Так вот, Александр Бобров, я думаю, Дементьев ещё и потому не принял бы участие в телепередаче о В.И.Гагановой, что ему просто некогда. Он то, как ныне говорят, позиционирует себя бурлаком или клыкастым волком из мультяшки "Ну, погоди!", то милуется с Б №1, то слишком занят разработкой еврейской темы как в её российском виде, так и в израильском. Кто против? Нет таких. Прекрасно! Прославляет Израиль в таком духе:
Я в Израиле как дома...
На подъём душа легка.
Если мы в разлуке долго,
Точит душу мне тоска...
Если есть на свете чудо,
То его я отыскал...
Иерусалим всегда поможет мне.
Я живу по его заветам,
Породнившись душою с ним...
Одна безмерная печаль —
Что поздно я пришёл сюда...
В будущем году — в Иерусалиме —
Мысленно желаю я себе...
Но, увы, иной год не удаётся побывать. И что тогда? Это описал Пушкин:
Поникнул он главой и горько возрыдал,
Как жид об Иерусалиме.
Что ж, отлично, русская литература, кажется, со времён Державина никогда не чуралась еврейской темы. Тут и Шутливое стихотворение Пушкина "Христос воскрес, моя Ревекка!", и две "Еврейских мелодии" Лермонтова, и "Тарас Бульба" Гоголя, и рассказ "Жид" Тургенева, и "Каин и Артём" Горького, и "Жидовка" да "Гамбринус" Куприна... А Маяковский через образ еврея беспощадно критиковал промахи советской кадровой политики:
Ося Фиш — глиста наружно,
Тощи мускулов зачатки.
Что на тощего нагружено?
Он — инструктор спортплощадки.
Теперь-то мы знаем, что инструктор-фиш даже в ЦК, как Ципко, или тот же Бурлацкий, — это не самое страшное, но вот когда появляются четыре подряд премьера-фиша да четыре их зама-фиша с такими же — и главное-то это! — "тощими зачатками" и шумят "Россия, за мной!" — вот что беда!
Писал Маяковский и так:
Знаем мы эти еврейские штучки —
разные Америки открывать
и закрывать!
Это очень актуально ныне, когда мы видим "еврейские штучки" Радзинского и Радзиховского, Сванидзе и Млечина, Говорухина и Рогозина. Они же пытаются "открыть Америку" в виде "России, которую мы потеряли" и "закрыть Америку" в образе великого Советского Союза.
Что можно вспомнить ещё из более близких времён нашей литературы на эту тему? Ну, хотя бы Григория Бакланова, объявившего евреями Героев Советского Союза маршалов Малиновского, Катукова и генерала Доватора, можно вспомнить и Евтушенко, который вот уже пятьдесят лет голосит: "Еврейской крови нет в моей крови!" Кажется, даже то ли пантомиму, то ли оперу поставил по этой строчке.
Да, углублённо и всесторонне разрабатывая еврейскою тему, Андрей Дементьев следует традиции классической русской литературы. Ну, правда, иногда углубляется он уж слишком — вплоть до воспевания израильской армии. Разве Израиль наш союзник, а не американский? Вот стихотворение "Израильские новобранцы". Это как бы вывернутый наизнанку израильский вариант памятного стихотворения и песни:
Дан приказ ему на запад,
Ей — в другую сторону...
Уходили комсомольцы
На Гражданскую войну.
А у Дементьева что-то вроде этого:
Дан приказ ему на Газу...
К любимой теме маэстро вновь обратился и в недавней большой подборке стихов в "МК" (28.09.10). В ней наиболее примечательно стихотворение "Еврейские жёны". Конечно же, оно написано с добрыми, даже с возвышенными намерениями. А что получилось? Тут особый интерес, ибо автор-то, как помним, — бывший бурлак Антисионистского комитета. И вот он о еврейках...
Ну, прежде всего почему — жены? Зачем ограничение семейным кругом? Некрасов написал поэму именно о женах князей-декабристов: о Марии Николаевне Волконской и Екатерине Ивановне Трубецкой, в 1827 году последовавших на перекладных за своими мужьями на каторгу в Забайкалье, но великий поэт озаглавил свою поэму не "Русские жены", а "Русские женщины". Он видел в этих княгинях высокие образцы нравственности и верности русской женщины не только супружескому, но и гражданскому долгу.
А Некрасов нарисовал замечательный образ русской женщины в труде и подвиге:
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет...
Через сто лет Наум Коржавин горько откликнулся:
Она бы хотела иначе.
И этому кто бы ни рад,
Но кони всё скачут и скачут,
А избы горят и горят...
В этом году сгорело больше двух тысяч.
И так от Некрасова до Исаковского, до его пронзительного стихотворения "Русской женщине":
... Да разве об этом расскажешь —
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..
В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один...
Ты шла, затаив своё горе,
Суровым путём трудовым.
Весь фронт, что он моря до моря,
Кормила ты хлебом своим...
Рубила, возила, копала —
Да разве же всё перечтешь?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто отлично живешь...
И воин, идущий на битву
И встретить готовый её,
Как клятву шептал, как молитву,
Далёкое имя твоё...
А наш певец Израиля на белой кобыле совсем иначе:
Еврейских жён не спутаешь с другими.
Пусть даже и не близок им иврит.
Я каждую возвел бы в ранг богини,
Сперва умерив вес и аппетит...
Ты хочешь сказать, будто все еврейки так уплетают, что за ушами трещит? И все имеют весовую категорию первого ранга? Да они за такой поклёп могут оплевать и заморозить. И будут правы.
Затем автор нахваливает еврейских жен не как матерей и тружениц, а как великих спорщиц, даже "когда не правы, судя по всему". Опять сомнительная похвала. Если не права, зачем упорствовать, выслушай другого, может, он прав.
И одну из таких записных спорщиц поэт "в друзья себе и выбрал". Ну, ладно, выбрал себе жену-еврейку, и что? "И стал чуть-чуть мудрее". Да ведь сделать мужа чуть-чуть мудрее может умная жена любой национальности. Что тут именно еврейского? Я благодаря своей жене стал в три раза умней.
Но автор, обижая женщин всех других национальностей, уверен, что умудрять мужей могут только еврейки.
Престиж еврейских жен недосягаем,
непредсказуем и характер их...
Ну, что за слово — "престиж"! Не нашел русского? Вспомни, как об этом же писал хотя бы один из великих собратьев:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?..
Разве взбрело бы ему на ум написать, скажем, так:
Я ль на свете всех престижней,
Если без рубашки нижней?
И потом, да почему же сей prestige недосягаем, если первое достоинство еврейских жен — страсть к спорам? Что в этом хорошего? Непонятно. Какая-то дурная мистика. А непредсказуемость отнюдь не всегда радует. Представь себе: муж уехал на десять дней в командировку, соскучился по жене, возвращается домой и вдруг находит на столе записку жены, до сих пор вроде бы столь верной и преданной: "Дорогой Андрюша, я полюбила бедного Мойшу из соседнего подъезда. Прощай навеки! Забудь. К твоему приезду приготовила кошерные котлеты, они в холодильнике. Неувядающая Роза".
