Ознакомительная версия.
Неумение воспитывать творческое мышление, основанное на научном «инсайте», сделает конкуренцию более биологической и менее социальной, чем мы привыкли считать приемлемым. Это усилит тенденцию к снижению социальной значимости знания и качества специалистов, что грозит техногенными катастрофами из-за неспособности обслуживать существующую инфраструктуру.
Рост влияния иррационального мышления, ужесточение глобальной конкуренции, появление глобального управляющего класса, который, не имея ни избирателей, ни налогоплательщиков, ни влияющих акционеров, свободен от ответственности, будет способствовать расчеловечиванию.
Распространение информационных технологий ведет к кризису управления (так, перестает работать традиционная демократия).
Исчерпанность либеральной и в целом рыночной парадигмы очевидна с кризиса 1997–1999 годов. (Современная рыночная парадигма в том, что человек живет ради наживы, а либеральная — что государство должно служить глобальному бизнесу, а не народу.)
Проявление этой исчерпанности — ликвидация среднего класса.
Поскольку долгов слишком много и увеличивать денежную массу больше нельзя, глобальные монополии сокращают издержки в виде потребления населения, которое потребляет рыночных благ больше, чем производит (хотя может производить нерыночный по своей природе человеческий капитал), — то есть среднего класса.
С другой стороны, сверхпроизводительные постиндустриальные технологии делают средний класс лишним: нужные миру блага можно производить значительно меньшим числом людей.
Обнищание «золотого миллиарда» переводит кризис в новые, постэкономическую и постдемократическую, плоскости.
Ведь демократия существует от имени и во имя среднего класса. После его гибели она выродится в новую диктатуру на основе формирования сознания. Это завершит процесс расчеловечивания: мы увидим, как Запад откажется от суверенитета личности, этого главного достижения эпохи Просвещения, и вернется в Средние века — возможно, через бедствия, ломающие психику. Первый шаг уже сделан: декартовское «Я мыслю — значит, я существую» заменено даже не более комфортной для индивидуума формулой «я потребляю», а служащей бизнесу «я покупаю — значит, я существую».
Реклама, внушая, что изменение этикетки на вещи повышает ее цену в разы, делает массовый обмен неэквивалентным, то есть грабежом. Если грабеж стал нормой, традиционного рынка больше нет. Это естественно: обнищание среднего класса лишает экономику спроса, а экономика без спроса нерыночна.
С другой стороны, системная утрата собственниками крупных корпораций контроля за их топ-менеджерами отменяет частную собственность, а с ней и капитализм в его классическом понимании.
Традиционные демократия и рынок закончились, просто это еще не признано. «Музыка кончилась, а они все танцуют», как сказал Сорос в 2000-м.
Кризис демократии и развитие глобального управляющего класса с внешним управлением всем не входящим в него человечеством возрождает скрытые, орденские системы управления.
Они аккумулируют знания — но тайное знание умирает, вырождаясь в ритуалы. Поэтому предвкушаемое многими компьютерное Средневековье останется компьютерным недолго.
Нас ждет болезненная и глубокая архаизация, сопровождаемая значительными жертвами, — падение в новые Темные века.
Мы должны прилагать все силы, чтобы не допустить его. Эта задача двуедина: продолжить технологический прогресс при сужении рынков (и снижении степени разделения труда) и сохранить ценности Просвещения и модерна, остановив расчеловечивание.
В мире лишь Россия способна осознать и решить эту задачу (и всем здоровым силам человечества стоит помочь ей, потому что «быть способным» — еще не значит способность реализовать).
В советском ВПК был создан колоссальный, во многом развитый задел сверхпроизводительных «закрывающих» технологий, отличающихся от обычных простотой и эффективностью. Блокируемые монополиями, после их краха в условиях глобальной депрессии, они не обеспечат высокую рентабельность даже на узких рынках.
С другой стороны, наша культура человечна — в силу исключительной жажды справедливости. Стремление к справедливости способствует постоянному предпочтению эффективности для общества перед эффективностью для личности или фирмы, что является залогом коллективного выживания и гуманизма.
Русская культура носит мессианский характер: ее носители не только не живут без сверхзадачи даже в условиях комфорта (это общая особенность человека как биологического вида), но и продуцируют эту сверхзадачу, как в комфорте, так и на грани гибели.
Это позволяет России искать выход из ловушки для всего мира на пути технологического социализма, сочетающего веру в человека с технологическим развитием в рамках «общего дела».
Несмотря на эту возможность, срыв в глобальную депрессию будет страшен для России. Сжигание безвозвратных долгов сожмет потребление развитых стран минимум на треть (значительную часть этого сокращения они переложат на остальной мир), а сжатие спроса обесценит сырье. Первые звоночки налицо: периодическое удешевление Brent— смеси до менее чем 100 долл./барр. (в депрессии — менее 60 долл.) и золота с 1900 до 1360 долл. за тройскую унцию.
Это лишит Россию денег: текущих доходов станет мало для удовлетворения алчности коррупционеров, а накопленные резервы, вложенные в ценные бумаги, обесценятся сильнее, чем в 2008 году. Чрезмерно жесткая финансовая политика (жестче пресловутого currency board), ставящая эмиссию рублей в зависимость от притока валюты, вызовет рефлекторное сжатие денежного предложения, кризис ликвидности и паралич банковской системы, на который система управления может просто не успеть отреагировать.
1.2. Усиление внешнего давления на Россию
Кризис вынуждает глобальный бизнес экономить, что требует замены относительно самостоятельного партнера послушным менеджером в стиле 90-х. Именно в этом системная причина роста критики в адрес Путина на Западе и поддержки любой либеральной альтернативы ему (будь то Медведев, Кудрин или Навальный).
Помимо этого, кризис усиливает внешнее давление на Россию.
США навязывают идею полной ликвидации тактического ядерного оружия и ядерного оружия средней дальности, жизненно необходимых России в свете потенциальной агрессивности Китая (полностью отсутствующей сейчас, но возможной в будущем).
Европа агрессивно поддерживает любые меньшинства как таковые, размывая целостность России, и выталкивает «Газпром» со своего рынка даже в ущерб своим хозяйственным интересам (его доля уже снизилась с 44,5 % в 2007-м до 24 % в 2011 году, а экспорт российского газа в дальнее зарубежье упал почти в 1,4 раза).
Выбранный США новым стратегическим союзником радикальный ислам хаотизирует мир для привлечения капиталов в США, главную «тихую гавань», — и после Сирии, учитывая рост напряженности в ряде регионов России, скорее всего, придет наша очередь.
Впрочем, глобальный кризис как таковой порождает войны, и мятежевойна в Сирии — такой же полигон для будущих войн, каким гражданская война в Испании была для Второй мировой войны.
На Украине подражание Партии регионов худшему в «Единой России», неадекватность «Газпрома» (его газ выгоднее покупать у Германии), потакание олигархам, боящимся российских конкурентов, приведет к власти русофобов. А ведь интеграция с Украиной (наряду с Белоруссией и Казахстаном) — условие прогресса России.
Глобальный бизнес, развитые страны Запада и их союзники будут стремиться решать свои проблемы за счет нас, так как мы обладаем наибольшими ресурсами и, сегодня, наименьшими силами для их защиты. Пример конфискации активов на Кипре — лишь первый аккорд разворачивающейся драмы.
Западные элиты видят неизбежность вызываемого глобальным кризисом информационно-военного конфликта и найдут выход из него в объявлении России исчадием ада, уничтожение которого спасет мир в моральном плане (а в материальном — продлит нашими ресурсами агонию модели глобального монополизма).
Еще в XIX веке Европа объединилась вокруг формально направленного против Африки, а не деле уже тогда подразумевавшего Россию соглашения, по которому страна, не использующая свои ресурсы, должна отдать их «международному сообществу».
Глобальный кризис создает для всех слабых и притом значительных стран угрозу балканизации: войны всех против всех, ведущей к уничтожению и распаду. Нарастание внутренних проблем из-за банкротства либеральной модели экономики, окунающего нас в новую Смуту, делает это особенно актуальным для нас.
1.3. Банкротство либеральной модели в России: «петля Кудрина»
Либеральная модель мировой экономики умирает; навязываемые нам либеральные «институты» на глазах перестают работать по всему миру — и выясняется, что осенью 1991 года реформаторы не просто ограбили наш народ, но и всучили ему билет на «Титаник».
Ознакомительная версия.
