Слова о "наперсниках разврата" — тоже не фигура речи, существует множество свидетельств, что печально известный скандал Билла Клинтона с Моникой Левински — не более чем "верхушка айсберга", основанием которого были девиации в предпочтениях самой Хиллари…
Впрочем, не будем ворошить грязное бельё в наполненном скелетами шкафу экс-первой леди и экс-госсекретаря США.
И не будем раньше времени петь "Ding-Dong! The Witch Is Dead!" Злая и тяжёлая сказка о первой семейной паре во главе крупнейшего государства современного мира ещё может стать реальностью.
Апостроф
Георгий Судовцев
Книги Общество
Александр ПЛАТОНОВ. Тайная война против СССР и России. — М.: Книжный мир, 2016. — 752 с.
У этого издания — весьма красноречивый подзаголовок: "Начальник 1-го отдела Управления по борьбе с терроризмом ФСБ РФ о лихих 90-х". "Лихие девяностые" — термин, который охватывает не только ельцинский период отечественной истории, но и последние полтора года существования Советского Союза под руководством Михаила Горбачёва. И такой же точный, как "ревущие сороковые" — в морском деле. Потому что заявленный 31 декабря 1999 года "всенародноизбранным" Борисом Ельциным уход с президентского поста и начало правления Владимира Путина (включая "медведевскую паузу" 2008-2012 гг.) действительно стали концом лихой "перестроечно-реформаторской" эпохи, новой Великой Смуты, уже второй для нашей страны в течение одного, ХХ столетия.
Сегодня, когда с момента избрания "горбатого-меченого" президентом СССР (15 марта 1990 года) прошло уже больше четверти века, интерес к этому времени не ослабевает. И это понятно — почти все "герои" "лихих девяностых" и сегодня пытаются играть главные роли, пусть даже сценарий и декорации уже совсем иные. И Зюганов, и Жириновский, и Явлинский, и Ходорковский, и Чубайс, и Хакамада, и даже Горбачёв, и многие-многие другие: все здесь, все "при делах"…
За это время сменилась, по сути, даже не одна, а несколько исторических эпох, разделённых между собой грандиозными катастрофами, но люди — люди остались те же самые. Порой даже возникает ощущение, что вот-вот они достанут из каких-то сейфов свои "как новенькие" партийные билеты и, сев рядком, начнут обсуждать "этапы большого пути", пройденные ими вроде бы по разные стороны баррикад. Метал же нынешний госсекретарь США Джон Керри, с юности приближенный к клану Кеннеди, свои "вьетнамские" ордена и медали за ограду Белого дома? А потом, через много-много лет, оказалось, что на самом деле те ордена и медали Керри хранит у себя дома, так что свой протест он выражал, бросая чужие награды, за чужой счёт…
Вы спросите — а люди? как же люди? Ведь столько сломанных судеб, столько пережито горя, столько пролито слёз и крови, столько искалеченных, больных, погибших и убитых?! Это же всё — не "понарошку", это же — не бутафория, через такое переступать нельзя… Да, конечно, нельзя. Но скажите это тем, кто, например, планировал и проводил террористические акты 11 сентября 2001 года (сегодня уже ясно, что "Аль-Каида" была всего лишь удобной вывеской, за которой спрятали очень "нужный" многим силам госпереворот в США с тысячами погибших), или любые другие теракты, или любую войну, или любой экономический кризис. Прогресс, прибыль, свобода, традиция, справедливость, Родина, Бог — мало ли высших ценностей, ради которых можно и даже нужно рисковать и жертвовать собственной жизнью, не говоря уже о чужих? А сколько спекулянтов "высшими ценностями"?
Есть горькие и глубокие стихотворные строчки, написанные как раз накануне "лихих девяностых":
Делима жизнь на свет и тьму,
На свет добра и темень зла.
А посредине, как во рву —
Дела житейские, дела…
Вот там, "посредине", "во рву", всё на самом деле и происходит… И путь оттуда — тяжёл, почти невозможен, тем более, что недолжное добро много хуже должного зла.
Лично к автору этой книги, разумеется, может быть множество вопросов, но никаких претензий быть не может. Наоборот, чем больше фактов и выстроенных по ним и вокруг них версий, тем меньше становится неопределённости. Уверен: и фактов, и версий по событиям "лихих девяностых" у полковника Александра Платонова, долгие годы бывшего в самом эпицентре тогдашнего "гибридного конфликта", с лихвой хватит на десятки таких увесистых томов, — и то, что по разным причинам осталось за пределами "Тайной войны", может представлять не меньший интерес, чем то, что в ней отражено.
Впрочем, прошлое интересует нас ровно настолько, насколько интересует будущее. Достаточно объёмный и подробный "разбор полётов" в "лихие девяностые", по большому счёту, сделан автором не для того, чтобы раскрыть механику внутрироссийского и международного терроризма, а для того, чтобы предложить "дорожную карту", с применением которой повторение судьбы Ливии, Украины и Сирии станет невозможным для России. Цель этой книги — ответ не на вопрос "Кто виноват?", а на вопрос "Что делать?"
И в этом отношении Александр Платонов, конечно, Америки не открывает, зато аргументированно подтверждает её наличие-участие в организации современного международного терроризма как одного из инструментов "непрямых" военных действий, обязательной составляющей нынешней "гибридной войны", уже не "холодной", как во времена СССР, а "горяче-холодной", "hot-cold". Что уже давно никакая не тайна.
Точно так же не тайна и то, что для "запуска" террористического механизма, помимо "врага унешнего", в обществе обязательно должен присутствовать и "враг унутренний" — те социальные силы и слои, которые по разным причинам заинтересованы в изменении существующего "статус-кво" внутри страны и считают возможным достичь своих целей методами террора. Поэтому первоочередной задачей государственной власти и её спецслужб становится разрушение "связки" между внешним "заказчиком" и внутренним исполнителем террора, что рекомендует и о чём убедительно свидетельствует рецензируемая книга Александра Платонова.
Яблоня и топор
Михаил Кильдяшов
литература Культура Общество
О романе Александра Проханова «Вечный город» М.: Советский писатель, 1981 г., 1987 г.; М.: Вече, 2012 г
Техносфера — это не только производство, созидание машины, укрощение неуступчивого материала, преобразование физических и химических структур. Это ещё и поиск духа в материи, их сопряжение. Это особый язык, особое слово о мире, особый вид творчества, который проник во все искусства, привнёс новые формы, новую пластику, новое представление о времени и пространстве в литературе, живописи, скульптуре, театре и кино, но прежде всего — в архитектуре.
Архитектура — древнейший вид искусства, возникший из утилитарной потребности человека в крыше над головой. Но уже с первых кочевых стоянок, с первых пещер и капищ, с первых мегалитов архитектура вырывается за пределы простой полезности в сферу смыслов. Сакральное действо и "избыточное мастерство" порождают в архитектуре эстетику, стиль. В зодчестве и градостроительстве начинает пульсировать время. История архитектуры оказывается историей человечества — зримой, осязаемой, "летописью мира" — по словам Гоголя — которая "говорит тогда, когда молчат и песни, и предания, и когда уже ничто не говорит о погибшем народе".
В разные века удивительными магнитами по всему свету возникали города, куда устремлялась энергия человечества: Иерусалим и Вавилон, Афины и Дамаск, Константинополь и Киев. Это города-летописцы, сохранившие в своих ликах рассветы и закаты цивилизаций, поэзию, мысль и муку, грехопадение и искупление народов. Это вечные города.
Одному из таких "Вечных городов" посвящён одноимённый роман из техносферного цикла Александра Проханова. Это расхожее именование Рима автор применил к Москве, напоминая нам тем самым о философской доктрине старца Филофея "Москва — третий Рим", с рождением которого "четвёртому не бывать". "Вечность" Москвы иная, нежели "вечность" Рима. Москва зиждется не на могуществе завоевателей, не на порочном пресыщении, не на "хлебе и зрелищах", а на сокровенности, чуде. Понять Москву — значит прозреть её "как непрерывную, во все времена, работу. Не над деревом, камнем, не над златом и сталью, а над той бестелесной материей, из которой в великих трудах сотворяется народный дух, вековечная мечта и надежда на грядущую, высшую правду".
Русская литература в этом прозрении породила самые разные лики Москвы. Патриархальную, неспешную, непорочную, как "Чистый понедельник" Бунина. Мистическую, непредсказуемую, ставшую местом противостояния Тьмы и Света Москву Булгакова. Полную бытовых противоречий и бытийных вопросов Москву Трифонова.
