"ЗАВТРА". Спасибо, Илья Владимирович, за содержательную беседу.
Материал подготовил Владимир Винников
Владислав Шурыгин КАВКАЗСКИЙ ТАЙФУН
За последний месяц в Дагестане и других республиках Северного Кавказа была проведена целая серия специальных операций против исламских террористических группировок. Фактически каждый день по телевидению проходят репортажи о блокировании и уничтожении очередной бандгруппы. И точно так же выросла активность боевиков.
Официальная версия, которая озвучивается властями — идёт борьба за стабильность на Северном Кавказе. Враги: "международный терроризм", "незаконные вооруженные формирования", "бандформирования", — стремятся всячески подорвать эту стабильность. Местные власти и население при поддержке спецслужб ведут борьбу с врагом. Бандитов уничтожают, арестовывают, судят.
Но у любого, кто внимательно наблюдает за обстановкой в этом регионе, возникает встречный вопрос: а когда же враг будет сокрушен? Почти двадцать лет идёт война, но кроме непрерывного чередования вспышек активности и затишья ничего не меняется. Можно ли только силовыми способами добиться победы? Что такое сегодня международный терроризм на Северном Кавказе? Откуда он берется?
Если бандитов, как утверждается, всего несколько сотен или даже несколько тысяч, то почему мощное российское государство с сотнями тысяч солдат и офицеров армии и спецслужб никак не может с ними справиться? Если террористов становится всё меньше и меньше, а задействованных военнослужащих из различных федеральных ведомств всё больше и больше, то почему из года в год откладывается долгожданная победа?
При этом всем понятно, что длящаяся двадцать лет война на Северном Кавказе никак не способствует укреплению имиджа России как мощной державы, способной контролировать собственную территорию.
Совершенно очевидно, что несколько предыдущих лет федеральная власть крайне мало уделяла внимания ситуации в регионе, отдав её на откуп местным властям, пытаясь финансовыми вливаниями удержать ситуацию под контролем. При этом была вновь допущена одна и та же стратегическая ошибка — Кремль сделал ставку на самые мощные и влиятельные кланы, надеясь с их помощью переломить ситуацию.
Ошибка в том, что главной причиной конфликта в регионе была и остаётся именно власть, поскольку именно доступ к власти гарантирует получение финансовых и экономических ресурсов, и ставка на очередные кланы лишь усиливает межклановый конфликт.
Поскольку никаких выстроенных правил получения власти за все эти годы Кремль так и не выстроил, то за неё идёт война без всяких правил. Одни кланы пытаются у власти удержаться, другие вернуться, третьи к ней пробиться. В итоге идёт война всех против всех.
При этом кланы, по весьма точному определению известного политолога Шамиля Султанова, — это особые политико-экономические корпорации, выстроенные на основе семейных, родовых, тейповых, тухумных, этнонациональных традиций. Есть кланы, которые действуют на территории всей России, есть кланы могущественные в рамках той или иной республики. Есть кланы, влиятельные в рамках отдельного города или района. В любом случае для кланового развития важнейшими являются экономические интересы, захват и контроль над своими "грядками".
Чтобы удержать власть, а соответственно и сохранить под контролем ресурсы, система правящих кланов активно использует в борьбе со своими оппонентами официальные силовые структуры. При этом оппозиционные, лишенные власти, кланы вынуждены обращаться к помощи "серой зоны" — совершенно особой социальной прослойки, которая сформировалась на Северном Кавказе за последние 10-15 лет. В этой "серой зоне" сосредоточены бандформирования, криминальные вооруженные силовые структуры, "эскадроны смерти", работающие на заказ, профессиональные террористы, незаконные вооруженные формирования исламских радикалов, "лесные братья" и т.д. В этой же "серой зоне" скрыты вооруженные формирования оппозиционных кланов. Но в действительности мало кто знает о реальной структуре "серой зоны", которая не ограничивается лесом, горами или примитивным подпольем, а охватывает, прежде всего, города и крупные поселки.
В этой связи возникает совершенно уникальный "симбиоз", при котором криминальные вооруженные структуры "серой зоны" не только воюют с официальными силовыми структурами, но и одновременно совершенно спокойно на бизнес-основе взаимодействуют с ними.
И с каждым годом управляемость этим конфликтом постепенно, но неуклонно выходит из-под контроля. Поэтому не имеют большого значения масштаб сегодняшних спецопераций и сила ответных ударов боевиков. По большому счёту, они никак не влияют на ситуацию, которая определяется здесь совсем иными правилами, и менять эти правила пока, похоже, никто не собирается.
Можно лишь гадать, с каким счётом закончится очередной раунд этого противостояния, но при этом приходится признать, что эта необъявленная война, увы, продолжится. Слишком уж многие в России и за её пределами заинтересованы в этом.
Денис Тукмаков НА ОБИ, НЕЗЫБЛЕМЫЙ И ГОРДЫЙ
Что такое Новосибирск? Это самодостаточность, страстная готовность жить своим умом, крепко стоять на ногах, не оглядываясь на такую далекую, почти нереальную столицу. Москва — где-то там, в Зауралье, она вызывает сплошь разочарование. Она на картинках, в учебниках. Популярна в здешнем народе мысль: "Москвы не существует". Новосибирцам все равно, они выживут и так.
В здешнем воздухе разлито чувство собственного достоинства. Тут физически ощущаешь мощь просторов и людей, эти просторы покоривших. Никакой "тверской-смоленской" заброшенности, оставленности, ущербности, никакого желания "бросить всё и умчаться в столицу". Русские города Европы убиты московским напором, раздавлены столичной гравитацией. А здесь уж если уезжают, то сразу в Европу или Америку. Здесь невозможно представление, будто везде прозябание, а настоящая жизнь — внутри МКАДа.
Новосибирский бизнесмен за свою карьеру несколько раз обманут московскими партнерами. В самом же городе — доверительные отношения, "честное купеческое" слово. Поэтому здесь готовы сотрудничать с кем угодно, лишь бы не с москвичами.
Новосибирск — это "нормальная Россия": не скурвившаяся, не взбалмошная, не опустившаяся на дно, не пошедшая вразнос, не застрявшая в прошловековой провинциальности. Жители воспринимают Новосибирск как византийскую Никею: когда Царьград достался латинянам, именно из Никеи была отвоевана Византия. Как там: Москва — отошла ли к латинянам? Новосибирск подлинен, жив, современен, движется вперед, пульсирует, жарко дышит в небеса, готов на мощный рывок в будущее — только дай команду. Не будет команды — рывок всё равно состоится.
Новосибирск — это амбициозность. Ощущение себя как центра России и главного города Сибири. Потрясающее самоощущение столичности — и твердое нежелание становиться столицей: "Зачем нам здесь эти?!" Тут сильна конкуренция за главенство над Сибирью; конкуренты — прежде всего Красноярск и Кемерово. "У нас бедная ресурсная база, но есть мозги. В этом нам нет равных", — говорят новосибирцы. Они умные, это правда. Они понимают, что постперестроечное время их городская элита профукала, не воспользовалась преимуществами полуторамиллионного города. Другие центры: Казань, Екатеринбург, Пермь, воспользовались. И теперь тут требуется больше денег, больше влияния, больше притяжения окружающего пространства. Новосибирск — бедный природными ресурсами, избыточный интеллектуальным потенциалом, жаждет реванша. Ведь Тюмень "отпала", провинциальный Томск почти самостоятелен, недремлющее Кемерово во главе с деятельным Аманом — само по себе. Географическое положение, пересечение транспортных путей помогут Новосибирску наверстать упущенное.
С мозгами тут действительно всё хорошо. Ведь Новосибирск — это Академгородок, настоящий европейский кампус, где всё — в шаговой доступности, где когда-то академики и студенты вместе сиживали допоздна в общих каминных залах, непрестанно генерируя в "мозговом штурме" интеллектуальный продукт. А нынче тут возводится технопарк и по-прежнему сильны научные школы. Стройте Сколково — ради бога, но ведь здесь уже есть готовая научно-производственная база!
Новосибирск — это общерусскость. Ощущение всей России, от Калининграда до южных Курил, своей страной. В этом помогают Транссиб, географическая центральность, даже местный пейзаж.
