В первую поездку мы прорвались в Бенгази буквально на сутки. Неожиданно оказались в штаб-квартире телеканала "Аль-Джазира". По странному совпадению ровно за год до того Би-Би-Си провело беспрецедентное сокращение репортёров, руководящих работников, причём увольняли суперпрофессионалов. Дальше произошло следующее.
Как, например, склонировать медиа-холдинг "Комсомольской правды"? Надо уволить из каждого отдела по два толковых сотрудника: заместителя начальника и репортёра — и собрать их в одном месте. Вот так все уволенные англичане с Би-Би-Си внезапно собрались на "Аль-Джазире". Возможно, после интенсивных языковых курсов. Мы оказались в сердце этого телеканала, мы посмотрели, как он работает. Телеканал базировался в бывшем здании прокуратуры Бенгази, там был гигантский балкон, который нависал над площадью Тахрир. Круче точки для съёмки народных восторгов придумать невозможно. Я отписал из логова врага гнусную заметочку о пиар-революции, и мы поехали восвояси в Египет, чтобы приехать в Ливию ещё раз через неделю.
Ещё мне вспомнилась фраза Шарикова из "Собачьего сердца": "На учёт встану, а воевать не пойду", — площадь Тахрир в Бенгази забита народом, на больших экранах демонстрируются духоподъёмные фильмы о революции. А утром приезжаешь — стоят три с половиной бойца.
В этот заход на Ливию мы успели домчаться до Тобрука, посмотреть на срежиссированный митинг, который по свистку собрался на центральной площади, и, также по свистку, флаги были свёрнуты, а люди разошлись в разные стороны. На крыше какого-то караульного помещения офисного здания собрались четыре журналиста, в том числе я с фотографом, и толпа внезапно повернулась к нам. Тогда я сделал фотку — хороший кадр стоит пули между лопаток. Я присел, повернулся к митингующим спиной, и коллега снял меня на фоне митинга.
"Завтра". Какие ощущения от оппозиции, от повстанцев? Это часть западной операции против Каддафи, или накопленные противоречия в ливийском обществе вывели ситуацию на уровень гражданской войны?
Д.С. Я, как человек посторонний, наверное, не очень глубоко проник в тему. Слышал версии о межплеменных раскладах. Но мне кажется, это сродни тому, как если бы на уровне современной России происходили разборки между кривичами и вятичами. Ливия — давным-давно цивилизованная страна, национальный продукт распределялся более-менее равномерно.
Мы прожили в Ливии двенадцать дней. Жили в Бенгази, в самом бандитском квартале Сабри. Ели в забегаловках. Первый день на нас удивлялись, на второй — привыкли. Поразил местный менталитет. Это люди, с которыми абсолютно невозможно ни о чём договориться. Особенно меня убило общение с шофёрами. Мы были вынуждены передвигаться на такси. Ты нанимаешь машину в Тобруке за 200 долларов, долго объясняешь, что за двоих, не с каждого. Кивает. Пишешь на грязном стекле машины "Тобрук—Бенгази — 200 долларов" — опять кивает. Для верности пишешь ещё в блокноте, пересчитав в динарах, — всё понял. Поехали, тридцать км до Бенгази, он говорит — 400... Что хорошо — когда сознательно идёшь на обострение отношений и человек понимает, что сейчас просто получит в лоб, то сразу становится сговорчивым. В принципе мы могли нашего горе-водителя выкинуть из машины и самостоятельно доехать. Полиции нет, безвластие, никто ничего не скажет... И этот вариант обсуждался. Потому что лишних денег для грабителей у нас не было.
Путём множества ухищрений мы нашли человека, который напоминал персонажа из фильма "Молчаливый Боб". Он ничего не боялся, отказывался от бакшиша, не брал ни копейки сверху. Единственный раз я увидел довольную улыбку у него на лице, когда мы выехали на передовую и я попросил развернуть машину, чтобы в случае чего мы могли быстро уехать. Он понял, что мы — люди опытные и не будем тут глупо погибать. Когда нас задержали и допрашивали двенадцать часов, он за нами приехал ночью и забрал с "революционной военной базы". Можно сказать, что этот человек реабилитировал весь арабский народ в наших глазах.
В Ливии гигантские расстояния, а дороги, как в Германии, — крейсерская скорость движения на машинах 160-180 км в час. Обратно мы ехали так, что у нашей машины встречным ветром оторвало задний бампер. Проезжали через десятки постов повстанцев. На каждом посту — цирк-шапито. Какой-то непонятный молодняк из окрестных деревень: кто с оружием, кто с мачете. Типичный пост, где они "готовы умереть за революцию", но выкопать нормальный капонир для танка — это уже выше сил. Танк поелозил гусеницами в кювете, и сполз туда, завалившись набок. Перед танком — кусты саксаула. Спрашивается, куда танк будет стрелять — хотя бы вырубили сектора обстрела…
Одного бойца спросил, сколько у него патронов. Он показывает рожок в винтовке, ещё один рожок в заднем кармане джинсов торчит. Это минута боя, если сразу не начнёт от страха очередями садить. Рядом стоит наша ЗУшка, ничем ни прикрепленная, поставленная на какую-то ржавую раму. Первый же выстрел, и она заваливается стволами вверх на стреляющего бойца.
Местные водилы недовольно поясняли, как появились эти посты. Повстанцы вошли в контакт с бывшей дорожной полицией и устроили такие феодальные замки на дороге — ни конному, ни пешему не пробраться. Нас выручало, что журналисты, мы проехали все посты. Там не знают ни русского, ни английского — часто выручает интонация. На вопрос: что в сумке: взрывчатка, оружие? — самым безмятежным голосом отвечал: бельишко, носки грязные, из командировки еду, — работало.
Людям там достаточно сложно объяснить, откуда мы — слово "Россия" понимают процентов сорок населения. Я нашёл универсальную форму ответа — "Калашников". Это знают все. Что наводит на грустные мысли. Который год прикрываемся творчеством Михаила Тимофеевича. А что будут говорить наши потомки в подобных ситуациях? Сколково? Яхта Абрамовича?
Ещё Роммель писал, что сама пустыня ничего не стоит, десяток тысяч захваченных километров — это не победа и не поражение. Что-то стоят оазисы и города-пристани. Так там можно воевать до бесконечности. Ливийцы только через полтора месяца после начала войны узнали, что можно воевать не вдоль дорог. Как-то мы чудом разминулись с разведкой Каддафи, подъехали к одному блокпосту, а там уже горел расстрелянный джип. На пост откуда-то из пустыни выскочили. Пустыня плоская и каменистая, можно в любом направлении кататься, ливийцы это поняли спустя полтора месяца после начала боёв. Так что они могут долго бегать друг за другом. Армия Каддафи тоже не стремится входить в столкновения с повстанцами.
Мне сказали любопытную вещь. Каддафи воюет очень бережно, рассчитывая вернуться и дальше этим народом править. У него нет желания укладывать трупы штабелями. Как воюют повстанцы — это анекдот. Было несколько ситуаций, когда мы оказывались на передовой. Один раз "саушки" вдарили по соседнему бархану, в труху всё перемалывая. Стоим мы на апрельском африканском солнышке — и стало нам очень прохладно. Скажет сейчас арт-корректировщик: "Перенести на следующий бархан огонь", где толпа народа, — и привет. Оглядываюсь и вижу, что мы с Коцем одни, как два тополя. А всё это повстанческое "войско" грузится на свои тачанки, не забывая показать "V", и сваливает.
"Завтра". Помимо военных похождений, вы широко известны тем, что занимаетесь военной археологией, ездите на места боёв с поисковыми отрядами. Что вы там ищете и находите, особенно не в материальном плане?
Д.С. Я давно сформулировал, что на месте, где насильственно погибло и не было похоронено много людей, остаются их биополя. Очень интересно в этом плане посмотреть форумы людей, занимающихся военной археологией. На любом форуме обязательно есть тема "аномальные явления в лесах". Тема начинается с вопроса-затравки, кто с чем непонятным сталкивался в лесу? Второй комментарий тут же примерно следующий — поменьше надо пить водки или есть психоделические грибы. Но дальше тема доходит до пятидесяти страниц, люди наперебой вспоминают странное и необъяснимое, даже публикуют фотографии аномальных явлений. При вдумчивом анализе можно вычленить основные непонятные вещи, которые происходят в этих местах.
Давным-давно замечено, что туман работает, как экран непонятных сущностей, когда повторяет контуры человеческих фигур — они идут в атаку против ветра или просто двигаются куда-то. Ещё голоса. Одно из самых ярких впечатлений, посещение уже эксгумированного немецкого кладбища. Это Мясной Бор, где погибла Вторая ударная армия. На болотном острове была гигантская немецкая позиция, вокзал, госпитали. Огромное кладбище осталось, его вывез в двухтысячных годах Германский союз по уходу за воинскими захоронениями. Мы пришли на это кладбище, сразу пошёл дождь, тоже обычное совпадение. Немцы вывезли оттуда всех: голландцев, латышских эсэсовцев, но почему-то оставили испанцев. Мы с товарищем остановились неподалёку от места, где так и остались лежать испанцы. Я с горечью спросил: "Их-то, почему не забрали для перезахоронения? Вечером лежали ни живы ни мертвы и слушали, как мужской голос пел песню на испанском языке.
