В самый разгар этого тревожного для меня периода, в августе 1990 года, Ирак вторгся в Кувейт. В новостях передали, что сто пятьдесят тысяч беженцев пересекли границу с Иорданией. Я был дружен с иорданским королем Хусейном и королевой Нур. Американка арабского происхождения, она была не только красавицей, но и профессиональным архитектором. С мужем Нур познакомилась, работая на иорданских авиалиниях. У нас было много общих интересов. Королева увидела меня по телевидению во время моего кругосветного полета и позже позвонила, чтобы узнать: не взялся бы я научить членов их семьи управлять монгольфьером.
Я перевез свой воздушный шар в Иорданию и познакомился с королевской семьей. Все они оказались такими же приятными людьми, как и сама королева, а дети были очень вежливы и дружелюбны. Летать над столицей и смотреть вниз, на старинные постройки, покрытые красной черепицей, было просто замечательно. Когда люди узнавали, что в плетеной корзине, проплывающей над их головами, находятся их король и королева, они начинали бежать за шаром, запрокидывая головы и выкрикивая приветствия. В тот период королю приходилось нелегко. Он пережил уже несколько покушений на свою жизнь и был постоянно окружен кольцом вооруженной охраны. Но как можно защитить короля, когда он летит в небе безо всякого сопровождения?
Для самого же Хусейна это был радостный момент полной свободы. Когда Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, я видел по телевидению, как тысячи беженцев непрерывным потоком бредут через иорданскую границу. Позвонив королю Хусейну и королеве Нур, я спросил, не могу ли чем-то помочь. Королева ответила, что узнает, в чем возникла самая острая нужда, и свяжется со мной. Она позвонила в тот же день и поинтересовалась, не смогу ли я раздобыть одеяла. В пустыне очень жарко днем – и очень холодно ночью. Королева объяснила, что одеяла можно использовать как тент днем, а ночью люди могли бы согреваться, закутываясь в них.
– Несколько маленьких детей уже умерли, – сказала Нур.
– Сколько нужно одеял? – спросил я.
Она назвала цифру: сто тысяч.
– У нас осталось буквально два-три дня. После этого люди будут умирать сотнями. Это очень срочно, Ричард.
Сотрудники авиалинии Virgin тут же принялись за работу, обзванивая всех, кого только можно. Через два дня один из наших аэробусов уже летел в Иорданию, неся на борту сорок тысяч одеял, тонны риса и ящики с медикаментами. На обратном пути мы захватили с собой британских граждан, застрявших в Иордании из-за войны. Как только я вернулся в Англию, мне тут же сообщили, что глава British Airways вне себя от ярости. Он заявлял, что за помощью надо было обратиться к ним. Ему объяснили, что я – в отличие от него – сам вызвался помочь. Кроме того, раньше он запрещал использовать British Airways в ситуациях, вызванных международными конфликтами, и даже в тех случаях, когда к ним обращалась Christian Aid.[8] Теперь же он набил самолет одеялами и направил его в Иорданию. К моей радости, наш пример хоть в какой-то степени побудил его оказать помощь людям.
Узнав, что наши поставки так и не дошли до беженцев, я сразу же вылетел в Иорданию, чтобы снова встретиться с королевской четой в их дворце. Я спорил с министром, который, как мне стало известно, блокировал весь процесс, и вынудил его отправить все грузы в лагеря беженцев. С королем Хусейном мы много говорили о Саддаме. Король хотел, чтобы Иордания осталась нейтральной в вооруженном конфликте, казавшемся неизбежным. Его страна находилась в довольно шатком положении, а кроме того, он хорошо понимал проблемы каждой из конфликтующих сторон. Король надеялся, что все проблемы удастся решить путем переговоров, но при этом опасался, что Запад все-таки может начать войну, обеспечивая защиту нефтяных полей Кувейта. Хусейн знал, что время, отведенное на принятие каких бы то ни было решений, истекает.
Несколько дней спустя в Лондоне я смотрел новости по телевидению – и увидел Саддама. Как выяснилось, он захватил британских заложников и собирался использовать их в качестве живого щита. Я задумался: чем бы мне им помочь в этой ситуации? Я был одним из очень немногих людей Запада, имевших прямой контакт с королем Хусейном. В свою очередь, он был одним из очень немногих людей, кому доверял Саддам. Мы могли бы провести переговоры в обход всех разъяренных политиков, стоявших между нами, и, возможно, сделать что-то до того, как разразится война. У меня родилась идея: не обменяет ли Саддам заложников на медикаменты? Король Хусейн мог бы связаться с ним и передать ему мое предложение. Я позвонил королеве Нур и спросил, не поможет ли она осуществить мой план.
«Приезжай и побудь с нами, Ричард. Ты сам можешь обсудить это с королем», – сказала она.
Я опять оказался в Иордании, где провел трехдневные переговоры с королем Хусейном. Он был согласен с тем, что нужно что-то предпринять, и срочно – пока дела не приняли совсем плохой оборот. Я сел и, обдумывая каждое слово, от руки написал очень вежливое письмо Саддаму. Я просил его отпустить всех иностранцев, удерживаемых в Ираке, и в качестве жеста доброй воли предлагал доставить по воздуху медикаменты, в которых нуждался Ирак. Письмо я подписал так: «с искренним уважением, Ричард Брэнсон».
После ужина король унес мое письмо в свой кабинет и перевел его на арабский. Он приложил к нему свое личное послание Саддаму и отправил пакет в Ирак со специальным курьером. Других дел у меня не было, и я улетел домой. Два дня спустя король Хусейн связался со мной и сообщил хорошие новости. Саддам заявил, что согласен отпустить часть заложников: больных, женщин и детей. Но при этом он требовал, чтобы какое-нибудь имеющее достаточный вес лицо прибыло в Ирак и лично – перед телекамерами – попросило бы его об этом. Я тут же позвонил сэру Эдварду Хиту, бывшему премьер-министру. Мы оба были яхтсменами, и между нами сложились вполне теплые отношения. Он сразу же согласился, что было очень смелым шагом с его стороны. По плану мы сначала должны были лететь в Иорданию и остановиться у королевской четы. Оттуда нас безопасным маршрутом доставили бы в Ирак.
Через день мне позвонил сам король Хусейн: «У меня для вас хорошие новости, сэр. Можно отправляться в Ирак. Саддам дал слово, что вы будете в полной безопасности».
Перед отлетом меня волновало только одно: многие полагали, что, несмотря на обещание, данное королю, Саддам возьмет меня и Эдварда Хита в заложники и арестует самолет. Из-за высокой степени риска никто не брался страховать авиалайнер. Если Саддам действительно конфискует его, наша компания разорится. В этой авантюре я рисковал буквально всем – но на карте стояли жизни людей. Обратной дороги не было. Когда наш самолет наконец вылетел из Ирака с заложниками и Эдвардом Хитом на борту, чувство облегчения было таким огромным, что мы праздновали наш успех до самого Лондона. Но один человек все-таки остался недоволен. Президент British Airways заявил: «Кем, черт подери, этот Ричард Брэнсон себя возомнил? Министерством иностранных дел?»
Позже я записал в своем дневнике: «Что побудило меня к подобным действиям? Еще месяц тому назад я пребывал в сильнейшей депрессии. Жизнь, казалось, потеряла всякий смысл. Я уже доказал себе, чего могу добиться в разных областях. Мне только что исполнилось сорок. Я искал новые непокоренные вершины…»
Перечитав написанное, я понял, что могу приносить большую пользу именно как бизнесмен. Спасательная операция в Ираке это подтвердила. Как бизнесмен я встречался с выдающимися личностями, такими как Нельсон Мандела, с мировыми лидерами, например с российским премьером[9] , и с самыми богатыми людьми планеты, в том числе с Биллом Гейтсом и его менее известным коллегой Полом Алленом. Вообще говоря, бизнесмены и миллиардеры находятся в уникальном положении, потому что через разветвленную сеть людей доброй воли в состоянии наладить контакты с кем угодно, начиная от высокопоставленных особ до самых простых граждан любой страны. Уверен, что они могут использовать данную им власть для того, чтобы делать добро всему человечеству, – как я и писал когда-то в моей самой первой колонке редактора в журнале Student. Холли, моя дочь-студентка, изучает медицину и интересуется сексуальными проблемами британской молодежи. Мы с ней описали полный круг, дойдя до той точки, с которой когда-то начинал я: теперь уже Холли, как только выдается возможность, работает волонтером в Virgin Unite[10] и в центре помощи студентам на Портобелло-Роуд в Западном Лондоне, куда обращаются за консультацией молодые люди.
Моя первая любовь – музыка – это тоже мощная сила, способная творить добро. Вспомните хотя бы Live Aid и Live 8[11] , всю невероятную работу, проделанную Питером Гэбриэлом, Боно, Бобом Гелдофом и другими по сбору денег в помощь жертвам голода и других катастроф в странах третьего мира. Когда принцесса Диана была жива, она очень много делала для благотворительности, и мне всегда доставляло удовольствие хоть в чем-то ей помочь. Поэтому я горжусь тем, что убедил Элтона Джона спеть Candle in the Wind[12] на ее похоронах. Диск с записью этой песни разошелся по всему миру тиражом в тридцать три миллиона экземпляров, принеся доход в двадцать миллионов фунтов стерлингов. Все эти деньги пошли на благотворительные цели, как того наверняка пожелала бы сама Диана.
