Представим себе на минутку, что в Химках победят Силы Добра — гражданские активисты, антикоррупционеры-расследователи, прогрессивные журналисты, экологи, восторженная общественность. Добро победило — ушел Стрельченко и команда.
Кто придет на смену Стрельченко? Никакую гражданско-активную Чирикову (при всей симпатии автора к ней лично) к мэрскому креслу и близко не подпустят. А если будет "рыпаться" — станет очередным клиентом схемы "подъезд—арматура—больница".
В Химках сегодня идёт война. Не за правду. Не за лес. Идёт война за пост мэра.
И Бекетов, и Фетисов, и Кашин просто оказались удобными жертвами на этой войне. Назвав себя "независимыми журналистами", и Бекетов, и Фетисов сами повесили на себя мишени. Кашин — крепкий профессионал, он сделал эксклюзивный материал по Химкам, и тем самым также поставил себя в ряд подходящих жертв тренда: "в Химках всегда бьют журналистов".
Войну в Химках надо остановить. Я сомневаюсь в том, что это смогут сделать журналисты, которые не смогли за всё это время заметить очевидных вещей, находясь в плену ими же придуманных мифов. Но те, кто сегодня ведет следствие по избиению Бекетова, Фетисова и Кашина, — на мой взгляд, просто обязаны это сделать.
Автор — депутат муниципального Собрания Войковского района г. Москвы
Александр Проханов «Я СПИСОК КОРАБЛЕЙ ПРОЧЁЛ ДО СЕРЕДИНЫ...»
Респектабельное издательство "Терра" выпустило в свет собрание моих сочинений в пятнадцати томах. Эта огромная эскадра, состоящая из надводных и подводных кораблей, с боями избороздила океан современной истории. Здесь были свои Гангут, Синоп, Цусима. Я вёл эту эскадру: мои романы, повести и рассказы — сквозь бури современных войн и революций. Читатель увидит в этих книгах свою великую окровавленную Родину, сражающихся и не сдающихся героев. Я — писатель, проживший долгую жизнь, являюсь обладателем этих пятнадцати томов. Но меня тревожит и огорчает то обстоятельство, что этот пятнадцатитомник стоит недёшево, а большинство моих читателей — люди, живущие скромно, а подчас и бедно. Как донести эти книги до людей? Надеюсь на то, что среди читателей "Завтра" есть и состоятельные люди. Пусть они купят два или три комплекта и подарят библиотекам. Газета "Завтра" печатает купон, по которому можно заказать эти книги. Презентацию своего собрания я намерен провести в магазине "Библио-Глобус" (Москва, ул. Мясницкая, 6/3, стр. 1) в субботу 27 ноября в 16 часов.
Хочу вас видеть!
"ЗАВТРА". "Праксис" отмечает десятилетие со дня основания. По нынешним временам десять лет для издательства — срок немалый. Многие издательские проекты и половины такого возраста не протянули. Есть и другой вариант — "Ad Marginem" 1992 года — изысканная коллекция "По краям", в редакционном совете — Подорога, Деррида, Ямпольский и "Ad Marginem" 2002 года — возмутители спокойствия, издатели Сорокина, Проханова, Елизарова — в значительной степени разные издательства. Со стороны — стратегия "Праксис" не изменилась, вы продолжаете гнуть свою линию. Так ли это и к чему вы пришли?
Иван ФОМИН. Десять лет назад на интеллектуальном пространстве России произошёл первый качественный сдвиг, который позволил нам появиться. Создание такого издательства как "Праксис" в девяностые годы было просто невозможно. Некоторые коллеги в ответ на наши самые невинные замечания, например, что в СССР имелся удачный социальный, образовательный опыт, который стоит использовать, прямым текстом говорили: таких, как вы, надо вешать вдоль Садового кольца…
С другой стороны, этот поворот не был таким кардинальным, как нам хотелось бы. Хотя мы были уверены, что наши идеи и проекты будут востребованы. И в какой-то степени они получили хождение. Случилось то, что было невозможно в девяностые — мы стали вхожи в какие-то интеллектуальные объединения, появился интерес со стороны государственных структур. В то же самое время этот сдвиг оказался недостаточно решительным, бесповоротным, серьёзным. Несмотря на некоторое отступление, править бал продолжали оголтелые либералы, "хозяева дискурса" девяностых. Кто-то немного приутих, но глобального изменения не произошло. Эти десять лет ушли на борьбу за то, чтобы остаться на плаву. И буквально в последние год-два мы фиксируем постепенное возникновение новой ситуации.
Тимофей ДМИТРИЕВ. В 2000-м году группа единомышленников задумала, а потом осуществила определённый проект. Исходно проект был привязан к идее создания нового книжного издательства. Мы прекрасно видели, что о том климате мнений, который сложился, приятного можно сказать мало. Эта атмосфера характеризовалась тем, что она либо сознательно, либо бессознательно пыталась закрывать глаза на очень важные запросы, которые мы видели и в интеллектуальной среде, и в обществе в целом. Поэтому исходные замыслы заключались в том, чтобы сделать не просто издательство как предприятие для выпуска книжек, а именно как проект, который мог бы в обозримом будущем реализовывать себя в значимых целях. С одной стороны, имелась программа просвещения, но я бы сказал — просвещения радикального. Имелась ввиду попытка ввести в интеллектуальный оборот современного общества ряд идей, концепций, фигур мысли, которые по вполне определённым причинам, в том числе в силу духовной атмосферы девяностых, либо не были востребованы, либо сознательно выносились за скобки в общепринятом поле дискурса и общественно значимых дискуссий, и в конечном счёте табуизировались.
Мы отказались от того, чтобы придерживаться какой-то определённой жёстко выверенной партийности, причём это был не оговоренный консенсус, а какое-то общее настроение. Со стороны "хозяев дискурса" очень хорошо отработана схема нейтрализации — взять и распихать новых игроков на интеллектуальном поле по определённого рода ящичкам, навесить ярлычки.
Иван ФОМИН. Был ещё один момент, на почве которого мы объединились. В девяностые годы в философской среде было общепринятое убеждение, что философия к политике, общественной жизни не имеет никакого отношения, что философия — это игры и практики избранных людей. Мы пытались показать, что философское знание имеет социальные и политические импликации, и оно должно рассматриваться в неразрывной связи с социально-политическими процессами. Таким образом, здесь мы выходили на чисто просвещенческие задачи и программы, на создание того инструментария, который помог бы препарировать, анализировать нашу собственную социальную реальность.
Тимофей ДМИТРИЕВ. Речь шла не о том, чтобы просто издать некое количество хороших книг. Наш замах был больше — чтобы, в том числе и через издание соответствующей литературы, попытаться ввести в оборот идеи, которые представлялись нам важными для осмысления того положения, в котором страна и наш народ оказались на рубеже веков. И соответственно, в качестве дальнего прицела имелось в виду, что это будет способствовать определенной переструктуризации интеллектуальной среды, будет способствовать расширению горизонтов, появлению новых шансов и на осмысление сложившегося положения, и на его изменение. Имелась и ещё одна важная вещь. Речь шла о том, чтобы уйти от сложившихся практик работы со знанием, сложившимся в нашем обществе, когда знание рассматривается как некая самоценность, а его трансляция превращается в самоцель. Одновременно изнанкой такого положения было известное положение вещей, когда, выражаясь словами классика — "улица корчилась безъязыкая". Даже люди, которые пытались критически смотреть на социальную действительность, не имели средств и подходов для того, чтобы адекватно проанатомировать ситуацию и понять: можно ли что-то с этим сделать, и если да, то как.
"ЗАВТРА". Просвещение — вещь важная. Но значительная часть просвещенческого материала, в том числе и "Праксиса", — это тексты западных авторов, которые описывали ситуацию сорока-пятидесятилетней давности, даже если не брать авторов первой половины двадцатого века. Контекст, общество, даже климат — иные.
Олег КИЛЬДЮШОВ. Да, здесь приходится продвигаться вперед как бы ретроспективно. С другой стороны, осваивая "достижения" западной мысли давнего и недавнего прошлого, эту "ретроградную продвинутость" нужно только приветствовать. Ведь работая с текстами, что выходят на Западе сегодня, мы сейчас зачастую не понимаем тот интеллектуальный бэкграунд, на котором они основаны. А речь идёт уже об их обработке и так называемом снятии второго или третьего порядка. То есть без этого контекста сама русская рецепция новейших западных текстов, нынешних интеллектуальных бестселлеров, невозможна в адекватной форме. Это хорошо видно на некоторых примерах. Те книги, в отношении которых была уверенность, что они "выстрелят", иногда не получали достойной рецепции. Оказалось, что у такой работы должна быть определённая культурная "подушка". И без этого бэкграунда сама русская культурная ситуация будет оставаться неполноценной. Я считаю, что в данном случае единственно возможная стратегия — с одной стороны, издавать, делать актуальные бестселлеры, например, интеллектуальный хит Хардта и Негри "Империя". Но, с другой стороны, адекватная рецепция "Империи" невозможна без базовых текстов, например, без того же Альтюссера. Поэтому должна выходить не только "Империя", но и Альтюссер. Это неизбежный двойной ход — запоздалое просвещение, преодолевающее культурное отставание, и трансляция нынешних актуальных текстов. Тексты прошлого здесь обязательны, иначе ситуация будет "кривой" и в том смысле, что будут существовать табуизированные классики. Тогда обязательно кто-то назначает себя инстанцией, решающей — кого можно издавать, а кого нельзя.
