Кроме того, свободный рынок удовлетворяет спрос товарами лучшими по соотношению «цена-качество», вводя в страну элемент открытой конкуренции между своими производителями, а также между своими и внешними, и тем стимулируется качество ужасной советской продукции. И на это рыночники рассчитывали.
Но. Но. Можно разводить овец, пользоваться самим мясом и шерстью, и наращивать объем продаж. У богатого — многотысячные стада. Рынок — продуктивный — поощряет скотоводство, поставляя ткани, украшения, оружие и т.д.
А можно сесть с корешами на коней, пристрелять винтовочки — и угонять на рынок в большой город скот и рабов, и выставлять на продажу ткани и оружие. И наличие такого деструктивного рынка стимулирует опустошение разграбляемой для наживы земли. И более того: награбленное можно продать дешевле, чем произведенное, ибо себестоимость награбленного куда ниже. И при постоянном притоке награбленного свое хозяйство захиреет. А расцветет только рынок услуг: лакеи, повара, секс-рабыни, художники-дизайнеры.
Об этом реформаторы-рыночники не очень подумали. Они подумали, что неспособные пойдут в наемные работники к способным, и вскоре все устаканится по уму, и начнется рост производства конкурентоспособных товаров. Потому что это — закон рынка.
Нет. Не закон. Отнюдь не единственный закон.
Если рынок начинается в пустыне — то производство ему предшествует. Сначала надо корешки выкопать и сусликов поймать и зажарить. Потом — меняться добром.
А если наложить кучу товаров и объявить: «Рынок!»? И можно быстро разбогатеть: хитростью и ловкостью нахватать себе всякого? И копатели корешков с ловцами сусликов бросят свое занятие и побегут рыться в куче вещей.
Если прибыльнее всего экспортировать сырье; если прибыльнее ввозить и продавать импортный ширпотреб, чем вкладываться в производство своего; если прибыльнее торговать импортными машинами, чем создать конкурентоспособные отечественные; если выгоднее брать и давать взятки, чем жить честно; если выгоднее торговать алкоголем, табаком и наркотиками, нежели запретить их (реально) — то мы констатируем: российский рынок обрел деструктивный характер, работая на стремительное исчезновение отечественной промышленности (а также идеологии и морали).
ОБЪЕКТИВНАЯ ЦЕЛЬ РЫНКА — МАКСИМУМ ПРИБЫЛИ ПРИ МИНИМУМЕ ЗАТРАТ.
Идеал рынка — грабитель, раздевающий прохожего в темном переулке. Но поскольку соседний грабитель оставляет прохожему трусы, то прохожий торгуется с бандой — и в конце концов меняет пиджак на патронташ.
Введение российского рынка напоминало столбление и регистрацию золотоносных участков на Клондайке. Золото уже лежит! Вбей колышки — и гони в контору!
Множества и множества озолотительных вариантов взывали к реализации. Страна была нашпигована добром! И по закону выгоды — сначала надо захватить недвижимость и движимость, завладеть деньгами и каналами их движения, подчинить себе экономические и политические механизмы страны — чтоб качать деньгу на всех уровнях! — а вот потом, когда все это будет выработано, э, тогда можно будет думать о повышении производства.
ПРИХОДЯЩИЙ НА ГОТОВЫЕ ТОВАРЫ РЫНОК СНАЧАЛА ВСЕГДА ДЕСТРУКТИВЕН.
Индейцы в Америке, инки и ацтеки: украшения забрать, все ценное забрать, в Испанию свозить — богатеют конкистадоры, наместники, королевство, а экономика опускается, и Испания через супербогатство опускается во второсортные державы. Законы рынка в американских колониях прикончили Испанию.
А государства Латинской Америки поднимались уже потом, и без паршивенькой Испании.
Если я могу купить за рубль и продать за миллион, я не буду работать!
Если я могу сбывать продукцию комбината, ничего на нем не меняя и ничего не вкладывая, и получать миллионы — я не буду работать!
Если я могу продавать нефти на миллиард, не вкладывая ни цента в разведку, смену оборудования и т.п. — я не буду работать!
Я найму политтехнолога и журналиста — и за минимальные деньги они максимально обеспечат мне имидж благотворителя и мецената! Это закон рынка!
Сначала я возьму все, что смогу взять задаром.
Потом я возьму все самое легкое.
Сначала я возьму все самое прибыльное.
Потом я двинусь ко все менее прибыльному.
Вот вам закон рынка.
И нет ни одной сколько-то преуспевающей страны, которая жила бы исключительно и только по этому закону!!!
Потому что убыточным оказывается кормить себя!!! Дешевле ввозить жратву из дешевых стран! И государства приплачивают фермерам. А что это значит? Протекционистские меры защиты, вот такая их форма.
Убыточно высококачественное среднее и высшее образование! Затраты огромны, а большинство идиоты — дешевле пускать импортных специалистов и давать гражданство способным!
Убыточна своя автомобильная промышленность — и вот потомки Форда ездят на японских!
Убыточен «Конкорд» — и вот он больше не летает!
Убыточна программа «Аполлон» — и вот больше астронавты по Луне не ходят!
Свободный рынок, товарищи жулики и господа глупцы, если кто еще не понимает — это единый ринг для боксеров всех весовых категорий. Там тяжеловесы от промышленности разотрут и выкинут вон легковесов. Так развитые залавливают неразвитых навсегда. Навсегда — это надолго, это пока не сменятся соотношения цивилизаций на Земле, это — на наш век хватит.
Выпустить детективного урода, пусть и с кособокими мышцами, на один ринг с чемпионами — называется «подставить». Реформаторы-рыночники нашу страну подставили.
Наш рынок неизбежно принял деструктивный характер. Сначала украсть, стащить, распродать — все, что хорошо лежит, что уже готово. А потом?.. Не будет вам «потом»! Не будет вам «завтра»! Потому что кто не бежит — тот отстает и оттягивается назад. С каждым днем Россия гипсовеет в статусе страны третьего мира.
Сначала, сначала, сначала десантников учат плавать, а потом навьючивают и пихают в воду. Сначала думается головой — потом получаются пинки по заду. Но, видимо, есть народы, созданные Господом для того, чтобы равно получать пинки по противоположным выпуклостям тела, для этого и служащим… Обидно, что решают одни — а пинают не совсем всех, а других.
Принципиальный отказ от создания регулировочных механизмов, которые уравновешивали бы и корректировали стихию «дикого рынка» — свидетельство неграмотности и непрофессионализма реформаторов, примитивно и узколобо понимавших механизм рынка и его функционирование. Ощущение такое, что кроме отдельных и узкоспециальных статей американских экономистов они сдавали разве что Маркса в институтах и знакомы с Адамом Смитом в изложении Л. Толстого. (Кейнс. Хайек. Фридман. А думать?!)
Рынок бьи перепутан с вещевым рынком и овощным базаром. Так ведь и там — подводные течения, свои борения, раздел сфер влияния, монополизация цен, сговор с неформальным и формальными властями: и т.д.
Рынок придавил производство более дешевой и налаженной продукцией. Рынок вышиб из сферы, производства самых энергичных, умных и предприимчивых — в бизнес, политику, криминал, эмиграцию. Рынок сформировал беззастенчивую и аморальную психологию потребительства и материального успеха.
Деточки. Рынок спустил страну в унитаз. Или кому еще неясно, где мы?..
За отключение электричества военным стратегическим объектам виновные расстреливаются. Если такие отключения — следствия рынка, то ведь придется расстреливать директоров этого рынка, товарищи!
Рынок — не Бог. Рынок — средство. Для приличной жизни. Вот такая система распределения и налаживания производства благ.
Если народ обнищал — это ошибочная, вредная, уродливая форма рынка. За пятнадцать лет можно понять — это не случайность, не кратковременность, это вполне закономерный аспект такой вот рыночной политики.
Если политик и экономист равнодушен к страданиям людей вследствие его реформ, отрицает очевидное наличие этих страданий и обвиняет в них сам народ за его неумение приспособиться к таким реформам — то после отсидки положенного срока на зоне с конфискацией имущества такой «экспериментатор» не должен иметь работу за пределами кабинета или лаборатории.
Ты видишь — плачут? Ты видишь — голодные? Ты видишь — обкрадывают? Ты видишь — в упадке страна, и дух ее, и интеллект ее, и надежды ее? Так меняй срочно ту политику, которая привела, к этому результату!
Человек, лишенный чувства своего народа, инстинктивного понимания чаяний своего народа, ощущения кровного единства со своим, народом — не может проводить благотворные реформы. По существу своему не может! Ибо всегда в действиях Политика есть элемент чувственный, духовный, иррациональный, божественный — благодаря которому, при всей грязи политики и ее цинизме, народ ощущает в Политике — лидера, защитника, вождя, благодетеля.
