Теги: Орхан Памук , Мои странные мысли
Орхан Памук. Мои странные мысли. – М: Азбука-Аттикус. Иностранка, 2016. – 576 с. – Серия «Большой роман». – 8000 экз.
Премии от мала до велика, внимание властей и телеканалов – Орхан Памук с полным правом может считать, что мечты сбылись: как писатель он состоялся. В своё время начинающий литератор верно угадал, что Восток – дело не только тонкое, но и почти всегда беспроигрышное. Орхан Памук едва не угодил в этнографы, но, вовремя осознав шаткость положения, стал обвешивать бесхитростный скелет своих сочинений постмодернистскими побрякушками. Этого оказалось достаточно, чтобы в 2006 году присудить ему Нобелевскую премию за то, что «в поисках меланхолической души родного города нашёл новые знаки для обозначения столкновения и переплетения культур».
Чувствуется, «Мои странные мысли» написаны кабинетным автором. Жизнь низов Стамбула Памук знает ровно в той степени, какой требует задумка книги; а требует она немного. Тяжёлая жизнь крестьянская – только повод. Вся книга – это пятисотстраничный монолог автора на любимую тему «Турция на перепутье». Само по себе это не может считаться минусом, однако рассуждения писателя далеки от метафизических глубин и больше похожи на меланхоличную рефлексию.
Главный герой Мевлют – торговец бузой, слабоалкогольным напитком. Набожный, почти блаженный человек; безнадёжно простой и искренний, настоящий благородный дикарь. Жизнь уличного торговца мало чем интересна. Мерно и спокойно выполняет Мевлют программу-минимум представителя своего сословия: училище, служба в армии, похищение невесты, продолжение рода с последующим обеспечением потомства. Памук щедро сыплет десятками скучных персонажей: дядя Хасан, его сыновья Сулейман и Коркут, не забыт и Абдуррахман-эфенди (отец жены Мевлюта), и его дочери – Ведиха, Райиха, Самиха; дотошно описываются трудности их быта. Зачем? Чтобы у автора был повод порассуждать о культурной роли бузы в жизни турков; рассказать, как устроены училища имени Ататюрка, о нравах городских и деревенских, о взаимоотношениях мусульман разных течений, об особенностях вражды между жителями холмов Кюльтеппе и Дуттепе. Здешняя идиллия может вогнать в транс или в сон – в зависимости от настроя читателя. Причём монотонному, как призыв муэдзина, повествованию с каждой главой сопротивляться всё трудней.
Часто «Мои странные мысли» кажутся беллетризированным путеводителем или подборкой фельетонов из рубрики «Их нравы». Нередко встречаются монологи, где притчевое глубокомыслие неотличимо от графоманской немощи. Слабое место книги и художественная составляющая. Персонажи появляются на страницах, невзрачные, с трудными именами, произносят свои реплики и исчезают, не оставляя никаких эмоциональных зарубок. Орхан Памук определённо знает, о чём пишет и для кого. Поэтому могут быть спокойны знатоки и любители тюркской культуры, поклонники Хюррем Султан и солнечной Анталии – никто не уйдёт обиженным. И всё же такое положение вещей должно тревожить. Если автор сохранит прежний вектор, то может так и остаться «певцом родного племени», поскольку большая литература, как известно, говорит о совсем других вещах и совсем другим языком.
Александр Лебедев
Прекрасная леди с Тверского бульвара
Прекрасная леди с Тверского бульвара
Искусство / Искусство / Премьера
Теги: театр , премьера , искусство
Пигмалион» Б. Шоу в постановке Татьяны Дорониной во МХАТе им. Горького
Взрослые тоже любят сказки. И не меньше, чем дети. Среди таких сказок для взрослых – написанная чуть более 100 лет назад пьеса Бернарда Шоу «Пигмалион»: история о бедной девушке, дождавшейся своего принца, похожая на историю Золушки. Сюжет не новый, известный с античных времён. Как талантливый Пигмалион из слоновой кости вырезал прекрасную статую, так и профессор Хиггинс сделал леди из бедной лондонской цветочницы.
И первая оскароносная экранизация «Пигмалиона» (1938), и такой же оскароносный фильм «Моя прекрасная леди» (1964) с Одри Хепбёрн в главной роли – это современные варианты полюбившейся сказки о Золушке. Но Шоу сказок не писал. Он всячески протестовал против хеппи-энда, обязательного для жанра, считая, что это «шаблоны и заготовки из лавки старьёвщика», и полагая, что Элиза Дулиттл упрямому, с тяжёлым характером профессору Хиггинсу в итоге предпочтёт влюблённого в неё, но нелюбимого Фредди.
Однако режиссёры с упрямым постоянством не соглашаются с драматургом. Но разве можно их в этом упрекнуть?.. Ведь так хочется, чтобы конец был счастливым.
Вот и в ярких костюмах и декорациях премьерной постановки МХАТа им. Горького нет и намёка на невесёлый конец, который вытекает из открытого финала пьесы. И художественный руководитель театра Татьяна Доронина поставила комедию. Конечно, не без нотки грусти, но комедию, в которой не только, как и у предшественников, тонко и остроумно высмеивается английское светское общество, но и в поведении главных героев много комического: профессор Хиггинс, например, может разгуливать по сцене в носках разного цвета, а Элиза, стараясь поцеловать, может запрыгивать на него, причём удаётся ей это только в самом финале, до этого профессор ловко обороняется. Они и в танго балетмейстера Петра Казьмирука, эти трогательные и смешные отношения главных героев…
Элиза Дулиттл в исполнении Елены Коробейниковой – это уже не только простая девушка, у которой, несмотря на бедность, есть свои принципы: «…Не надо мне ни золота, ни брильянтов. Я не какая-нибудь, я честная девушка!» Она, проходя через все перипетии сюжета, с чувством собственного достоинства упорно добивается и права называться леди, и права на любовь. Мхатовская Галатея может спорить со своим учителем, может обличать его, доводить до бешенства, но не может уйти навсегда. Потому что любит. И в итоге – согласна подавать тапочки, если не получится любимого перевоспитать. А получится ли?.. Кто знает… Это только в сказках все трудности – до свадьбы, а в жизни… В таком браке вряд ли всё сложится просто.
Профессор Хиггинс в исполнении Александра Титоренко будет стоять на своём. Это с миссис Эйнсфорд Хилл (Елена Катышева) он может сейчас флиртовать сколько угодно. Признаться же себе в том, что Элиза ему небезразлична (и вовсе не как домашнее животное, друг или собственное научное достижение), он не хочет. Но покоя и терпения Элиза его всё-таки уже лишила.
Дочь мусорщика и по совместительству моралиста Дулиттла (Владимир Халтурин), Элиза, видимо, унаследовала от отца ораторские способности, или, как их называет Хиггинс, «сентиментальную риторику». Ведь именно это проявляется в речи Элизы Дулиттл во втором действии.
Многие из сцен спектакля вызывают живой отклик у зрительного зала. К примеру, когда в первом действии светскую беседу прерывает рассказ Элизы о тётушке, умершей не от инфлюэнцы, а от того, что её «укокошили». «Кто шляпу спёр, тот и тётку укокошил!» – подводит итог героиня Коробейниковой. Нарочито подчёркнутое, старательно воспроизведённое правильное произношение диссонирует с «низким стилем» улицы, что создаёт редкостный по своей силе комический эффект. Чувствуя авторскую иронию по отношению к чопорности и высокомерию английского светского общества, режиссёр Доронина усиливает её.
Но иногда за английской чопорностью может скрываться доброе сердце, как, например, у миссис Пирс (Лидия Кузнецова), которая на глазах у зрителя меняет своё отношение к бедной Элизе: от презрения и желания выставить замарашку за дверь до деятельного сочувствия и попытки оградить её от грубости и «дурного влияния» со стороны Хиггинса.
На сцене – английские реалии начала XX века: холодный, парадно-бесчувственный Лондон с его Биг-Беном, лодками на Темзе… И во всё это вмешивается естественность, природа. Вмешивается голыми деревьями и уже распустившимися весенними цветами кисти художника Владимира Серебровского. Естественность вслед за Элизой проникает в английские гостиные и кабинеты: цветы повсюду – на витражах, на обоях… Они, как и Элиза, разрушают замкнутость светского общества изнутри. Исключение из правил. Обычно это два мира, между которыми пропасть: напыщенно-самоуверенный – и неказистый, но настоящий. Они напоминают о пропасти в нашем обществе, отделяющей особняки от «хижин», где, как и у Элизы, нет горячей воды и не хватает мыла, но откуда можно взять «не какую-нибудь, а честную девушку» и отмыть её до герцогини, потому что «не место красит человека, а человек место». О чём и писал парадоксалист Бернард Шоу, разрушающий «мнимую очевидность». О чём и новая постановка МХАТа им. Горького.
