Ознакомительная версия.
Это еще одна «загадка лета 41-го». Но если такой приказ был, то его трудно охарактеризовать иначе, как «вредительский». Причем такая оценка не имеет ни малейшего отношения к бесконечному спору о «наступательной» и «оборонительной» армиях, о предвоенных планах советского командования и первых директивах военного времени. Даже если общий отход (не паническое бегство, а планомерный, организованный отход) в той обстановке, которая сложилась вечером 22 июня 1941 года, и был оптимальным решением, то для реализации этого решения истребительные части должны были выполнять функцию арьергарда отступления. Дороги, мосты, переправы, колонны марширующих людей и техники, пункты управления и связи необходимо прикрывать с воздуха при любом осмысленном действии — будь то наступление, отступление, переход к позиционной обороне. Это верно всегда, но в июне 1941 года это было особенно важно, так как именно безнаказанно бесчинствующая в небе немецкая авиация стала (что подтверждается тысячами свидетельств) важнейшим фактором деморализации Красной Армии.
Перебазирование (бегство? отход?) авиации, причем авиации истребительной (а именно истребительные авиаполки и находились ближе всего к границе) позволило противнику почти беспрепятственно бомбить части наземных войск Красной Армии, что стало одной из причин их беспорядочного панического отступления — каковое отступление, в свою очередь, еще более подталкивало авиационных командиров к принятию решения о немедленном «перебазировании». Таким образом молниеносно сформировалась «система с положительной обратной связью», действие которой в течение нескольких дней привело к тому, что большая часть самолетного парка оказалась брошенной на приграничных аэродромах.
Здесь, вероятно, стоит прервать затянувшееся изложение прописных истин и взглянуть на то, как это «перебазирование» происходило на практике. Подробный обзор событий 22–24 июня, несомненно, выходит за рамки данной статьи (далеко не полный рассказ о «перебазировании» нескольких авиаполков занимает в книге «На мирно спящих аэродромах» 113 страниц). И тем не менее приведем один трагичный и весьма показательный пример.
С. Ф. Долгушин встретил начало войны молодым летчиком в 122-м И АП (11-й САД, ВВС Западного фронта), звание Герой Советского Союза получил уже после битвы за Москву, за годы войны совершил более 500 боевых вылетов, сбил лично 17 немецких самолетов и еще 11 — в группе. Из лейтенантов стал генерал-лейтенантом, в течение многих лет был начальником кафедры тактики в ВВИА им. Н.Е. Жуковского. Несколько фрагментов из его воспоминаний (записаны историком из Гродно В. Бардовым) позволяют увидеть события первых дней войны с неожиданной для читателя, надежно подготовленного советскими писателями, стороны:
«…Самолеты И-16, которые мы в полку получали, были 27-й и 24-й серии — с моторами М-62 и М-63. Буквально все они были новыми машинами, причем у каждого летчика: 72 самолета — 72 летчика в полку. У всех своя машина, поэтому и налет в часах у всех был большой, и летная подготовка пилотов была сильной. Я начал войну, имея налет 240 часов[здесь и далее выделено мной — М. С.]. …Мы летали чуть ли не каждый день, ну, в воскресенье был выходной, а в субботу — летали… Ведь И-16, когда им овладеешь — машина хорошая была! Догонял он и „Юнкерс-88“ и „Хейнкель-111“, и „Ю-87“, конечно, все расстреливал. Драться, конечно, было сложнее с „Мессершмиттами“ но все равно, за счет маневренности можно…
…В воскресенье 22-го июня часа в 2–2:30 раздалась сирена: тревога! Ну, мы по тревоге собрались: схватили чемоданчики, шлемы, регланы. Прибежали на аэродром: техники моторы пробуют, а мы начали таскать пушки, пулеметы, боеприпасы. А пушку вставить в крыло — оно же не широкое! И вот туда пушку 20-ти кг вставить — обдерешь все руки[базировавшийся в 17 км от границы 122-й И АП встретил начало войны в самых неблагоприятных, никакими уставами и наставлениями не предусмотренных обстоятельствах: за день до этого по приказу командования ВВС округа с истребителей было демонтировано вооружение. Обсуждению возможных причин этого невероятного события посвящено несколько страниц в моей книге «23 июня: день М», но в рамках данной статьи эта тема будет излишней — М. С.]
…Я доложил командиру эскадрильи: „Звено готово!» Он вызвал командиров звеньев. Собрались, сидим и вдруг видим: со стороны Белостока идет звено самолетов („восьмерка“ 109-х), но еще далеко было, когда мы их увидели. Прилетели они и начали штурмовать, но мы машины уже разрулили и рассредоточили… 1-я эскадрилья начала взлетать первой, и когда уже взлетели, начали взлетать и другие эскадрильи — тут уже налеты прекратились.
Все — началась „драка“, немцы поняли… И потом, они увидели… Им же по радио все это дело шпионы наверняка сказали, что полк ушел с аэродрома… Пока я рулил и взлетал — мне 16 пробоин влепили. Когда я оторвался, шасси убрал и взлетел, „мессера“ меня уже „бросили» — мною не занимались, а „шестерка “их была уже над аэродромом.
И вот эта „шестерка “ — они на меня абсолютно не обратили внимания, они готовились сесть на аэродром…»
Последний абзац выглядит очень сумбурно. Непонятно — кто, куда, зачем? Что именно «немцы поняли»? Дальше все становится яснее:
…Я походил в воздухе, посмотрел и пошел на границу, а когда ходил и смотрел над границей — наткнулся на немецкий связной самолет фирмы Физлер „Шторх“. Я дал одну очередь, и он воткнулся в землю. Потом пошел на Скидель[базовый аэродром соседнего 127-го ИАП] — там никого нету, над Гродно прошел и вернулся на аэродром. Командир эскадрильи говорит: „Мы улетаем, полк улетает в Черлены [аэродром около города Мосты на Немане, примерно 100 км от границы — М. С.]. Ты давай заправляйся и прилетай туда…“Полк улетел. Я улетал почти что последним…»
На этом месте прервем на время рассказ Долгушина и постараемся хоть что-нибудь понять в прочитанном.
Первое, что необходимо отметить — полк был поднят по тревоге в 2:30 ночи. За два часа до появления первых вражеских самолетов на аэродроме 122-го И АП уже никто не спал. Поднятый по тревоге личный состав полка успел «разрулить и рассредоточить» самолеты. Результаты первого вражеского налета Долгушин (в другом месте своего рассказа) оценивает как «очень незначительные». Это мнение полностью совпадает с сохранившимися документами штаба 3-й армии (в оперативном подчинении которой была 11-я САД): «С 4 часов 30 минут до 7 часов произведено противником 4 налета на аэродром Новы Двур группами 13–15 самолетов. Потери: 2 самолета сгорели, 6 выведены из строя. 2 человека тяжело ранено, 6 — легко…»Другими словами, потери от «уничтожающего удара по аэродромам» составили в 122-м И АП не более 5-10 % от исходной численности. Однако уже через несколько часов (судя по рассказу Долгушина — еще до полудня 22 июня) командир 122-го И АП принимает решение перелететь в тыл (правда, пока еще в ближний оперативный тыл 3-й армии). Противник при этом тоже времени не теряет и «перебазируется», да только не назад, а вперед: даже не ввязываясь в бой с одиноким истребителем Долгушина, немцы начинает осваивать свой первый на советской территории аэродром…
Продолжим теперь чтение воспоминаний С.Ф. Долгушина:
«…Прилетел я в Лиду[это уже 100 км к востоку от Гродно — М. С.] где-то в районе 11:30–12:00… Две „девятки“ самолетов сели тоже передо мной на этот аэродром, потому что в Черленах отбомбили — сесть нельзя. И вот, когда наши подруливали, нагрянули Ме-110 и, застав там наших на рулежке, начали бить по всем, которые рулили на полосе аэродрома. А самолетов на рулежке было еще много. В результате этого налета машинам они ничего не сделали , но командира дивизии Ганичева ранили в живот, и он через 2 часа скончался, его заместителя полковника Михайлова ранили в ногу, и убили одного из летчиков…
…После этой штурмовки в Лиде мы полетели в Черлену к полку, полк-то там… Но откровенно скажу: у которых жены были — пошли к женам, а мы, холостяки, улетели. Дивизией после гибели Ганичева никто не командовал: дивизия осталась „без руля, без ветрил“. Командир умер, Михайлов ранен, а начальника штаба я и не знал…
… Прилетели мы и сели в Черлену, где стояли на вооружении истребители И-153, вооруженные только пулеметами ШКАС, а у нас-то эскадрилья с пушечными И-16. А в Черленах для пушек снарядов нету, т. к. наши техники добирались с Нового Двора своим ходом и к тому времени были еще в пути… Начали мы работать над мостами в Гродно — прикрыть мосты и прикрыть отход наших войск через мосты. Вот там — над мостами — я и сбил свой первый бомбардировщик Ю-88[кроме двух пушек, оставшихся без снарядов, на И-16 было и два пулемета — М.С.] Пока мы дрались — мосты в Гродно были целы, и войска переходили. Мы видели, как наши войска переходят по этим мостам — отходят на правый берег р. Неман, и до конца дня мосты оставались целы…
Ознакомительная версия.
