столько нахальства, чтобы так гордо о себе говорить. К тому же, перед писателем всегда стоит призрак хармсовского читателя со своим однозначным мнением. Тем более, что в зависимости от времени, ощущения меняются. Вот сейчас я чувствую себя как писатель, который рассказывает истории. Вне зависимости от их объёма — до романа включительно. Schriftsteller, рассказчик историй, Geschichtenerzähler. Историй в мире множество, да.
— То есть, Вы не согласны, что историй всего четыре?
— Почему не согласен? Согласен. Для кого-то точно четыре. Только все классификации — что тришкин кафтан. Почему — четыре, а не тридцать шесть? Что до меня, так я считаю, что истории делятся на: а) написанные императором; б) протухшие; в) прирученные; г) всосанные с молоком матери; д) истории о сиренах; е) сказочные истории; ж) истории о бродячих собаках; з) истории, включенные в эту классификацию; и) истории с сумасшедшим сюжетом; к) бесчисленные истории; л) истории, написанные самой лучшей верблюжьей кисточкой; м) другие истории; н) те, что лежали в разбитой цветочной вазе; о) те истории, что засижены мухами.
Всё — истории, даже мемуары. Знаете, кстати, как Даль определяет слово «мемуары»? Житейские записки. Я, например, отчасти пишу житейские записки. Только у меня есть такое внутренне правило: жизнь очень страшная штука, а о страшном нужно всегда рассказывать весело.
— А с противоположным утверждением: «жизнь очень весёлая штука, а о весёлом нужно всегда рассказывать страшно» — Вы бы не согласились?
— Нет. Этой фразы я не понимаю. То есть страшилками будоражить обывателя? Нет, точно не понимаю. От перемены мест слагаемых тут, кажется, смысл меняется — нужно уточнять.
Но если говорить об отмеренных сроках, то я, к несчастью, представляю, как этот мощный ресурс Живого Журнала будет умирать. Сайты и порталы умирают, как люди — в моём старом компьютере целое кладбище ссылок, будто фотографии Собачьей площадки (кто помнит, что это, а?). Было бы, конечно, очень эстетично, если бы на Живых Журналистов начались облавы, их кидали на арену ко львам, кто-то сидел в ночи под деревьями, мыл бы напоследок ноги товарищам. Но, конечно, этого не будет — просто пройдёт мода. Проект начнёт пожирать сам себя — примерно через год-два. Живой Журнал развалится как открытое сообщество — примерно так же как это произошло с СССР. Ведь был простой способ уменьшить роль Коммунистической партии Советского Союза практически до нуля. Нужно только принять в её ряды всё население Земли. И тогда она начнёт рассыпаться, делиться и множиться. Веник развалится на прутья, они сломаются сами.
Так и в Живом Журнале возникнут несколько локальных сообществ, которые будут кооптировать новых членов по-разному. Тот караулит, этот спит, и так вся жизнь крутится. Тут вот в чём дело — все сообщества основываются на каком-то отличительном действии — имеющие Живой Журнал и не имеющие, занимающиеся групповым сексом, ловлей рыбы или разведением кактусов; сообщества, созданные императором, сообщества бродячих собак, etc.
Раньше сообщество цементировало само наличие Живого Журнала, именно оно отличало от прочих, гарантировало избранность, а через эти год-два всё вернётся на круги своя — на совокупность примерно двадцати форумов. Впрочем, этот текст надо писать на манер прокламации — поскольку все, кто рассуждают на эту тему, начинают размазывать сопли — да я, а вот в прошлом году, а вот с нашей коровой был аналогичный случай, или ударяются в другую крайность — длинные периоды общих фраз. Надо писать прокламацию на манер Лютера, а мы сейчас делаем интервью, да?
— Нет, нет, хочется как раз прокламацию.
— Давайте оставим фьюжн для тарелок. Мы делаем с вами интервью, а не шоу. Я же предупредил, что я, хоть и кривовато, но отвечаю за себя, и только от себя — ведь моя функция частная. Хотя в наши времена, наверное, это самое сложное, говорить только от своего имени и не обобщать наблюдаемые тобой события на всех и всё.
Я в нескольких местах уже написал, что Живой Журнал — это подобие телефона. В том смысле, что это — средство, а не суть. Тому пространству, что занимают на земном шаре люди, говорящие по-русски, очень повезло. Живой Журнал пришёлся ко двору, а главное, первые персональные дневники вели очень интересные люди. Человечество с тех пор придумало много способов коммуникации. Сеть только одна из них.
— Это наблюдение тоже из числа профилактических банальностей?
— Да. Потому что в обществе понятия «Сеть» и «Интернет» всё время надуваются газом мифологии. Это такая особая спекуляция, причём довольно доходная.
У моего любимого Станислава Ежи Леца есть такая фраза «Почему за всё время существования науки по внешнему виду человека не выяснено цели его существования?». Я по памяти это цитирую, но смысл в том, что пока у большинства людей строение одинаково с поправкой на всякие выступающие штуки, и почти не изменяется с развитием цивилизации. Вот у Грина в «Крысолове» всё возникло из идеи телефонного звонка, но «Крысолов» остался бы литературой, даже если телефона бы вовсе не было.
— В чём отличие современного рассказчика историй от рассказчика историй прошлого? Если оно есть, конечно.
— Знаете, я задумался. Возможность общаться со слушателями историй на расстоянии? Да нет, и раньше, вместо того, чтобы пуститься в путь с мешком рукописей, была возможность писать где-нибудь в келье.
Количество читателей? Да оно и так сокращается.
Смещение интереса от слова к зрительному образу — но про это уже написали все, кому не лень. Даже я написал.
Отличается, наверное, только скоростью обмена эмоциями.
А! Вот давайте я, наконец, расскажу вам настоящую историю. Это будет история про то, на кого похожи участники сообщества Живых Журналов. Люди, стучащие сейчас в ночи по клавишам, чем-то похожи на коротковолновиков недавнего прошлого. Это сейчас коротковолновики ушли в тень, а в прошлом они составляли тайный масонский орден посвящённых в тайну килогерцев, в заклинания Морзе и треск эфира.
Вместо того, чтобы странствовать по землям как паломники, они путешествовали в земной атмосфере.
И настоящим мифом о коротковолновиках была история, по которой потом сняли фильм Si tous les gars du monde. Этот фильм сняли в 1956 году, когда казалось, что парни всего мира действительно снимут пальцы с кнопок, возьмутся за руки, когда из этих рук вывалится всякое огнестрельное и колющее.
Когда я вспоминал об этом фильме, мне казалось, что там какие-то японские рыбаки, объевшись ботулизма, начинали умирать на своём кораблике, но японский радист полз к ключу и стучал в эфир своё «Спасите-помогите». Его принимал русский и стучал своим: «Братва, дело плохо, народ сейчас отбросит копыта,
