годами). Такие страхи, однако, были необоснованными, поскольку народная поддержка президента исчезла.
Международный валютный фонд был готов выручить Россию еще один раз, но и он тоже достиг предела своего терпения — и ресурсов. В этой ситуации в середине 1998 года Ельцин, вероятно, решил, что должен будет уйти в отставку, и что необходим другой премьер-министр; для этого поста он выбрал сорокашестилетнего сотрудника КГБ по имени Владимир Владимирович Путин.
(Неточность у автора, из контекста следует, что имеется в виду 1999 год — прим. перев.)
Путин не был широко известен, не был связан с какой-либо политической партией. Борис Березовский, самое близкое доверенное лицо Ельцина среди олигархов, рекомендовал ему Путина. Несмотря на то, что Ельцин не знал его очень хорошо, Путин, очевидно, получил президентскую поддержку как человек, на лояльность которого он мог рассчитывать. Путин поддерживал Анатолия Собчака, своего бывшего босса и мэра Санкт-Петербурга, даже после того, как тот столкнулся с большими проблемами и вынужден был сбежать из страны. Могло случиться так, что как раз такая демонстрация лояльности в глазах Ельцина перевесила все другие соображения.
Ельцин держался за свою работу до последнего дня года (и тысячелетия), когда, за несколько месяцев до окончания своего второго срока, он объявил о своей отставке. Он выражал сожаление, что не смог реализовать многие из своих мечтаний (и мечтаний российских граждан), и он рекомендовал Путина как своего преемника, пока в качестве исполняющего обязанности президента.
Это был конец эпохи. Для большинства россиян это было ужасным временем, и не только в плане материальных лишений. Уровень преступности рос, как росла коррупция и многие из других отрицательных тенденций, которые были частью жизни в Советском Союзе. Но Сталин и его преемники могли, по крайней мере, похвастаться тем, что страна превратилась в сверхдержаву… Была ли перестройка действительно необходима, и если да, то нельзя ли было провести ее менее болезненным способом? Почему преобразования в Китае были менее болезненными, и, в том, что касается экономики, более эффективными? Короткий ответ состоит в том, что Россия — не Китай, что Китай не был настолько многонациональным государством, и китайская перестройка была, в общем, ограничена экономикой, без намерения ввести многопартийную систему.
Одна из целей архитекторов перестройки состояла в том, чтобы сделать экономику более эффективной. В большинстве отношений это окончилось провалом. Другая цель состояла в том, чтобы создать средний класс, который произведет рост. Немногие люди очень сильно разбогатели за время перестройки, и все еще была большая бедность; но если средний класс и возник, то он, конечно, очень отличался от среднего класса в Америке или Европе. То, что существовала социальная страта между очень богатыми и очень бедными, не вызывало сомнений — число россиян, выбирающих путешествие за границу, было только одним из многих показателей этого. В советские времена такие поездки были привилегией очень немногих, не только из соображений безопасности, но и потому что большинство не могло позволить себе это. Теперь массы российских туристов можно было встретить наряду с китайцами не только во Франции и Италии, но и в более отдаленных и экзотических местах.
Россия, конечно, стала богаче, но доходы многих миллионов ниже небольшой группы олигархов были все еще очень низки. Профессионалы в частном секторе часто зарабатывали вдвое больше, чем такие же специалисты с такими же способностями, работавшие в государственном секторе. Такая ситуация обязательно должна была вызвать коррупцию.
Если существовал новый средний класс, как можно было его определить? Состоял ли он из семей, по крайней мере, с одним автомобилем, компьютерами, возможно дачей (пусть даже примитивной)? Таких людей действительно были миллионы в Москве и Санкт-Петербурге. (Доходы и прожиточный минимум в Москве были приблизительно на 10–20 процентов выше, чем в Петербурге.) Существовал ли средний класс за пределами этих самых больших городов? Столица действовала как магнит, но жизнь в провинциальных городах, как это описано в романе Юза Алешковского «Старгород», была совершенно другой. Что касается сельской местности, то бегство из небольших деревень продолжалось; тысячи деревень прекратили свое существование. Больше, чем в любой другой стране, все в России было сконцентрировано в столице. Иностранцы не были полностью осведомлены об этом, потому что большинство из них тоже было сконцентрировано в Москве. Это было новым вариантом ситуации, описанной Чеховым в «Трех сестрах»: женщины выросли в Москве. Москва обозначала счастье. Вне Москвы не было никакой жизни.
Политические последствия этих социальных тенденций были интересными и часто противоречивыми. Интеллигенция была разделена, многие поддерживали либеральные идеи, и участники антипутинских демонстраций 2011–2013 годов происходили, главным образом, из рядов интеллигенции и других групп среднего класса, не из среды бедных и неимущих. «Средний класс» нельзя определять на основе одного только дохода; образование и другие факторы играли свою роль. Но была, по крайней мере, равная поддержка патриотическо-консервативно-реакционного лагеря со стороны этих кругов. Это была беспрецедентная ситуация, уникальная, очень российская.
2. Кто управляет Россией?
Кто управляет Россией? Номенклатура, новый класс, силовики? Термин «номенклатура» относительно России был впервые использован советским ученым-диссидентом Михаилом Восленским в 1970 году в одноименной книге; Милован Джилас тоже говорил о «новом классе» в своей знаменитой работе «Новый класс», которая вышла в 1957 году.
Номенклатура не утверждала, что имела какую-либо политическую, экономическую или социальную определенность. Никто не утверждал бы, что у всех (или у большинства) членов номенклатуры была политическая власть. Это было сферой членов Политбюро и Генерального секретаря партии и приближенных к нему. Лидеры партии и другие важные фигуры, конечно, принадлежали к номенклатуре. Но, по сути, номенклатура была начальной, зачаточной группой людей с определенными привилегиями, важными в таком обществе, как Советский Союз, но не очень существенными с политической точки зрения. У них были определенные символы положения в обществе, такие как жилье, автомобиль и водитель, доступ к определенным услугам. И на самом верху — владение «вертушкой» (специальным телефоном) было признаком принадлежности к верхнему слою.
Несомненно, со временем состав элиты и ее структура менялись. Например, средний возраст политического руководства в 1920-х годах составлял около сорока лет, после Второй мировой войны — около пятидесяти лет, а во времена Брежнева — уже около семидесяти лет. Членство в политической партии было, естественно, обязательной предпосылкой. Ведущие военачальники и руководители тайной полиции были включены в номенклатуру, но не были допущены к принятию политических решений, и то же самое распространялось на руководителей в экономической и культурной сферах.
Состав принимающей решения элиты подвергся фундаментальным изменениям, поскольку коммунистическая партия утратила свое доминирующее положение.
При Борисе Ельцине вперед выдвинулись
