Но хватит ли ресурсов человека для долгих путешествий к другим планетам и можно ли открытия, сделанные в космосе, использовать на Земле?
Об этом наша беседа с космонавтом, доктором медицинских наук Олегом АТЬКОВЫМ.
– Ещё вчера ребятня играла в Юрия Гагарина, Валентину Терешкову. Теперь всё чаще – в «звёздные войны». В представлении обывателя космонавтика становится обыденным делом. Олег Юрьевич, вас это не смущает?
– Я стараюсь подходить ко всему диалектически. Когда Колумб вернулся после открытия Нового Света, его встречали как героя. Потом был второй поход, третий… Сейчас для миллионов людей съездить в Америку – рядовое событие. Вот и пилотируемая космонавтика становится рутинной работой.
Но в вашем вопросе я слышу тревогу: кто завтра придёт нам на смену. Российские школьники, к сожалению, мало интересуются космосом в отличие от своих западных сверстников. В первую очередь это зависит от политики государства. В США, например, много «спейс-лагерей», куда отправляют лучших из лучших. В результате у молодёжи есть возможность пройти школу юного астронавта, где азы космонавтики доносят не только понятно, но и увлекательно. Мне довелось целый день провести с американскими ребятами в таком лагере. Одним из юных астронавтов, между прочим, в тот момент была Челси Клинтон – дочь президента Клинтона.
В нашей стране в своё время мы вместе с космонавтом Александром Серебровым и секретарём ЦК ВЛКСМ (сейчас – вице-спикером Госдумы) Людмилой Швецовой создали Всероссийскую космическую школу ВАКО-Союз. И эта школа начала жить, но, к великому сожалению, из-за [?][?][?][?]àaà СССР так и не была реализована в том масштабе, о котором мы мечтали.
Пока, увы, приходится констатировать, что если в России не будет введена система образования в области астронавтики, то, как говорят в спорте, скамейка запасных быстро оскудеет и вместо состарившейся легендарной российской команды играть будут амбициозные коллеги из других стран.
– Какие вы видите проблемные поля на пути длительного космического путешествия человека?
– Первое препятствие – морально устаревшая техника. Требуется её серьёзная модернизация. Например, двигатели на химической тяге. Чтобы покорять значительные расстояния, предстоит создавать совершенно иные виды тяги.
Ещё одно серьёзное ограничение – невесомость. Её действие на человеческий организм разрушительно. В кораблях, которые пойдут на два-три года в космос, по-видимому, придётся создавать искусственную силу тяжести, чтобы организм космонавта не претерпевал значительной трансформации. Невесомость – это очень «нежный» и при этом очень мощный враг. Она «слизывает» гравитационно-зависимую мускулатуру, изменяет кровообращение, «кусает» скелет, ослабляя его конструкцию. Потеря жидкости и кальция может привести к возникновению мочекаменной болезни, нарушениям в сердечно-сосудистой системе.
Космическая медицина доказала, что в условиях невесомости можно находиться до полутора лет. Но и это удел только очень здоровых людей, организм которых обладает необходимыми компенсаторными возможностями. При полёте свыше двух лет велик риск развития серьёзных патологий. Как таким «многолетним» космическим странникам потом возвращаться к полноценной земной жизни?
Ещё одна проблема – защита человека от солнечной радиации, тяжёлых галактических частиц. Человечество выросло в условиях электромагнитного поля Земли. Мы – часть этой электромагнитной конструкции. В будущем путешествии важно предусмотреть на корабле искусственное электромагнитное поле, иначе землян ждут губительные испытания, в том числе для психики.
Вообще пока трудно предположить, с чем придётся столкнуться, решая проблему длительных полётов. Увы, земные эксперименты, которые строились по принципу абсолютно замкнутых экологических систем, не увенчались успехом ни у нас в Красноярске, ни на американской базе в Аризоне.
– Вы были 57-м космонавтом? Что помнится из космической одиссеи?
– Улетал 57-м, но на Земле меня встретили уже как 58-го космонавта. Наш корабль тогда посетил Игорь Волк, и вернулся он раньше меня.
По программе полёта я должен был впервые в нашей космической практике взять кровь из вены [?]à [?][?]ð[?][?]. Но динамика взаимоотношений в закрытом пространстве имеет свои психологические особенности. Почувствовал, что если останусь в роли человека, который проводит «эксперимент» над членами экипажа (исключая себя), – отдалюсь от команды. Брать кровь у самого себя в невесомости большой риск, и всё же ввёл себе в вену иглу, поручив бортинженеру подсоединить к ней шприц и в нужный момент снять жгут… «Землян» о своём намерении я не предупредил, и когда мы включили видеозапись этого эксперимента, в ЦУПе установилась грозная тишина. Но, как известно, победителей не судят.
Я пришёл «из науки» и, по счастью, сам участвовал в составлении программы полёта. А до этого семь лет мы её «нянчили» в Кардиологическом центре, где я как старший научный сотрудник занимался космической физиологией по совместной программе Института медико-биологических проблем и нашего центра. Исследовали реакцию сердечно-сосудистой и других функциональных систем организма в условиях длительного пребывания в невесомости. Для этого своими руками создавали уникальное по тем временам диагностическое оборудование.
Одна из тех разработок – портативный эхокардиограф «Аргумент», который позволял проводить ультразвуковую диагностику заболеваний сердечно-сосудистой системы. В 1982 году он впервые передал изображение сердца и его структуры на Землю. За этот прибор и цикл других работ мы с коллегами были удостоены в конце 80-х Государственной премии СССР. Второй прибор был создан совместно с французами.
Эти два диагностических аппарата позволили комплексно исследовать работу в космосе не только сердца и сосудов, но и почек, печени, поджелудочной железы. Были выявлены неизвестные ранее закономерности реагирования и компенсаторной реакции функциональных систем. Например, каким образом кровь в условиях невесомости может депонироваться в печени, почках, верхушке лёгких?
Знаете, наука – как болезнь. От неё невозможно вылечиться. Я и сейчас не отошёл от темы космоса, хотя работаю в РЖД. В частности, в созданном здесь полтора года назад Научном клиническом центре изучаем влияние изменений электромагнитного поля на человека с помощью «камеры Фарадея», имитируя магнитные бури любой интенсивности. Основная цель таких экспериментов – создание безопасных условий труда нашим машинистам, однако эти исследования в значительной степени могут помочь и в разработке системы жизнеобеспечения длительных полётов.
– Каково «эхо» космических исследований в «земном» здравоохранении?
– Всё, что создавалось в рамках космической физиологии и медицины, с самого начала было сопряжено с желанием получить минимальную по размерам аппаратуру. Ведь вывести любой груз на орбиту – довольно дорогое удовольствие. В итоге разработчики создали серию портативных медицинских приборов, которые «земные» врачи могут спокойно носить с собой в кармане, – те же электронные стетоскопы или другую технику, позволяющую получить, к примеру, в цифровом виде информацию о кровотоке.
Второе условие, продиктованное космосом, – медицинские приборы должны передавать результаты диагностики на дальние расстояния. И это послужило толчком для развития совершенно нового направления – телемедицины. Дистанционная передача медицинской информации стала органичной частью сегодняшнего здравоохранения, и её роль будет только возрастать. Станут развиваться технологии контроля за состоянием заболевшего человека в домашних условиях – специальная аппаратура позволит передать его электрокардиограмму, данные артериального давления, количество глюкозы в крови и т.д. Компактные комплексы станут доступны для каждого. И человек, не выходя из дома, сможет иметь обратную связь с доктором. Это будет иное качество жизни.
Кстати, в «железнодорожном» здравоохранении мы создали первое поколение такой аппаратуры и активно используем её в «поездах-поликлиниках». Благодаря современным телекоммуникационным системам связываем больных из труднодоступных мест с врачами крупнейших медицинских центров России.
Нам удалось создать портативные аппараты, позволяющие дистанционно, с помощью спутниковой системы увидеть, записать и передать необходимую информацию из любой точки на месте аварии. Это решение пришло после серии подрывов поездов на Северо-Кавказской дороге. Встала задача – «заглянуть» в искорёженные вагоны, чтобы оперативно помочь пострадавшим. Для спасателей сконструировали аппаратный комплекс – шлем, обеспечивающий интерактивную аудио- и видеосвязь с доктором, который находится в лечебном учреждении. Если нужно, спасатель прямо на месте проведёт диагностику портативными приборами, сделает кардиограмму и т.д.
