Бомбистами были братья Каракозовы, они же братья Карамазовы. Один брат, Алёша, пошёл по духовной линии. Это был Алексей Венедиктов. Другой брат, большой бедокур, гуляка, путаник Дмитрий — это был Дмитрий Быков. Третий брат Иван был сам Невзороф. Он был глубоко верующий в Бога человек и большую часть времени проводил в храме, молился за грешников древлян, которые разорвали надвое князя Игоря. Четвёртым человеком был Смердяков, самый милый и симпатичный среди них. У него был роман с Ольгой Журавлёвой, которая сначала любила Невзорофа, а потом влюбилась в Смердякова, что был краше Невзорофа лицом и добрее сердцем.
Заговор созревал. Заговорщики хотели отговорить царя Александра II от проведения реформ. Но царь их не послушал и провёл реформу, освободив помещиков и отправив их на волю без земли. Крестьяне же остались при земле и стали сбиваться в колхозы. Заговорщики-народовольцы не могли простить царю реформы и решили его убить.
Царь Александр II любил ездить на Чёрную речку, на то место, где Дантес застрелил Пушкина. Он прогуливался, мерил шагами расстояние между Дантесом и Пушкиным, и там во время прогулки братья Каракозовы и Карамазовы задумали его убить. Они подбросили на место прогулки царя дуэльные пистолеты Пушкина и Дантеса, полагая, что царь из любопытства приставит себе ко лбу пистолет и нажмёт курок. Прибежав на прозвучавший выстрел, они увидели, что царь рассматривает упавшего с вершины дерева Алёшу Карамазова, то есть Алексея Венедиктова: пуля отстрелила ему ягодицу, и долгое время тот вынужден был проводить редакционные планёрки стоя.
Второе покушение братья Карамазовы и братья Каракозовы готовили более тщательно. Они заманили царя на крейсер "Аврора", где планировалось провести вечеринку. Предполагалось, когда прибудет царь и выпьет первый бокал шампанского, открыть у "Авроры" кингстоны и затопить легендарный крейсер. Всё так и вышло: крейсер затонул. Но царь прибыл на набережную через полчаса после того, как скрылась под водой бронированная рубка крейсера. И это покушение не удалось.
Тогда они решили дождаться момента, когда карета царя переезжала Неву по Троицкому мосту, и развести мост, чтобы царская карета рухнула в Неву. Однако знаменитый петербургский художник Карл Брюллов нарисовал на конструкциях моста большой голубой пенис, и петербуржцы столпились на набережной, любуясь картиной знаменитого художника. Александр II смешался с толпой, благодарил Брюллова и спрашивал, кто из членов академии наук позировал тому. Царь не поехал через мост, таким образом и это покушение сорвалось.
Четвёртое покушение решил осуществить сам Невзороф. Он знал, что иногда Александр II прогуливается по улице Марата мимо гостиницы "Гельвеция", принадлежащей домовладельцу Юнису. На фасаде противоположного дома красовались могучего телосложения атланты, поддерживавшие головами балкон. Невзороф разделся догола и, изображая из себя атланта, притаился, держа в руках бомбу и ожидая, когда государь пройдёт по улице Марата. Завидев царя, Невзороф бросил свой смертоносный снаряд под ноги государю. Он не знал, что добрый Юнис, монархист и сторонник самодержавия, подменил бомбу, передав Невзорофу вместо бомбы глиняный горшочек со своими фирменными грибами. Горшочек разбился под ногами царя, грибы высыпались, и государь, глядя на них, глубокомысленно произнёс: "Однако, здесь очень грибное место".
Убийство царя решили отложить, потому что к тому времени разразилась Крымская война. Английская кавалерия атаковала Балаклаву, и в окопах плечом к плечу стояли молодой Достоевский и молодой Толстой. Толстой сказал Достоевскому: "Если враг не сдаётся, его уничтожают", — и начал стрелять картечью по английской кавалерии. Достоевский произнёс свою известную пушкинскую речь о всемирности Пушкина и о всемирности русской души, примкнул штык и вышел навстречу кавалерии. Он гнал английскую кавалерию до самого Ливерпуля, где в это время пела знаменитая ливерпульская четвёрка. В то же время в Лондоне работал тайный русский агент Михаил Любимов. Он находился там нелегально и жил среди нищих на берегу Темзы под кличкой "липовая нога". Михаил Любимов собирал сведения о проезжавших через Темзу кэбах и посылал эти сведения в Петербург. Чтобы шифровки не перехватили, он пользовался уникальным, изобретённым им самим способом: покупал бутылку виски, выпивал содержимое, а в опорожнённую бутылку засовывал листок бумаги с нарисованным кэбом, закупоривал бутылку и пускал её по Темзе. В устье бутылку вылавливал сам Невзороф. Он забрасывал невода, извлекал бутылки, доставал из них зашифрованные изображения кэбов и пересылал на русский крейсер, который дежурил в это время в Балтийском море. Подлинники записок он оставлял себе. Позднее, сложив записки, передал их известному режиссёру Бортко, который на их основе снял свой замечательный фильм "Душа шпиона".
Победа в Крымской войне широко праздновалась в Петербурге. Толстой и Достоевский обменялись крестами, и Достоевский переехал жить в Ясную Поляну, а Толстой увлёкся Неточкой Незвановой, и они оба укатили в Баден-Баден.
Состоялась пышная свадьба Ольги Журавлёвой и Смердякова. Свадьба игралась в гостинице "Гельвеция", где собралось множество гостей. Невзороф не был зван на свадьбу и не мог удержаться от того, чтобы не мучить себя и не наблюдать счастье новобрачных. Он вновь притворился атлантом, залез на фасад здания на противоположной стороне улицы и замер там между двумя каменными исполинами. В то время была зима, стоял мороз, и голый Невзороф отморозил себе чресла. Спасать его прибежал весь бандитский Петербург. Глава мафии Антибиотик так усердно растирал замёрзшие чресла Александра Глебовича, что добыл огонь трением и отвёз Невзорофа греться в сауну, ту самую, где позднее погиб Собчак. У Смердякова и Ольги Журавлёвой родилось восемь детей. Чувствуя свою вину перед Невзорофым, они решили всех восьмерых ребятишек назвать Александрами.
Рогожин перешёл работать из газеты "Завтра" в пропрезидентский журнал "Русский пионер". Дочь Филиппа Киркорова Настасья Филипповна уехала в Америку, там подружилась со Светланой Аллилуевой и скрасила её последние часы вдали от Родины. Братья Каракозовы пошли служить в гвардию, а браться Карамазовы стали омбудсменами. Сам же Александр Глебович Невзороф вновь стал героем знаменитого романа Фёдора Михайловича Достоевского "Матрёнин двор", где рассказывалось о слепой Матрёне Московской.
Юрий Поляков: способ жизни
Юрий Поляков: способ жизни
Ольга Ярикова
отрывок из книги "Последний советский писатель"
Издательство "Молодая гвардия" начинает в рамках знаменитой серии "Жизнь замечательных людей" проект "Современные классики". Открывает цикл книга Ольги Яриковой "Последний советский писатель" — о Юрии Полякове. В томе около тысячи страниц, что объясняется не только насыщенностью творческой биографии писателя, но и стремлением реконструировать недавнее советское и постсоветское прошлое, напомнить о фактах и событиях, часто намеренно замалчиваемых или искажаемых. В книге впервые использованы никогда не публиковавшиеся дневниковые и мемуарные тексты Полякова.
С героем моей книги я познакомилась, когда по заданию нашего генерального директора Валентина Фёдоровича Юркина брала у него интервью для книги, посвящённой 75-летнему юбилею "Молодой гвардии". В ней под одной обложкой были собраны рассказы о славной истории издательства и его знаменитых авторах. В их число, естественно, попал и Юрий Михайлович Поляков.
Это было жарким летом 1997 года. Поляковы жили тогда в писательском доме на Хорошёвском шоссе, и у них был огромный ризеншнауцер, явный неврастеник, которого на всякий случай где-то заперли на время моего визита. Потом я узнала, что любящие животных Юра и Наташа непременно держат в доме собаку, а в Переделкине дом Поляковых обжили и кошки.
Мы, конечно, говорили тогда о его первом издательском договоре и первой книге, вышедшей в серии "Молодые голоса", — но и о причинах развала СССР: это было то, что больше всего занимало нас обоих, ровесников и во многом единомышленников.
И всё же мы были едва знакомы, когда в 1999-м Юрий Михайлович принёс в "Молодую гвардию" рукопись романа "Замыслил я побег…", и мне поручили стать его редактором. Вскоре в случайном разговоре я поделилась с ним свежими впечатлениями от очередного бесплодного визита в префектуру: моя мама была инвалидом Великой Отечественной, и наша маленькая семья: мама, я и мои дочь и сын, проживавшие в двухкомнатной "хрущёвке" в предназначенном на снос доме, — стояла в льготной очереди на квартиру. Очередь наша, увы, не двигалась.
Пройденные нами коридоры и кабинеты лишь добавляли уныния: например, все сидевшие в очереди к зам-префекта имели на руках ордера на новую квартиру и были недовольны кто этажом, кто домом — хотели получить жильё в таком же, но через дорогу, — либо тем, куда выходили окна новой квартиры. Нам же отвечали стандартно: очередников слишком много, а возможности ограниченны. Ждите. Так же ответил и префект А.М. Брячихин, предложив моей 82-летней маме войти в его положение: ему надо было срочно расселять "трясунов" — людей, живших в домах, под которыми проходило метро. Кстати, те дома давно снесли, а на их месте вырос гигантский жилой массив. Короче, "трясунов" надо было срочно расселять, и квартир на всех не хватало.
