13 января
20 лет, как похоронил мать.
Не думал я, что так бесславно будет заканчиваться столь вдохновляюще начатое Горбачевым. Утомляют растерянность и, увы, беспорядочность в занятиях, какая-то "спонтанность" в делах, а главное -- склонность верить "своим" и в конечном счете именно у них искать поддержку (у КПСС!).
Все это привело к "спонтанным" действиям десантников и танков в Прибалтике и кончилось кровью. Говорят, в Вильнюсе 180 раненых и 14 убитых за одну ночь!
Радио гудит от оскорблений и обвинений Горбачева. Уже российские депутаты публично произносят: "Горбачев и его клика", "Горбачев -величайший лжец нашего времени", "Он обманул всех, и Ельцина в первую очередь", "Режим пакостный", "Его режиму служить не буду".
Депутат ВС СССР Вульфсон рыдает по телефону: "Анатолий Сергеевич, спасайте! У нас (в Риге) завтра будет то же самое (что в Вильнюсе). Куда смотрит парламент? Где депутаты?" А тем временем Буш уже испросил конгресс насчет вторжения в Ирак.
Радио продолжает вопить. Я фиксирую, что успеваю: "Горбачев подбирается к российскому парламенту", "Вильнюс -- это дело рук марионеточного Комитета национального спасения Литвы, который прикрывает Горбачев". Святослав Федоров: "Уже баржа готова для меня, Собчака, Попова, чтобы отправить за рубеж". (Намек на высылку философов в 1922 году.) Заявил, что он положит свой депутатский мандат от "красной сотни". Какая-то работница призвала по радио в знак протеста против действий Горбачева сдавать партбилеты.
"21 русский солдат перешел на сторону Верховного Совета Литвы и вступил в охрану парламентского здания", "Солдат в люке танка со слезами на глазах". Комментируют: но есть солдаты, которые не моргнув глазом могут убить 100 и 200 человек в одну минуту. Сообщается, что 6 человек из 14 убитых в Вильнюсе не опознаны, потому что изуродованы их лица.
"Кровавые победы Советской Армии над собственным народом", "Черные полковники правят бал", "Людей убивают за то, что они хотят быть свободными".
Звонки на радио, которые тут же даются в эфир: "Мне стыдно, что я русская", "Горбачев хуже, чем Гитлер", "То, что в Литве, -- это сигнал всем республикам", "Республиканские парламенты должны сказать свое слово", "На Верховный Совет СССР нечего рассчитывать". Все это перемежается призывами "к суду над палачами", требованиями поставить вопрос о лишении Горбачева Нобелевской премии.
Афанасьев, Старовойтова, Черниченко, Станкевич организовали митинг на Красной площади. Потом прошли во главе манифестации по улицам, подняв свои депутатские удостоверения. Толпа скандирует: "Свободу Литве!", "Позор палачам!"
В пятницу я настоял на том, чтобы Горбачев позвонил Бушу по событиям в Персидском заливе в канун дня "Икс". Разговор был "дружеский". Но по Литве М. С. "вешал лапшу", обещал избежать применения силы. Перед этим Бессмертных посылал в Вашингтон телеграмму с планом Примакова. Буш план не принял. М. С. с этим смирился. Но важно, что вмешался "еще раз" -- в пользу мирного решения.
Бессмертных вступил в дело. Горбачев выбрал его (вместо Шеварднадзе). В моей записке с кандидатурами на МИД он стоял вторым, я не очень рассчитывал, что пройдет именно он. Но был убежден, что нужен деиде-ологизированный человек, связанный с Шеварднадзе и известный в Соединенных Штатах.
Литовское дело окончательно загубило репутацию Горбачева, возможно и пост. Да... это так, хотя он и презирает "паникеров". По радио звучат стихи Пушкина, Лермонтова, Маяковского, которые напоминают о зверствах властей по отношению к своему народу, об ответственности царей.
А в это время Велихов наседает на меня с фондом "За выживание и развитие человечества" -- по поводу 5-летия декларации Горбачева о безъядерном мире к 2000 году (15 января). Горбачев дал согласие встретиться с советом директоров этого фонда. Но как сейчас говорить банальности о мире в 2000 году, когда перед глазами Персидский залив и Литва?
Словом, опять передо мной ситуация 1968 года -- Чехословакия. Но тогда была проблема рвать с Брежневым, с которым я был едва знаком, а теперь -- с Горбачевым, с которым связано великое историческое дело, хотя он и губит его собственными руками. В печати, по радио у нас и на Западе гадают: с ведома Горбачева предпринята вильнюсская акция или вообще события в стране уже вышли из-под его контроля? Или это самодеятельность литовских коммунистов и военных? Меня тоже мучают сомнения. Но подозреваю, что Горбачев втайне даже от самого себя хотел, чтобы что-то подобное случилось. Спровоцировала демонстрация рабочих перед Верховным Советом в Вильнюсе, приведшая к уходу Прунскене. Однако, если бы этого не было, наверное, "пришлось бы выдумать" что-нибудь другое. Предавать Бурокявичюса и Швеца (секретари ЦК КП Литвы) для М. С., мне кажется, немыслимое дело.
Радио. 1.50. Вильнюс блокирован танками и бронетранспортерами. Штурмуют телевидение, радио, министерство финансов. В здании республиканского Верховного Совета окна заложены мешками с песком. На площади 100 тысяч народу.
Ельцин отбыл в Таллинн "для обсуждения ситуации" с лидерами Прибалтики. Он же на Совете Федерации был "закоперщиком" (горбачевский термин) резолюции, осуждающей акцию в Литве.
На встрече с Бронфманом Ельцин осудил антисемитизм, заявил, что в России он не допустит его распространения. Словом, пользуется любым случаем, чтобы поднять свой рейтинг.
Предвижу, что завтра в Верховном Совете начнется "вешание лапши на уши". Лукьянов обеспечит. Утром звонил мне Станкевич из Моссовета. Явно рассчитывал на какую-то информацию в верхах о Литве. Что я мог сказать? Я не знал даже того, о чем радио вещало много часов. Надо мне думать, что делать с самим собой.
14 января
Радио "Эхо Москвы" -- на 20 января намечена демонстрация в защиту Литвы и России под лозунгом: "Команду Горбачева -- в отставку!" Пойдут по Садовому, потом по Арбату к Старой площади, ибо там, согласно радио, "исчадие ада", оттуда идет "военно-партийный путч".
Сегодня Верховный Совет начался, конечно, с Литвы. Лживые, не по существу дела, объяснения Пуго и Язова. А после перерыва -- сам Горбачев: косноязычная, с бессмысленными отступлениями речь. И нет политики. Сплошное фарисейское виляние. И нет ответа на главный вопрос, речь недостойна ни прошлого Горбачева, ни нынешнего момента, когда решается судьба всего его пятилетнего великого дела. Стыдно было все это слушать.
Игнатенко утром заговорил со мной об отставке. Пришел Андрей Грачев с заседания Верховного Совета, попросил не утверждать его заведующим международным отделом при президенте: "Хватит с меня 1968 и 1979 годов. Непереносимо". А что я?
Кстати, в цековском буфете появились спецталоны. Это после прошлогодней отмены "кормушки". Как это понимать? Как отступное номенклатуре? Тамара (моя секретарша) взяла недельный заказ: колбаса, фарш, котлеты, мясо -- целое богатство!
15 января
На встречу Горбачева с Велиховым я не пошел. Противно было встречаться с ним. Стыдно смотреть в глаза людям. Я рассчитывал, что в такой обстановке он откажется. Материалы и речь я ему подготовил еще до событий. Но опять его "недооценил" -- он пошел. Позвал с собой Яковлева, Болдина и только что утвержденного на заседании Верховного Совета Бессмертных. И как ни в чем не бывало почти два часа рассыпался перед американцами и другими в приверженности новому мышлению. А они, как ожидалось, не задали никаких вопросов...
Приехал Игнатенко. Рассказал, что вчера вечером он, Яковлев и Примаков стали уговаривать Горбачева съездить в Вильнюс, возложить венок, выступить там на Верховном Совете, пойти в коллективы, к военным и т. д.
Горбачев это вроде воспринял, сказал: сделайте к утру тексты для выступлений там. Написали, утром положили на стол. И весь день Игнатенко ловил Горбачева, чтобы узнать, что же он решил. М. С. сделал вид, что никакого разговора с этими тремя не было. Из чего Игнатенко сделал вывод, что тот не "дезинформирован", как думают многие, а осуществляет свой план запугивания прибалтов. Днем в Вильнюсе военные заняли еще техническую радиостанцию и не собираются освобождать ни телевизионную башню, ни Дом печати. А в Риге захватили военную школу и разогнали курсантов.
Я проснулся в пять утра и заснуть больше не мог. Обдумал свои намерения. Придя на работу, продиктовал Тамаре шесть страниц объяснений с Горбачевым, резко и откровенно, наотмашь -- с выводом: "я тоже ухожу". Вот этот текст:
"Михаил Сергеевич!
Поскольку перелом наконец действительно наступил и поскольку трудно было даже предположить, что он станет таким печальным и постыдным, никто не имеет права отмалчиваться.
С некоторых пор мы, помощники, заметили, что Вы в нас не нуждаетесь. Мы ничего не знаем ни о Ваших намерениях, ни о Ваших планах, ни о предполагаемых действиях или кандидатурах... Наше мнение Вас явно не интересует. Но это не значит, что у нас нет своего мнения обо всем этом.
Я, который искренне и верно отдавал Вашему делу все, что мог, считаю своим долгом сказать Вам следующее.
