Ознакомительная версия.
Осадники имели не только хозяйства, но и оружие, имели гораздо больше прав, чем белорусы, и были обязаны помогать властям. По существу, довоенная Польша восстановила феодальные порядки — условное наделение землей за военную службу. Но на этом феодальные порядки не ограничивались. На крестьян, в особенности на белорусских и украинских, был наложен шарварк — трудовая повинность: ремонт дорог, строительство, поставка подвод и т. п. Шарварк был средством выкачивания из крестьянства труда, измерявшегося в огромных суммах. В 1932 году было выполнено шарварка на 42 млн злотых, в том числе Западная Белоруссия — 10,7, или 1,97 злотых на человека (наиболее высокий уровень в Польше), и Западная Украина — 8,1 млн злотых. В 1935 году, после введения нового закона о шарварке, стоимость работ поднялась до 70–80 млн злотых в год[107]. По довоенным ценам 42 млн злотых соответствовали стоимости 840 тысяч лошадей. В среднем польский крестьянин должен был задарма отрабатывать 60 дней в году, а в некоторых случаях шарварк доходил до 109 дней. Крестьянство воспринимало шарварк как новое крепостное право, чем оно, по сути, и было.
Польское правительство повело наступление на права национальных меньшинств. Уже в ходе советско-польской войны стали закрывать белорусские школы, открытые в 1919 году, закрыли обе учительские семинарии. Белорусам запрещалось говорить, писать и обучаться на своем языке. Польский телеграф не принимал телеграмм на белорусском языке, даже написанных латиницей. К 1937 году в Западной Белоруссии были закрыты все без исключения белорусские школы[108].
Причем это касалось не только белорусов, но и украинцев, у которых также были закрыты все школы и учебные заведения. «Дело доходит до того, что в Восточной Галиции, как в первые времена христианства, люди собираются в катакомбах, чтобы в подземелье, вдали от глаз польских шпиков и жандармов, обучаться родному языку», — писал один из обозревателей в 1924 году[109]. Также были закрыты литовские гимназии и школы.
Подавление белорусского образования, запрет на использование языка привели к бурному распространению неграмотности среди белорусского населения Западной Белоруссии. В Полесском воеводстве в 1937 году было 70 % неграмотных, в Ново-грудском воеводстве — 60 % неграмотных. В деревнях ситуация была значительно хуже. «Было множество деревень, где взрослое население являлось сплошь неграмотным»[110]. Для сравнения в Познани было всего лишь 2,5 % неграмотного населения[111].
Поляки были недовольны автономией и свободами в составе Российской империи, и многие считали, что они не обязаны быть верными подданными империи. Но когда они сами получили власть, то сразу же отобрали у национальных меньшинств все национальные права, свободы, автономию, а любое проявление нелояльности жестоко подавлялось.
Хорошую «свободу» для белорусов создали в довоенной Польше: полное отсутствие национальных прав, запрет на язык, феодальные повинности под присмотром вооруженного польского колони-ста-осадника. И вот эту «свободу» воспевает Виктор Суворов. Ах как хорошо вкалывать на поляков задарма неграмотному белорусскому крестьянину!
Кулацкая реформа и разорение
Практически сразу же после провозглашения независимости в Польше занялись земельной реформой. Необходимость наделения землей малоземельных и безземельных крестьян была вполне очевидна. Это сделали в БССР в 1919 году — конфисковали все крупные земельные владения и разделили землю между нуждающимися крестьянами. В Польше поступили по-другому. Была объявлена парцелляризация земли, т. е. наделение безземельных крестьян мелкими участками земли и прирезки земли малоземельным крестьянам. Если в Советской республике выделение земли велось под давлением крайней необходимости и с целью немедленного улучшения положения крестьян, а вскоре после этого была объявлена политика кооперирования крестьянства и движения к коллективному хозяйству, то в Польше парцелляризация проводилась раз и навсегда.
Мелкий участок может только в самом лучшем случае прокормить земледельца. Товарной продукции и прибыли с нее особо не получишь и не разбогатеешь. Деньги же крестьянству были нужны для покупки товаров, сельхозмашин, удобрений, сортовых семян, лошадей. В СССР после выхода из разрухи Гражданской войны этим делом озаботились очень серьезно, но в Польше этот вопрос никого всерьез не волновал.
Реформа началась 10 июля 1919 года с громогласного объявления об уничтожении крупной земельной собственности. Допускалось владение участком не более чем в 160 гектаров. Однако сразу же после объявления о реформе о ней тут же забыли, поскольку шла война в Украине и Белоруссии. Почти год о ней не вспоминали, но тут случилось поражение польских войск в Белоруссии, Красная Армия вступила на территорию Польши. Все прекрасно знали, что в Советской республике прошло наделение крестьян землей. Польское правительство в пожарном порядке, несмотря на череду поражений и отступлений, 6 июля 1920 года образовало комиссии по земельной реформе. Риск массовой народной поддержки Красной Армии был очень велик.
Сама парцелляризация была проведена хитро. Во-первых, на 3,26 млн хозяйств был первоначально выделен фонд земельной реформы в размере 200 тысяч гектаров, в среднем по 0,6 сотки на хозяйство.
Во-вторых, перераспределение земли велось через выкуп земли у прежних владельцев, а крестьянин должен был заплатить за землю. Безземельные должны были сразу внести 5 % стоимости земли, а остальную часть выплатить в течение 41 года. Малоземельные (до 2 гектаров) должны были внести сразу 10 % стоимости земли, а остальную часть в течение 41 года. Состоятельные крестьяне должны были выплатить сразу 25 % стоимости, а остальную часть внести в течение 20 лет.
В-третьих, реформа была выраженно кулацкого характера. Новые хозяйства образовывались в коренной Польше с площадью 20 гектаров, а в восточных воеводствах — 35 гектаров. Столько земли хозяин мог обработать только с наймом 2–3 работников, т. е. это было доступно только сельскому капиталисту[112].
Как нетрудно догадаться, подобная земельная реформа была недоступна подавляющему большинству безземельных и малоземельных крестьян. Их сначала обнадежили перспективой получения земли, а потом просто банально обманули. Для «свободной» Польши интересы крупных землевладельцев оказались дороже.
После завершения советско-польской войны земельная реформа разом приняла другой оборот. Правительство заявило, что наделить всех крестьян землей — это утопия, и надо создавать крупные, «экономические здоровые» хозяйства, т. е. кулацкие[113]. Земские комиссары и земские комиссии стали массово нарушать порядок раздела земли, чтобы она переходила в руки кулаков.
Ради сельских капиталистов польское правительство хорошо постаралось. Было разделено гораздо больше земли, чем планировалось в начале реформы. К 1933 году площадь разделенной земли составила 2,19 млн гектаров. Правда, это была лишь небольшая часть от крупного землевладения, составлявшего
14,3 млн гектаров, или 15,3 % от него. Основная часть земли осталась в руках крупных земельных собственников. Было создано 120,8 тысячи новых хозяйств, в среднем по 9,5 гектара на хозяйство. К 394,8 тысячи хозяйств была сделана прирезка земли, в среднем по 2,1 гектара. Было образовано 58,9 тысячи специальных парцелл в среднем по 3,5 гектара на хозяйство — эта земля пошла польским государственным служащим и военным. Обделенными остались крестьяне, имевшие до 5 гектаров, из которых только 6 % получили землю, и крестьянам, имевшим до 2 гектаров, земля досталась только 12 %[114].
Белорусам и украинцам достались совсем крохи — землей наделяли в первую очередь поляков. В восточных воеводствах сформировалось крупное польское землевладение. Так, в Новогрудском воеводстве в 1937 году из 2,1 млн гектаров земли 1,4 млн гектаров принадлежало помещикам[115]. Раздавались весьма решительные призывы, что вообще всю землю надо распределить только среди поляков и ничего не давать ни белорусам, ни украинцам.
Земельная реформа резко ухудшила положение беднейшего крестьянства. Они не получили земли, достаточной для пропитания, а крупные имения, которые раньше обеспечивали работой и заработком деревенскую бедноту, во многих местах были разделены между кулаками. В польской деревне началась безработица с распространением наигоршей нищеты.
Между тем кулаки в польской деревне развернулись. Вопреки распространенному представлению, кулак — это вовсе не труженик, а капиталист, который набивал свои карманы тремя основными способами. Во-первых, наймом рабочей силы для обработки своих полей. Во-вторых, сдачей земли в аренду мелкими участками. В-третьих, дачей денег в долг под ростовщические проценты. Польские банки почти не давали кредитов крестьянам, и им приходилось идти на поклон к кулакам. В среднем хозяйство до 5 гектаров имело на гектар земли 241 злотых долга, из которых 154 злотых приходилось на кредиты частных лиц. Кредиты частные лица, в первую очередь кулаки, давали под 40–50 %, но отмечались случаи ставок в 380, 576 и даже 825 %'. К 1930 году мелкие крестьяне накопили долгов в четыре раза больше своего годового дохода. При этом кулак, имевший от 20 до 50 гектаров, имел по 250 злотых на гектар и из них 149 злотых получал в государственном сельхозбанке и 37 злотых в других кредитных учреждениях.
Ознакомительная версия.
