раскрыть.
«Юные ленинцы» – так называется
улица, где мне сподобилось жить.
Улица Юности, улица Ленинцев…
Вижу себя меж высоток крутых.
Лист облетевший надолго ль прилепится
к стеклопакетам окошек твоих?
Ливни кислотные, взрывы, пожарища…
Рук не хватает, чтоб маску надеть.
Вижу себя обречённо шагающей
улицей Юности –
в завтрашний день.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Литература
Половецкие пляски весны
Александр ГОЛУБЕВ
КОПАЮТ КАРТОШКУ
Заходится мальчик плачем.
Над поймой ленивый дождь.
Он сеется наудачу,
Откуда – не разберёшь.
Дымок от ботвы сгоревшей
устало струится ввысь.
Так вот где из тьмы кромешной
однажды мы родились!
Так было и вечно будет:
один на земле итог,
копают картошку люди
и сыплют её в мешок.
А мальчик исходит плачем.
В вечерней лиловой мгле
ручонкой, от слёз незрячей,
всё ищет тепло в золе.
* * *
Всё, наверно, с той самой поры,
когда верится в чудо и сказки.
Снова Дон. У обрыва костры
и весны половецкие пляски.
Снова месяц, точёный, как серп,
поднырнув из полночного плёса,
норовит стае девушек-верб
отхватить шаловливые косы.
Я ведь тоже когда-то любил
дёргать юных казачек за локон,
но скатились года, и уплыл
чудный месяц далёко-далёко.
Подарив на прощание сны
золотой, несказанной окраски.
Лунный Дон. У обрыва костры
и весны половецкие пляски.
В СТАРОМ ВОРОНЕЖЕ
Пучеглазый мужик на площади
бил жену кулаками всласть.
Пахло дёгтем, храпели лошади,
тычась мордами в коновязь.
От хмельного слегка икая,
он угрюмо кипел лицом:
«Люди добрые, тварь такая...
Нонче утром пристиг с купцом».
А она – в золотинках пота,
озирала толпу в упор
и искала вокруг кого-то,
кто бы этот унял позор.
И когда паренёк в поддевке,
что принёс на продажу птиц,
вдруг наотмашь заехал крепко
мужу грозному меж ресниц –
поднялась она и без слова,
мимо лошади без седла –
непокорную сраму голову
к тихой улочке понесла.
Шла, побитая и босая,
мимо дворников и господ,
шла, как пьяная, спотыкаясь,
и смотрел на неё народ.
А у парня в железной клетке,
грустно крылья поджав свои,
на сухой подневольной ветке
кенарь пел о большой любви.
* * *
В затишье у плетней тепло.
Гудит под вишней старый улей.
И во дворе пока светло
от полыхающих петуний.
Сегодня, от обид остыв,
я, кажется, впервые понял,
что этот медленный разрыв
с тобою сам я узаконил.
По улице, среди осин,
по жёлтой лиственной метели
идёшь, светясь, как с именин,
сияя новеньким портфелем.
Проходишь мимо у окна,
не глядя в стёкла, как когда-то.
И стала тягостней вина
и невозможнее расплата.
ВОРОНЕЖ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Литература
Эту женщину звали Анной
Анна ЯБЛОНСКАЯ
(1981–2011)
Родилась в Одессе. Настоящая фамилия – Машутина. Поэт, прозаик, драматург. Член Южнорусского союза писателей.
Лонг-лист российской премии «Дебют» в номинации «Литературная критика» (2004), лонг-лист драматургического конкурса «Евразия-2005» (2005, Екатеринбург), дипломант конкурса современной драматургии «Свободный театр» (2005, Минск), 2-е место на международном конкурсе «Премьера.txt» (2005), 2-е место на международном конкурсе «Евразия» (2006).
Публиковалась в журналах «ОМК», «Интерпоэзия», «Октябрь» и др.
В Москву прилетела на церемонию награждения лауреатов конкурса киносценариев «Личное дело». И погибла в результате теракта в аэропорту Домодедово. Ей было 29 лет…
RAILWAY INDUSTRIAL
это очень трансцендентально
фотографироваться на вокзале
пытаться поймать объективом и ртами
хвосты уносящихся зданий
запах расплавленного металла
летний фальцет однорукого барда
пирожки с мясом край измочаленного одеяла
из окна плацкарта
это чертовски концептуально
ходить босиком по холодным рельсам
можно почувствовать себя наскальным,
плоским дожем апрельским
или мелкой колючей галькой
жёлтой насыпью полотняной
это очень трансцендентально
что эту женщину звали Анной
* * *
я пью еле тёплую воду с осколком лимона
мне нравится город
соскабливать шрамы с предплечья
портовые краны
и люди живущие в моно
однажды уронят балконы свои в бесконечность
я ем пироги, начинённые звуками линий
мне нравятся бланки,
ничем не заполненный почерк
меня расфасуют в кувшины из солнца и глины
а может быть просто в железные звонкие банки
я стану читать «анатомию сна и момента»,
закутавшись в нежность,
идти за космическим плугом
и стану – возможно – не музыкой,
но инструментом
в руках Человека с таким же серебряным кругом
НА СМЕРТЬ КОЛЕНОК
положи мне руку на колено,
там, где нервов самые истоки,
мы не одиноки во Вселенной,
просто мы вселенски одиноки…
у любви такая масса нетто –
не поднимешь, сколько ни старайся,
видно, на Земле мне жизни нету,
видно, есть мне только жизнь на Марсе…
мне вкололи космос прямо в вену,
экипажи ждут в небесных лодках,
положи мне руку на колено,
там, где стрелка… стрелка на колготках…
мне не жаль ни страха, ни упрёка,
мне не жаль ни потолка, ни стенки…
мне не жаль ни Юга, ни Востока,
мне немного жаль свои коленки…
* * *
я любила одиннадцать гордых мужчин
обливалась восторженно-горькой слюной
я нашла бы одиннадцать тысяч причин
объяснить почему. только хватит одной:
я была им любовница, мать и раба
