Таким образом, независимо от позиции, занимаемой тем или иным лагерем, в основе "вредности" и "антирусскости" деятельности как "власть имущих", так и "изобличителей" оказывались идеи одних и тех же -"франкмасонов", "карбонариев", "иностранцев". В этой обстановке искажений при эклектичности взглядов полуобразованных адептов новых сект и учений не могла не возникнуть теория, "синтезирующая" полярные представления масонства и сектантства70.
8 февраля 1816 г. полковник В.И. Дибич, состоявший в 1814 г. штаб-офицером для особых поручений при Барклае де Толли и живший затем за границей, в Мессене, направил на имя генерал-фельдмаршала рапорт: будучи "верным сыном" Отечества, он решил сообщить правительству о своих случайных открытиях, могущих иметь большие последствия для России. Акцентируя внимание высшего руководства на распространении республиканских идей в армии и вербовке русских офицеров в масонские ложи, В.И. Дибич возлагал, в частности, вину за это на "иезуита-якобинца" Игнация Аврелия Фесслера (1756-1839), бывшего профессора еврейского языка Санкт-Петебургской духовной академии, который после падения М.М. Сперанского, пригласившего его в Россию преподавать, был выслан за атеизм в Саратовскую губернию. По мнению доносителя, не было ничего более опаснее деятельности "этого человека, его образа мыслей и всего, на что он способен"71. В своем рапорте Дибич рассказывал о символах масонства и о степенях членов масонских лож. Мастера, скрывая от низших степеней тайные цели революции, разработали даже на случай поражения меры, дабы "сохранить свое существование и в качестве, по-видимому, безобидных выждать подходящее время"72.
В этот же день, 8 февраля, он направил еще один рапорт на имя своего брата барона И.И. Дибича, будущего героя русско-турецкой войны и генерал-фельдмаршала.
Оправдывая свои действия присягой, полковник сообщал, что во время пребывания во Франции ему случайно удалось проникнуть в сообщество, "держимом в тайне, по действиям же своим являющимся довольно явным"73. Говоря о безнравственности сообщества, он подчеркивал, что "доказать этого никто не может, ибо от всякого устного разъяснения, данного адептом высших степеней, можно ведь и отречься"74. К обоим рапортам, по всей вероятности, были приложены и документы, которые, к сожалению, не сохранились, а также пояснения самого полковника, написанные им в форме диалога-беседы старого адепта ложи высшей степени с молодым учеником.
Указывая на первоисточники учения о тайных обществах еще в добиблейскую эпоху, он доказывал, что они все, начиная с майосов, жрецов, софосов, браминов, левитов, платоников и т.д. до иллюминатов и тугенбундовцев, преследуют свои цели, не считаясь со злоупотреблениями. Поэтому любое тайное общество со временем перерождается: отказываясь от первоначальных благих намерений, они становятся опасными в любом государстве, поскольку нетерпимость "по отношению к несправедливости выдают за свободу"75. Манипулируя страстями членов низших степеней, руководители лож разработали способы психологического воздействия на неофитов (церемонии приема, правила, учение). В результате, как пишет И.И. Дибич, они распознают характер вступающего и умело обрабатывают его: "Сластолюбцу дают наслаждение, увлекающегося политикой морочат тоже соответствующим образом, сердечному человеку открывают перспективы человеколюбия и счастия человечества, алчному расточителю дают надежду на приобретение сокровищ, мечтателю устраивают сношения с царством духов и, таким образом, каждый получает свое. И если бы оказалось, что интересы тайных сочленов не допускают, чтобы это совершалось в том же обществе, где тот выступил, то на сцену появляются розенкрейцеры и сведенборгиане или же другие какие-нибудь категории, которые, в соответствии с изменением ритма, продолжают держать муху в паутине, враждуют между собою, и все остается по-старому. Благодаря этому общее дело выигрывает, так как в случае обнаружения чего-либо постыдного говорят: ах, да ведь это не масоны, – это черные братья и т.д., или же, что это – подпольная ложа, а между тем бывал ли когда-нибудь случай окончательного искоренения зла?"76.
В диалоге старший мастер ("А") объяснял ученику ("В"), что главной задачей "вольных каменщиков" является освоение искусства владык -искусства "господствовать при посредстве людей"77, поэтому масон не обязан блюсти верность присяге, отечеству, монарху, религии, ибо его отечество – "весь мир, а не тот маленький уголок, где вы родились": "Настанет время, когда не будет никакой собственности, кроме вознаграждения за труд, никакого материального вознаграждения, помимо
благодарности, никаких наследственных прав, кроме более обширных знаний и большой способности приносить пользу, приобретаемых общением и воспитанием"78. Наконец, главной целью масонов, резюмирует мастер, является создание всемирной монархии, ибо только она даст человечеству желанный мир.
Собственно говоря, оба рапорта И.И. Дибича были первыми актами диффамации масонов в России. Вместе с тем в доносах полковника ни разу не упомянуты евреи (исключение составляет упоминание профессора Фесслера, на еврейское происхождение которого будут впоследствии указывать антисемиты XX в.).
Отметим, что этим доносам предшествовал один документ, вышедший из дворянского окружения, близкого к преддекабристским кругам: граф М.А. Дмитриев-Мамонов, последний в роду, в 1814-1815 гг. составил 46 "Пунктов преподаваемого во внутреннем Ордене учения", напоминающие по своим завоевательным амбициям варианты "Завещания Петра I".
Несомненно, что М.А. Дмитриев-Мамонов знал о масонах не понаслышке, поскольку в пункте 25 объявлялось: "Дарование Ордену поместьев, земель и фортеций наподобие рыцарей Темплиеров, Тевтонических и прочих и название рыцарей рыцарями Русского креста"19. Однако характер составленного плана вполне определенно свидетельствует о том, что его составителем был душевнобольной человек, и, действительно, вскоре над графом была учреждена опека. Раскраивая карту Европы по-новому, автор государственного плана переустройства не оставил без внимания и евреев – в пункте 12 он предполагал "переселение половины жидов из Польши в ненаселенные губернии России и обращение их в веру".
Через несколько лет после поражения декабристов правительство было вынуждено возвратиться к вопросу о "зловредности" тайных обществ. В 1831 г. бывший начальник канцелярии Министерства внутренних дел (начальник тайной полиции) Я.И. де Санглен был внезапно вызван в Петербург для дачи показаний по поводу двух доносов "на всю Россию" – "фолианта или громады" князя А.Н. Голицына и обширной записки М.Л. Магницкого.
"Труд" князя носил название "О иллюминатстве в 1831 г." и состоял из двух частей. Изложив в первой части цели тайного общества, автор "фолианта" во второй части доказывал, что иллюминаты захватили в России важнейшие государственные посты, а все нити заговора оказались в руках М.М. Сперанского, который в течение 20 лет покровительствовал "первостепенному" иллюминату – известному профессору Фесслеру. На полях "громады" сохранились собственноручные пометки государя: "Требую доказательств!", "Где доказательства?", "Совершенно наглая ложь!" и т.д., поскольку автор огульно оговаривал наиболее приближенных к императору лиц80. Я.И. де Санглену удалось убедить Николая I в полной абсурдности доноса, ибо начальник тайной полиции был осведомлен обо всем намного лучше князя. Следует сказать и об одной из особенностей "фолианта": его автор постоянно ссылался на другой донос, принадлежавший перу М.Л. Магницкого и поступивший на имя Николая I в феврале 1831 г.
М.Л. Магницкий, личность известная и незаурядная, окончив курс Московского университета, служил в Преображенском полку, а затем работал в Министерстве иностранных дел в Париже и Вене (прикомандированный к ставке фельдмаршала А.В. Суворова, он ведал перепиской полководца). Втеревшись в доверие к М.М. Сперанскому, он в 1810-1811 гг. под руководством графа работал над составлением проекта реформ, а после падения министра был сослан в Вологду, где познакомился с Аракчеевым, став его доверенным лицом. Вскоре он занял пост вице-губернатора Воронежа, а затем получил должность гражданского губернатора Симбирска. Назначенный попечителем Казанского учебного округа, М.Л. Магницкий "прославился" одновременным увольнением по причине неблагонадежности 11 профессоров Казанского университета. Однако в 1826 г. за растрату казенных денег был уволен и жил в ссылке в Ревеле.
В одной из своих статей под громким названием "Судьба России" опальный вельможа провозглашал, что Россия "не тоскует о том, что был татарский период, удаливший Россию от Европы", а дальше объяснял: "Она радуется тому, ибо видит, что угнетатели ее татары были спасителями от Европы. Угнетение татарское и удаленность от Западной Европы были, быть может, величайшим благодеянием для России..,"81.
