Но если очень постараться, можно найти и беспримесно современную пьесу, построенную с соблюдением всех законов драматургии. Иркутский академический драматический театр им. Н.П. Охлопкова представил первый самостоятельный опыт актёра и режиссёра Алексея Орлова (I) (уточнение необходимое – в театре служат два полных тёзки, которых пришлось «пронумеровать» в соответствии с хронологией прихода в труппу) – спектакль по пьесе Олега Антонова «Смертельный номер» о судьбе таланта, осознающего небеспредельность своих возможностей. Микширование жанров – клоунада, гротеск, мелодрама – затея рискованная, но у начинающего режиссёра это получилось.
Нашлось в фестивальной афише место и для новой драмы. Вампиловский фестиваль доверяет мнению своего зрителя: есть эмоциональный отклик – спектакль удался, нет – не обессудьте. «Лёгкий способ бросить курить», изобретённый Михаилом Дурненковым и продемонстрированный Братским драмтеатром, у неохочей до эпатажа иркутской публики вызвал недоумение. Неудивительно – пьесу, до такой степени не соответствующую вампиловскому духу, ещё поискать надо. Видимо, слишком велико было у отборщиков желание наглядно показать, какой разрушительной энергетикой обладает «новая драма». Демонстрация удалась.
Разговоры начистоту
Вампиловский фестиваль интересен не только тем, что происходит на сцене. Дискуссии, кипящие в кулуарах, зачастую не менее драматичны. Круглый стол «Театр и ТВ» стал яркой иллюстрацией к старой мудрости: кто хочет достичь своей цели – ищет способы, кто не хочет – доказательства её недостижимости. Российское телевидение (канал «Культура» – исключение) делает вид, что такого искусства, как театр, на свете не существует. Передачи о театре «нерейтинговые», их зритель не является целевой аудиторией: стандартные отговорки призваны хоть как-то замаскировать алчность теледельцов, прекрасно отдающих себе отчёт в том, что такой публике оччччень не понравится, если сцену свидания Ромео и Джульетты прервать рекламой средства для повышения потенции.
Заставить раскошелиться потенциальных спонсоров тоже непросто. Они без всякого стеснения признаются, что в театр не ходят, поскольку абсолютно уверены, что там скучно. Откуда такая уверенность, господа, если последнее, что вы там смотрели, – это «Три поросёнка»? Причина явно надуманна, но поисками подлинной никто не заморачивается – плетью обуха всё равно не перешибить. А вот во Франции не так давно провели любопытное исследование. Оказалось, что все дело в… самолюбии: я не хочу идти в театр, потому что это искусство не для всех, и я боюсь оказаться некомпетентным, не понять, что там происходит, а выглядеть дураком даже перед самим собой не хочу. То есть театр как таковой, в сущности, ни при чём! Самоуважение принадлежит к числу базовых потребностей человека, и чтобы его не утратить, он предпочитает избегать ситуаций, в которых оно может пострадать. Именно телевидение могло бы помочь убедить сомневающихся, что театр – это и не скучно, и совсем не страшно. Так может, и к самим теледеятелям стоит поискать более тонкие ключики?
Круглый стол «Театр: Границы дозволенного», как нетрудно догадаться, обеспечил участникам самую высокую дозу адреналина, хотя начался довольно мирно: границы дозволенного, с одной стороны, определяются творческим кредо режиссёра, а с другой – мировоззрением критика, и именно он может перемещать эти границы в театральном пространстве, разделяя или не разделяя взгляды художника. Эффект так называемого окна Овертона, безусловно, имеет место: то, что позавчера было абсолютным табу, с подачи критика сегодня становится возможным, завтра – желательным, а послезавтра – необходимым условием актуальности произведения искусства (не только театрального).
Но аудитория такой ракурс освещения темы сочла слишком узким. Как защитить зрителя от оскорблений и провокаций, на которые так щедры сегодня театральные новаторы? Насколько реально появление официальной цензуры и будет ли она эффективной? Какими методами можно воздействовать на творцов, не считающих для себя обязательным соблюдение этических и нравственных норм? Должно ли государство поддерживать любой театр или только тот, который «работает на государство»? Страсти накалились очень быстро – позиции были диаметрально противоположны: одни защищали право художника на полную свободу, другие требовали «железной руки». Оптимум, и это признавали многие, находится между этими крайностями: творцы, жаждущие свободы, должны быть свободны от… государства. Как это имеет место быть на столь милом сердцу многих отечественных театральных деятелей Западе.
Там подавляющее большинство театров – частные, то есть существующие на свой страх и риск. Если творец убеждён, что его авангардное творение – шедевр, какого и жаждет публика, он ищет деньги для постановки, оплачивает работу постановочной команды и актёров, аренду зала, рекламу, организует продажу билетов, и если публика валит валом и денежки текут в кассу рекой – ты выиграл. Нет – прогорел. Точка. А самовыражаться за государственный счёт и потом это же государство поливать грязью за попрание свободы творчества – не слишком ли хорошо вы устроились, господа? Этот вопрос российская провинция снимать повестки дня не намерена. И кому-то придётся на него отвечать.
Самый долгий фестиваль рано или поздно заканчивается. Покидая Иркутск, веришь, что вернёшься сюда снова, чтобы согреться в жарком пламени рябиновых костров Александра Вампилова.
ИРКУТСК – МОСКВА
Клавиши белые, клавиши чёрные…
Клавиши белые, клавиши чёрные…
Искусство / Искусство / Семь нот
Данилин Юрий
За роялем Дмитрий Шишкин
Теги: искусство , музыка
Любимый британский родственник Московской филармонии пианист Фредерик Кемпф с Симфонической капеллой Валерия Полянского играл в Большом зале консерватории Концерт № 1 ре минор Брамса. Это сочинение, как известно, нелегко далось композитору. Четыре года раздумий и поисков, навеянных Девятой симфонией Бетховена. Тема концерта – отсюда. Брамсу не хватало выразительных средств. Он упорно искал их и в оркестре, и в солирующем инструменте. Отыскал. А замечательный английский пианист, сам в пору зрелости увлечённый Бетховеном, достойно их воплотил. У Кемпфа скорее не английское, а немецкое качество – благородной сдержанности. Она не укрощает мощь и страсти первой части концерта, а облагораживает и тем самым усиливает их. И даже в великолепно исполненных пианистом сольных фортепианных эпизодах именно это умение производит сильное впечатление. Кемпф – постоянный гость филармонии. И очень заметно меняется – уверенный, зрелый пианист. На XI Международном конкурсе Чайковского он, как и Дебарг, был обойдён первой премией и получил только третью. Но время само решило эту проблему в его пользу.
Самый популярный теперь в России пианист Люка Дебарг играл в Екатеринбурге и Минске. Программы отличались только Концертом № 24 Моцарта, исполненным в белорусской столице с Государственным камерным оркестром под управлением заслуженного артиста России Евгения Бушкова. Дебарг – вольный ветер, эта дивная свобода в обращении с великими гармониями завораживает и покоряет, он ближайший и благодарный почитатель композитора, с которым общается. Он действительно общается и размышляет. Отсюда заразительная увлечённость произведением, захватывающее вдохновение. Не зря он вначале изучал литературу, а потом музыку. Есть на что опереться при очень богатой музыкальной интуиции. Многим не на что. И это сразу чувствуется. Сначала он произвёл на меня впечатление замкнутого человека, застёгнутого на все пуговицы. Выходит иногда на сцену, как на эшафот. Руки – плети. Лицо неприветливое, даже сердитое. Пауза у рояля длинная и тревожная. Но все сомнения улетают с первыми звуками. Он соавтор. Подлинный, искренний, честный. Поэтому возникает полное доверие ко всему, что он делает, даже к его ошибкам. Уж сколько слушаю «Ночной Гаспар» Равеля – никто так поэтично его не играл. Придётся выстроить длиннющий ряд метафор, чтобы хоть приблизительно обозначить только его piano. Вторая часть – просто фантастическая. Откуда такое разнообразие тембров, интонаций и как все это богатство держится в руках – секрет Дебарга. А сердит он на сцене перед роялем только потому, что знает, перед каким «войском» стоит и что отступать некуда. Он и не отступает. И с блеском выигрывает. Дай бог, чтоб так было всегда!
Был на его репетиции, убедился: приветлив, скромен и даже застенчив. Уже прилично знает русский язык. Правда, не признаётся. Но когда Евгений Бушков стал объяснять ему на французском, он тут же прервал его и на отличном русском заявил: «Я всё уже давно понял».
