Новосибирск — это общерусскость. Ощущение всей России, от Калининграда до южных Курил, своей страной. В этом помогают Транссиб, географическая центральность, даже местный пейзаж.
Это город на семи оврагах. Ландшафт неровный, все рельефно, ресурсное разнообразие сошедшихся леса, лесостепи и тайги, ленточные боры, Обь изгибается причудливо, тут перекресток торговых путей, начиная с V века до нашей эры. Здесь каждый из переселенцев находил то, к чему привык на малой родине: не только занятия, но даже и вид из окна. Здесь сохранились исконно русские традиции — от дров, выложенных стогами, до огневых знаков на печах, — которые в остальной России известны лишь по учебникам.
Сепаратизма тут нет, это интеллектуальные игры пары десятков недалеких людей. Сибирякам наплевать на Зауралье — поэтому-то и нет сепаратизма. Сибирский сепаратизм абсурден, ибо почти вся Россия — Сибирь. Что не Сибирь, в самом деле? А еще — слишком много предков смешалось тут. Ведь любой сибиряк — такой переселенческий замес! Здесь каждый хорошо помнит свое происхождение. Всё сплелось здесь; Новосибирск — это солнечное сплетение России. А еще сепаратизм невозможен из-за пары дедов на семью, погибших под Кенигсбергом или Севастополем. А еще — из-за русского общего языка.
В основании сибирского областничества стояли два неприятных человека, Потанин и Ядринцев, один — оккультист, другой — самоубийца. Но областническая Сибирь погибла, когда был построен Транссиб. Им Александр III уничтожил отдельный сибирский этнический тип — он растворился в пассажирах прибывавших вагонов.
При этом — потрясающая укорененность в истории. Тот, кто считает, что Новосибирск — город без прошлого, живет где-то не в Новосибирске. Академогородок расположен в Золотой долине — это место раньше называлось Волчий лог. Когда Лаврентьев приехал основывать город, он увидел тут лесопилку. Пешком прошли четыре километра и сказали: вот здесь. Но в Волчий лог ученого из Москвы не заманишь — и переименовали в Золотую долину. В честь чего названо? То ли в честь производственной оперетты Дунаевского, то ли по цвету берёз, то ли в память дешевого портвейна. Все три версии — правда, как всегда в мифах.
А за год до этого, в 1957-м, рядом была построена Новосибирская ГЭС — на том месте, где состоялась последняя битва хана Кучума. Здесь в 1598 году пала его гвардия, последние сорок "самураев", зарубленные казаками. Кучума добивал воевода Воейков, восемнадцати лет, это было его первое задание. Новосибирская земля — место, где русские окончательно победили в битве за пол-Евразии.
Суриков рисовал, как казаки палили по ханскому войску, но у сибиряков тоже было огнестрельное оружие — голландского производства. У тех — свои интересы, предельно серьёзные планы Ост-Индской компании, чьи корабли заплывали сюда через Арктику, по Оби. Не приди в Сибирь русские, и через двадцать лет, возможно, было бы поздно. Это европейское пятисотлетнее — от голландцев до фашистов — стремление вглубь Евразии, к Мангазее, желание врезаться, втиснуться, с разбегу забиться в Обскую губу — эту европейскую страсть нужно помнить.
Здесь было сто лет потрясающего рубилова, кровавых битв, искуснейшей политики и дипломатии, резни, предательств, переворотов — вплоть до взятия русскими Алтая. Местные земли, точно у Вальтера Скотта, — пограничный край, где шныряли потомки Кучума. Сто лет здесь пролегала граница русских владений. Это наш "Дикий Запад", это фронтир. Ничего это толком не экранизировано, даже книг нормальных по покорению Сибири нет.
Караканский бор в Одрынском районе — это местный Шервудский лес, тут атаман Селезнев ловил горных офицеров и украшал их плащами свою пещеру. Был оборотнем, в тюрьме просил ложку воды и уголек, рисовал реку на стене, оборачивался селезнем и уплывал. Каракан — это "Черный царь", то есть уж точно — не Белый царь. Заодно рядом, в Чингисе, похоронена рука Чингисхана, чье тело было разрублено на части и закопано в Евразию.
Эта укорененность в истории чувствуется в Новосибирске. Удивительная вещь: местное ощущение, что мы здесь местные, не пришлые. Чувство наследования здешним дорусским цивилизациям. Новосибирцы упиваются сложной историей покорения Сибири, особо замечая: тут больше договаривались, нежели уничтожали. Нашу и "не нашу" историю они воспринимают как свою.
Здесь всегда происходила диффузия культур, не уничтожение, но объединение и преумножение. Здесь до сих пор твердо знают: тупым напором дела не сделаешь, нужно столковываться и сплачиваться, а не мочить и уничтожать.
И конечно, Новосибирск, как и вся Сибирь — это богатство. Это всегда — клады, это пушнина, это "золото Колчака", это Газпром. Вид валюты меняется, а идея о том, что Сибирь безгранична, остается. Ах, если бы еще у Сибирского округа не отняли западно-сибирскую нефть и газ, ах если бы вернули Сибири — Урал! Новосибирск — это сгусток понимания, что рента с богатейших ресурсов должна справедливо делиться между всеми гражданами страны.
Но сибирское богатство — это не только природные ресурсы. Отчего-то считается, будто в Сибири — чудеса лишь природные, а культурные — в европейской части. Словно здесь и цивилизации не было. Привычно полагать, что исторически основной импульс технологий шел из Европы в Азию. Но археология доказывает: древние инновации шли не только с Запада на Восток, но и в обратном направлении.
Тут всегда что-то деятельно строилось, ковалось, выплавлялось. Перемещение сюда промышленности в Великую Отечественную войну принесло нам победу. Создание в XVIII веке производств на Урале и в Сибири сделало то столетие Русским временем. Но и Демидов пришел в Сибирь на место былой производственной базы, на чудские копи, развивавшиеся с пятого века до н. э. и вплоть до второго тысячелетия. И даже эпоха неолита, XVIII-XVII вв. до н. э. отмечена здесь сейменско-турбинскими бронзами, распространявшимися с юго-востока на северо-запад. Более трех тысяч лет назад здесь, на этой земле, существовало высококачественное металлургическое производство, некоторые элементы которого были вновь открыты в Европе лишь в XVII веке. Тридцать веков Сибирь — это не только сырье, но и производство.
Достанется ли все это китайцам? Китайцев в Новосибирске остерегаются, никакого желания уходить под них нет. "Желтая угроза"? Эта мифология нужна миграционным службам приграничных регионов для увеличения финансирования. Постоянные отчёты по мигрантам завышаются в четыре-пять раз. На соседнем Алтае их, впрочем, боятся действительно сильно — не китайцев даже, а уйгуров. Дорога на Синьцзян, которую вот-вот достроят, никому в Сибири не нужна.
Да и китайцам не хочется жить в здешних краях. Те из них, кто едут сюда, мечтают поскорее заработать и смыться. Им тут плохо, они тут страдают, болеют, они несчастны здесь. Пожалеть бы их, отправить восвояси по домам.
Но что значит сам термин "Новосибирск"? Почему именно так назван этот город? Слово "Сибирь" впервые появляется в истории лет за двести до Ермака, употребляется арабскими и персидскими географами. Что они видели? А вот что.
В Сибири был свой "король Артур" — князь Мухаммед из местного рода Тайбугинов, потомков Тимура. Род враждовал с пришлыми шибанидами, бухарцами. Мальчиком Мухаммед чудесно спасся из охваченного огнем дворца своего отца, зарубленного предателем, и воспитывался "в глухих местах среди бедных людей" (знакомая история?). Вырос, отомстил, взял власть, но жить в столице предков не захотел — перенес свой дворец в город под примерным названием "Сибирь". Туда, очевидно, где его и воспитывали, в 17 км от будущего Тобольска.
Там, в междуречье Тавды и Конды, где живут яскобинские татары, в самом большом в мире болотоводье, где до сих пор иные не знают, что была Советская власть, был распространен термин "тяпар" или "сыпыр". Он означает "прежние люди", "те, кто были до". Это аналог русской "чуди" — живущие в курганах, "дивьи люди". По облику это то ли немецкие гномы, то ли кельтские эльфы.
Но это не угорское слово, как говорят. Оно имеет индоевропейские корни и означает "черный". Так, в Индии есть "сабара", "шавара", это дикари Индостана, противники ариев. Куда бы арии ни приходили, они называли местных, врагов — "чёрными".
Мухаммед Тайбуга, перенося столицу и противостоя чингизидам, обратился к домонгольской сибирской идентичности. Советы, сотворяя Новосибирск на месте царского Новониколаевска, апеллировали к подобной исконности. Это значит, что для красной России образца 1926 года Новосибирск — это не "коммунистическая Сибирь", но "новая столица взамен утраченной".
Замечательно, что на территории Новосибирска — более двадцати разновременных исторических памятников. Еще более странно, что их пространственно-временное расположение полностью повторено в логике советской застройки города: сначала строили там, где потом нашлись более ранние памятники. В этом тоже преемственность. Так уж получается: Сибирь — наша земля; наши прапрапредки жили здесь со времен Аркаима (впрочем, для большинства вполне достаточно, что мы живем тут лет двести).
