Ознакомительная версия.
Жаль вот только, что в изложении истории с этими бриттами и галлами большинство «историков» (кроме профессора Зубова) почему-то не учло мнения компетентных современников тех давних событий…
Современные же и исторические оценки роли и заслуг Сарычева? О них можно бы и не говорить, потому что за Сарычева говорят его дела, и не только в «экспедиции Биллингса». Но если уж касаться оценок, то у всех объективных экспертов они единодушны: Сарычев был одним из образованнейших русских офицеров. Уже семи лет он был зачислен в подготовительный класс Морского кадетского корпуса, а в пятнадцать лет произведен в гардемарины. И началась его большая судьба русского морехода…
Первыми словами «Предуведомления» к его главному труду были следующие: «Нет морей менее известных в нынешние времена, как Ледовитое море и Северо-Восточный океан (имеется в виду северная часть Тихого океана. — С.К.), и нет государства, которое бы более имело причины, как Россия, оные описывать и более способов и удобностей к исполнению сего полезного дела».
Умные, благородные, державные слова…
И как подло через шестьдесят пять лет после их напечатания сановная «Россия» пренебрежет этими «удобностями» и самими позициями России на Тихом океане.
БЛАГОДАРЯ Сарычеву Русская Америка — как понятие географическое — из-за экспедиции «Биллингса» много не потерпела. Результаты съемок там были внушительными. Однако многоходовая английско-воронцовская операция-провокация, где Биллингс (а возможно, и Галл) был английской королевской пешкой, в целом и главном, увы, удалась. Ведь на экспедицию возлагались серьезные государственные надежды! И вот из-за преступной пассивности Биллингса они не оправдались.
Да, Россия упустила тогда на Тихом океане немало, и прежде всего — в части очень заманчивых геополитических перспектив. Потери понесла Русская Америка как понятие геополитическое. Утверждая это, я имею в виду возможные российские перспективы в районе Орегона, острова Ванкувер, реки Колумбии и Верхней Калифорнии…
Что, уважаемый мой читатель, не верится в только что прочитанное? Не воспринимаются эти географические названия с прилагательным «русский»?
Понимаю, но от написанного не отказываюсь. А чтобы стало понятно — почему, мне надо рассказать немного и о такой исторической личности, как Франсиско де Миранда…
МИРАНДА родился в 1756 году в богатой креольской семье в Каракасе — центре испанской латиноамериканской колонии Венесуэлы. Начав со службы в испанской армии, он потом увлекся идеей освободить Южную Америку от власти испанцев и создать из бывших колоний некую великую Колумбийскую империю (но он и республиканских идей не чурался).
В итоге Миранда почти всю жизнь провел в эмиграции и в странствиях. Он был неплохо знаком с борцами за «независимость» США и предлагал свои проекты янки. Но, скажем, Томас Джефферсон считал, что Северной Америке можно избавлять Америку Южную от испанского патронажа лишь после того как янки смогут занять место испанских идальго.
Миранда предлагал свои проекты по освобождению испанских колоний и англичанам, против которых была направлена деятельность его знакомцев — янки…
Поскольку и такую антииспанскую карту в колоде иметь не мешало, от Миранды никто впрямую не отмахивался. Наоборот — его на всякий случай придерживали в запасе и как-то поддерживали.
Кроме того, характер его перемещений по миру и Европе в 80-е годы XVIII века, его контакты и обстоятельства жизни оставляют мало сомнений в том, что привлекательный, сдержанный, но обаятельный креол был еще и масоном, а этого сорта фигуры всегда без той или иной поддержки не останутся. Огромный архив Миранды, который он возил всегда с собой и который к 1810 году составлял 63 (!) переплетенных фолианта, после его ареста в 1812 году таинственно пропал и был обнаружен (только — весь ли?) лишь в 20-е годы уже XX века в Англии.
Во времена Французской революции он был генералом республиканской армии, а потом оказался в Англии, враждебной Франции.
В 1806 году Миранда под защитой английского флота высаживался с отрядом волонтеров в Венесуэле, был разбит, опять жил в Англии, стал кумиром будущего латиноамериканского «Освободителя» — Симона Боливара и в 1810 году возглавил борьбу венесуэльцев за республику.
Встав во главе новой Венесуэлы, в 1812 году — в кризисной обстановке роялистского мятежа и наступления испанцев — он получил от республиканского конгресса всю полноту власти и звание генералиссимуса. Боливар же был назначен комендантом главного арсенала республики — военно-морской крепости Пуэрто-Кабельо.
Вообще-то особого накала борьбы не было — в активных действиях принимало с обеих сторон вряд ли больше десятка-полутора тысяч человек. Но кончилось тем, что Боливар арсенал не удержал, Миранда капитулировал и намеревался на английском судне скрыться в Англию вместе с 63 фолиантами личного архива, 22 тысячами казенных песо и 11 тысячами унций золота — в расчете на подготовку новой «революции»… Однако был арестован восемью офицерами, среди которых был и Боливар, и заключен в форт Сан-Карлос.
А затем Миранда попал в руки испанцев и как «личный враг» испанского короля оказался в Кадисе, в тюрьме «Четыре башни», где и умер в 1816 году. Так окончилась бурная и неоднозначная история…
А задолго до всего этого, в году 1786-м, «Предтеча», отчаявшись подбить на действия против Испанской Америки англосаксов, прибыл в Россию и пробыл там год.
Он удивительно быстро сблизился с Потемкиным и был представлен Екатерине, которая его не только обласкала, но и серьезно поддерживала даже после отъезда Миранды в Англию. Венесуэлец — пока он был у нас — тем или иным образом постоянно общался со всей политической верхушкой Российской империи, и его прием в России по «первому разряду» даже вызвал некоторое охлаждение между Санкт-Петербургом и Испанским королевством.
Почему Миранду принимали так радушно и явно заинтересованно?
Некоторые исследователи видят причину чуть ли не в личных видах на «графа» Миранду самой императрицы, но это, конечно, чепуха!
Кто-то считает, что дело было просто в обаянии креольского дворянина, но и это не объяснение. Светлейший (вот уж тут — точно по титулу) князь Потемкин на дешевые эффекты не поддавался, а он с Мирандой вел долгие и конфиденциальные беседы. И скорее всего беседы эти были о том, что привлекало в Миранде и Екатерину — не как женщину, а как государыню…
Я уже рассказывал об английских попытках внедриться в зону формирующейся Русской Америки. Но еще ничего не сказал о подобных испанских попытках. А они одно время были вполне очевидными.
Как раз в эпоху странствий Миранды возникающей Русской Америке начинала угрожать испанская активность на западном побережье северной зоны Тихого океана. В год окончания экспедиции Креницына — Левашова испанцы основали миссию Сан-Диего и на широте в почти 38 градусов северной широты открыли вход в залив Сан-Франциско…
Но это были еще далеко не аляскинские широты, а калифорнийские. Зато фрегат «Сантьяго» под командой Хуана Хосе Переса
Эрнандеса в 1774 году прошел до «русской» (в будущем) широты 55 градусов.
В 1775 году тот же «Сантьяго», но уже с капитаном Бруно де Эсетой вышел из калифорнийского порта Сан-Блас во главе экспедиции, в составе которой были также шхуна «Сонора» капитана Хуана Франсиско де ла Бодега-и-Куадры и пакетбот «Мехикано» Хуана де Айялы. Они добрались уже до 58-го градуса северной широты…
А через три года фрегаты «Принцесса» капитана Игнасио де Артеаги и «Фаворит» капитана Бодеги-и-Куадры (он плавал вдоль западного побережья Северной Америки почти двадцать лет и позднее встречался там, как мы знаем, с Джорджем Ванкувером) достигли 61-го градуса в районе аляскинского Кенайского полуострова.
А это уже и тогда были, собственно, русские владения — по праву первооткрывателей. Но 22 июля 1779 года Артеага и Куадра на берегу залива Принс-Вильям (Чугацкого) поставили символический крест. И это была самая северная точка, достигнутая в Америке испанцами.
В то время постоянные базы на западном тихоокеанском побережье Северной Америки имели лишь они (в 1776 году они основали форт и миссию Сан-Франциско). Да еще мы, русские, начинали создавать в северных широтах свои поселения. Но карта Тихого океана, особенно на севере, была еще тогда очень неполной. Все было еще очень зыбко, непрочно, во многом случайно… Мореходы могли годами проходить примерно одним и тем же маршрутом в какой-то сотне миль от неоткрытого острова, пролива, залива, а могли с первого раза в неизвестных им водах сделать серьезное открытие.
Зыбкое надо было укреплять, «сшивать» новыми маршрутами и сколачивать «гвоздями» новых поселений. Вот почему уже известный нам Петр Симон Паллас в санкт-петербургском «Месяцеслове историческом и географическом на 1781 год» заявил: «Итак, остается теперь только исследовать часть берегов Северной Америки между 50-м и 40-м градусом широты, которой по причине бурной погоды не могли осмотреть ни капитан Кук, ни вышеупомянутый фрегат испанский «Сантьяго»…»
Ознакомительная версия.
