Исцеляющая ширь
Исцеляющая ширь
КНИЖНЫЙ
РЯД
Ю. Воротников. Тяжесть формы . - М.: Вече, 2011. - 112 с. - Тираж не указан.
Название поэтического сборника известного языковеда и культуролога, члена-корреспондента РАН Юрия Воротникова вступает в конфронтацию с литературной формулой наших дней: "Невыносимая лёгкость бытия". И это не игра словами. "Тяжесть формы" в одноимённой книге - борьба Космоса и Хаоса, гибельной бесформенности и разумности жизненных форм. Лёгкость пустоты противостоит нелёгкому строительству мироздания - по законам добра и красоты. Формотворчество есть жизнетворчество, тогда как пустота бессмысленна и - "невозможно жить в ней, невозможно"[?] Отсюда - сомнение в исходном тезисе[?] "Но разве формы тяжелы / Для солнца или для пчелы? / Бесформенное - это смерть", - формулирует своё кредо автор в стихотворении, давшем название всему сборнику, - "Тяжесть формы".
Темы и мотивы, составляющие его лирическое пространство, традиционны и просты, в классическом смысле в основном это философская лирика о любви, творчестве и природе вещей, о времени и о себе. Открывающий книгу триптих "Дороги" задаёт мотив духовного странничества. Пути-дороги скитальцев русской истории неизбывно ведут к святыне Родной Земли, исконно - центру поэтического мира:
Я остановлюсь,
до земли поклонюсь.
На стороны все на четыре
Тебе, моя Родина, тихая Русь,
Твоей исцеляющей шири.
"Исцеляющая ширь" - и спасительная, и обязывающая суть мироощущения автора. Для него всё насыщено потаёнными смыслами: и негаданная встреча с пришедшей из прошлого возлюбленной, и белые взрывы весенних деревьев, и замершая в полужесте рука с протянутым букетом. И - пронзительная тревога за старенькую мать, за близких и далёких, старых и молодых: за тех, кому выпали на долю голод, разруха, война, и за тех, кто ещё не успел прикоснуться к Истории.
Алла БОЛЬШАКОВА
Другая история Платона Беседина
Другая история Платона Беседина
КНИЖНЫЙ
РЯД
Беседин П. Книга Греха . - СПб.: Алетейя, 2012. - 264 с. - 1000 экз .
Андрей РУДАЛЁВ, СЕВЕРОДВИНСК
Ещё совсем недавно на первый план в современном литературном произведении выходила матрица социума, которая вместо фона становилась главным действующим лицом, имела доминирующее значение. Она подвёрстывала под себя всё пространство, будто чёрная дыра, втягивала человеческие вселенные, которым ничего не остаётся, как мимикрировать, приспосабливаться. А человек же часто был интересен в качестве отражения среды. Человек, как сейчас любят говорить, "среднестатистический" не имеет никакого влияния на среду, которая всё более становится саморазвивающимся организмом. Он практически перестал быть её субъектом.
Теперь же начали появляться произведения, которые поднимают вопросы о воле человека, а его способности к противодействию общему течению этих новых-старых реалий. Писатели начали вновь делать попытки заглянуть в душу человека, разведать её закоулки и понять причины её слабости и расшатанности. Это уже не классический "лишний человек", а человек разобщённого раздифференцированного общества, где все отчуждены друг от друга и соединяются лишь в какие-то стаи, секты, сообщества на основе греха. Грех становится новым структурообразующим элементом эпохи. Страсть греха - цемент, скрепляющий, повязывающий разобщённые элементы социума, пребывающие в бесцельном и хаотическом блуждании. Не только о пленении грехом, которым повязан практически весь мир, но в первую очередь о рубцах от него на сердце человека написал в своём романе "Книга Греха" Платон Беседин.
Герой носит более чем говорящую фамилию: Данила Грехов. Он совершает "страшные вещи, не удосужившись родиться злодеем". Вернее, не совершает, а является непротивленцем этих "страшных вещей". Входит в секту Кали, члены которой сами заражены и заражают окружающих вирусом, от которого умирают в течение трёх лет. Участвует в погромах фашиствующего общества.
Герой - орудие в игре, в том классическом плане, что весь мир - игра. Когда пустота внутреннего бытия наполняется ложью, Даниле кажется, что "я действительно существую", и это тоже определённая игра. Такие повседневные атрибуты современной жизни, как пиво, мобильный телефон, телевизор, - причины большого перечня болезней, и не только социальных, а в первую очередь физических недугов человека, и на этом перечне автор подробно всякий раз останавливается. Они сопутствуют нашей обыденной жизни, любым её самым безобидным проявлениям. В том же пиве зашифрован определённый код, который форматирует как человека, так и общество. Собственно, как и кровь в шприцах вездесущих сектантов, - она передатчик, носитель информации, её вирус - зашифрованный код. И соответственно разница между пивом и кровью с вирусом лишь в различных вариантах кодировки и в решении раскольниковской дилеммы: "тварь дрожащая или право имею", "охотник или добыча".
Вокруг Грехова умирают люди, он лишь с большей или меньшей долей эмоций наблюдает это, иногда и вообще безучастно. Он - "наблюдатель смерти". Собственно, и к своей жизни он относится без особого энтузиазма. Но всё это, естественно, до поры, пока печать смерти не затрагивает слишком личные рецепторы, самые болевые. Мать Данилы заразили вирусом Кали в больнице, она в коме, и герой прозревает: "Моя жизнь - это лица близких рядом. Ради них я живу. И[?] буду жить. Вирус, ставший приговором, помог мне осознать, что все, кого ты любишь, умрут. Или умрёшь ты для всех тех, кого любишь". Эта болезнь стала для него Сонечкой Мармеладовой: "До комы матери я был мёртв. Она сделала мою Голгофу своей, и я ожил, воскрес".
Главное послание в книге Платона Беседина - православное учение о единородной связи всех сущих, где грех одного частного элемента распространяется на всех, как в случае с грехопадением ветхозаветного Адама. Ты ответствен за всё, что происходит вокруг, даже если только снимал на видеокамеру, если был только наблюдателем. Ты убийца - даже если только имел намерения убить. Эту связь необходимо осознать и пережить, иначе грех будет единственным цементом, модерирующим твою личность и скрепляющим общество.
Это, с одной стороны, грех повязывает, соединяет людей в какие-то фашиствующие ватаги, секты, а с другой - пестует одиночество людей. Они в этом состоянии легко воспламеняемы им, становятся рабами удовольствий, которые со временем мутируют до чудовищных форм. Каждый замкнут в своём коконе, разобщён как с внешним миром, так и со своим интериорным космосом: "Мы в телефонных будках взираем на мир сквозь заплёванные стёкла, а там никого". И пока каждый в своей будке говорит сам с собой и не слышит ответа - грех плетёт свою сеть, вирус кочует по венам, разъедая организм.
В книге Беседина прорехи в этой сети начинаются с переживания личной трагедии, которая больше тебя, когда герой начинает понимать главное: "грех - жить без ответственности". С момента, когда становишься ответственным, начинается возрождение. Возрождение с жертвы. В данном случае жертвы матери, которая своей провиденческой болезнью пострадала за сына и сбила код мира греха, вируса Кали. Окончательное - с личной жертвы, когда ты перестаёшь быть наблюдателем, а принимаешь на себя грехи всего мира, которые ранее лишь наблюдал, став теперь в глазах общества жутким маньяком. Этим окончательно порушаешь программу вируса, разрываешь цепь греха и становишься свободным. Эти путём происходит излечение героя, он воскресает, как новозаветный Лазарь, как Родион Раскольников: ведь грех и раскол - это практически синонимичные понятия.
Герой Беседина прозрел и нашёл в своём сердце святыню. Он узнал, что может быть альтернатива греху, - для этого необходимо перестать "тратить все силы, блуждая в затхлой мрачной тесноте, ограниченной собственной персоной". Нужно писать "другую историю".
Афедрон: версия 2.0
ЛИТПРОЗЕКТОР
