Елена СЕМЁНОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Проезжая по сонной России…
Литература
Проезжая по сонной России…
Евгений РЕЙН
СРЕТЕНКА
Вот переулок Печатников,
Сразу за ним – Колокольников.
Здесь моя школа начальная,
Около «Общества водников».
С горки скорее на Трубную,
Ну а затем на Неглинную
Этой дорожкой нетрудною,
Но оказалось, что длинною.
Вот и знакомая лавочка,
Там, где военные карточки
Враз обменяли для мальчика
На две буханки и тапочки.
Здесь мою песню отпетую
Знают и помнят ровесники,
Здесь перед самой Победою
Марки менял я на лесенке.
Вот небеса затемняются,
Осень несёт околесицу,
Что же душа моя мается,
Ночь поджидает, что вестницу?
Здесь за цветными салютами,
Под роковыми ракетами,
И переулки безлюдные,
Да и проспекты победные
Сузились в тропку забвения,
Окна без стёкол фанерные,
Здесь под огонь наступления
Слушал я залпы размерные.
Может быть, пушки зенитные,
Мне предсказали участие –
Бедное, злое, завидное,
Бешеное и несчастное.
БИЛЕТ
Он стоял на причале среди холмов,
Пароход «Советский Союз»,
На рассвете, почти полвека назад,
И я был самый лёгкий груз.
Подо мною не шелохнулся трап,
И старпом не заметил меня,
Только ветер скулил,
когда я закурил,
Огонёк пригасил, леденя.
Забурлили винты,
и мне стали видны
И Камчатка и Владивосток,
Никогда не закладывай головы,
Ибо истинный путь далёк.
И молчала за мною моя страна,
Лепетал утешенье флаг,
И под утренним солнцем она сполна
Смачно сплюнула мне в кулак.
На прощанье сказала она:
«Плыви, обогни за пятак океан,
Недостача соли в твоей крови –
Это общий у нас изъян».
И прикрыл я глаза, а когда открыл –
Пролетел почти полувек,
И был шелест годов, точно шелест крыл,
И насытила соль отсек.
Как полярная льдина под ледокол,
Угодила моя страна,
И опять я на тот же причал пришёл,
Ибо жизнь расплатилась сполна.
Как забытая молодость, невесом,
Лез в глаза пароходный дымок,
А когда-то под полюса колесом
Было мне совсем невдомёк,
Что Урал и Сибирь – это мой конвоир,
А овчарка – моя Колыма,
Да и ватник как раз износился до дыр,
Да и я не нажил ума,
Что мне выписан долгий, как век, билет
И заложен мне в трюм паёк,
Что уже отсчитали полсотни лет
И что задали мне урок,
Что уже призвали лихой десант,
И морская пехота в строю,
И что я – единственный адресат,
Не признавший почту свою.
Что письмо в бутылке уже плывёт,
Попадая в след корабля,
И что вышел из гавани новый флот,
Океанскую даль дробя.
И взлетают на мачте мои флажки,
Посылая мне в путь сигнал.
И полярный круг на краю башки,
Точно детская шапка, мал.
А на верхней палубе вест и ост
Положили кости в ладонь,
И созвездие зверем загнуло хвост,
Подглядев кормовой огонь.
Наконец, наконец-то, Владивосток,
Ты отправишь меня туда,
Где торгует квитанциями лоток,
Выкупая впотьмах года.
Без запроса сдаю тебе полувек,
Между тем, что «тогда» и «сейчас»,
Так выписывай мне тот заветный чек,
Подытоживший весь сеанс.
Окупается всё – пароходный винт,
И замок, и к нему ключи,
Окупается самый далёкий вид,
Самый тусклый просвет свечи.
Только надо встать опять на причал,
И обжечь норд-вестом щеку,
И связать концы изо всех начал,
И запрятать в карман тоску.
И тогда расплывается звёздный свет,
И кончается материк.
Никогда не откладывай свой билет,
Ибо истинный путь велик.
СПРАВЕДЛИВАЯ ПАМЯТЬ
Как всесветный мусор
смывает дождик в апреле,
Так уходят обиды,
но как без них обойдёшься?
Жизнь проста и убога
и тащится еле-еле,
Но алтарь единого бога
мудрее молитв многобожца.
Скучно и благополучно,
что Робинзона зарубки
На необитаемом острове,
ухоженном для порядка,
Толочь океанские волны
в деревянной ступке,
Ждать бедного урожая
на приусадебной грядке.
Как прожить без обиды –
одна она греет душу,
Одна обостряет зренье,
подсаливает похлёбку,
Из тёмного подземелья
она выводит наружу,
Из рук выбивает швабру
и подаёт винтовку.
Она простой заменяет
мятежным переворотом,
Привязывает негодяя,
как Одиссея, к мачте,
Она врачует нам раны
солёным и сладким потом,
И кровь отворяет, как лекарь,
и считает рублёвки в пачке.
Обида моя – отрава,
обида – противоядье,
Обида – мой старый вексель
под бешеные проценты,
Обида – парча и бархат,
моё загробное платье,
Нашивки мои и шрамы,
мундирные позументы.
Пока я живу с обидой,
ещё не кончены счёты,
Пока я сам не сквитаюсь,
меня охраняют духи,
Винты навстречу приливу
наращивают обороты,
Моя справедливая память
сильней мировой разрухи.
***
Запомни день – второе сентября,
Холодный свет на подмосковной даче.
И то, что ты, судьбу благодаря,
Его провёл вот так, а не иначе.
Был долог путь, и «Красною стрелой»
В ночь разделён на долгие отрезки,
Где бушевал разболтанный прибой,
Бесстыдно задирая занавески,
Где спутница сулила под коньяк
Блаженство в обтекаемом вагоне,
Но это пролетело кое-как,
Я был тогда в надёжной обороне.
Но здесь, сейчас, в прореженном лесу
Мне жаль её, да и себя, пожалуй,
Я слово дал, что смерти не снесу
И ворочусь к легенде обветшалой.
И выполнил. Пускай несётся гром
Экспресса под ночные кривотолки.
Мы были вместе – только не вдвоём.
Стакан упал. Я подобрал осколки.
***
Дымок после обеда
И горький кофеин,
И зайчик от паркета
На стол роняет луч.
И бедность, и богатство,
Сошлись в один глоток,
И барство – это братство,
Спокойная тропа.
А полночь прибывает,
Куранты начеку,
Подсказывает кто-то
Знакомую строку.
И подлетает к лампе
Несносный мотылёк,
Как память о таланте,
В державной полутьме.
ТВЕРСКОЙ БУЛЬВАР
В пустом июне на бульваре –
Вечерний свет.
