Николай ГОНЧАРОВ
БАНХИДА
Героям Советского Союза М.С. Старикову, Н.С. Онопе, Ф.А. Столбову, В.И. Сороке, И.П. Авдееву и их боевым побратимам из 34-й гвардейской Енакиевской Краснознамённой стрелковой дивизии, отличившимся в сражении за венгерскую станцию Банхида.
Есть у венгров станция Банхида,
Что осталась в памяти моей.
В рифму напросилась бы Колхида,
Но солдаты не согласны с ней:
Только чем-то жарким и похоже
Это место схватки боевой.
Помоги и сохрани их, Боже,
В кутерьме нещадной, огневой!..
Дом кирпичный. Новый год. Ракеты.
Немцы рвутся к дому напролом[?]
Но врагов разгаданы секреты:
Пойман их фельдфебель-дуролом.
А при нём портфель был «говорящий».
«Вот удача! - смотрят знатоки.–
План прорыва немцев настоящий!»
И звонят в ударные полки.
Напоролись немцы на засаду:
Пушкари Храмцова тут как тут.
Броневую разнесли армаду.
Выстоял гвардейский наш редут!
А в кольцо, в венгерскую столицу,
Что сжималось туже с каждым днём,
Повелел сам фюрер устремиться,
Да мешал им крепко этот дом!
Сорок раз к нему бросались фрицы
Под прикрытьем танковой брони.
Но пылали танки, и пробиться
Все пять суток не могли они!..
И пришла минута передышки…
В доме прозвучал тогда приказ:
«Перевяжем раны… Немцам крышка!
Все! Выходим, хлопцы. В самый раз!»
«Выходили» в общем, в волокушах,
Кто сильнее – на своих двоих…
Воссиял их свет в солдатских душах
И в легендах о геройстве их.
Самарканд. Эвакогоспиталь № 3964, 1946 г.
ПАРОЛЬ
Побратимы мои фронтовые,
Кто из вас не запомнил слова:
В сталинградские дни штурмовые
Нас на фронт провожала Москва.
От Калмыцких степей и до Вены,
На коротких привалах, в бою
Вспоминали мы их непременно,
Как гвардейскую клятву свою.
Перед памятной дальней дорогой
Прозвучала команда в полках:
«Двух десантников вмиг по тревоге
В комсомольский направить ЦК!»
Отобрали таких делегатов,
Чтобы бабка в плену не была!
И отправились тихо ребята
И за ними их слава пошла.
Не увидел парней я, однако,
Но на фронте держалась молва:
«Полегли делегаты в атаке,
Прошептав на прощанье слова:
«Сам Верховный держал нас в засаде,
Выбирая десантников час…
Огневое кольцо Сталинграда
Повелело: «Сегодня! Сейчас!»
Это нам, как доверенным лицам,
Объявили нежданную весть:
«Вашим шефом отныне столица.
Оправдайте высокую честь!»
И ещё прозвучали на встрече
Как пароль золотые слова:
«Пусть запомнится вам этот вечер.
Вас на фронт провожает Москва!»
Посёлок Ялангач Ташкентской области.
Эвакогоспиталь № 4105, 1945 г.
Теги: фронтовая поэзия
«И их всесветность оскорблю»
Польша, 1944 год
Из дневника фронтовика, писателя Владимира Бушина
4 апреля
В связи с очередной годовщиной со дня рождения Максима Горького известный культуртрегер Швыдкой 28 марта провёл по телевидению передачу "Соцреализм погубил Горького". Ну, это из той же серии его «Культурной революции»: «Пушкин устарел», «Русский фашизм страшнее немецкого» и т.п. Всё никак не уймётся.
В передаче какому-то неведомому горьковеду очень убедительно ответил Павел Басинский, не оставив камня на камне от башни, с которой тот лил свою горячую хулу на голову самого знаменитого писателя ХХ века. Если бы он не написал ничего, кроме «На дне», и тогда, как Грибоедов со своим «Горем», остался бы классиком нашей литературы. Эту пьесу ставят вот уже почти 120 лет. Легко снести памятник, но трудней убить память, вычеркнуть писателя.
9 апреля
«Право голоса»[?] «Право знать»… «Список Норкина»… Разве за всем уследишь! Но некоторые передачи всё-таки удаётся посмотреть. Какие страсти, какие прозрения и дремучесть, какое бесстыдство… Порой уж такой умственный самум бушует, что ничего понять невозможно. Но случаются моменты и кристальной прозрачности, особенно в сфере дремучести и бесстыдства.
Например, в этих побрехушках регулярно участвует беглый взяточник Станкевич. Это он с Гав. Поповым, возглавляя Моссовет, сокрушили памятник Дзержинскому, дали наглядный урок украинским фашистам, как это делать.
Опять появился было исчезавший Леонид Гозман. Поседел, лоб избороздили благородные морщины достойного мужа, можно заподозрить, что многое осознал, осмыслил, набрался ума. Но вот он разверз уста: «Бездарное советское руководство во время войны…» - и тотчас все узнали прежний толоконный лоб, битый и Прохановым, и Зюгановым, и Михалковым...
– Да как же такое руководство, – спрашивает Вячеслав Никонов, – смогло привести страну к победе?
«А-а-а…» И Гозман бросает в атаку засадный полк:
– Борис Львович Васильев, фронтовик, ненавидел за их бездарность и Сталина, и советскую власть…
Ну, во-первых, их ненавидели и ненавидят многие – от Деникина до Гитлера, от здравствующей Хакамады до покойной Новодворской. Тут ничего нового. Во-вторых, Васильев ненавидел не только Сталина и советскую власть.
14 апреля
85 лет со дня смерти Маяковского. Кто-нибудь отметил? Некогда. Готовимся к 100-летию со дня рождения Солженицына. Успеть бы за три с половиной года…
15 апреля
Я не хотел смотреть по телевидению беседу Сергея Минаева с кинорежиссёром-демократом Павлом Лунгиным. Ну сколько можно! Но жена сказала, что он, Лунгин-то, когда-то здесь на даче жил в нашем доме, как раз под нами. Я мог сверху любоваться им. Ну, это другое дело. Против такого довода я устоять не мог.
И вот смотрю, и вот слушаю. И поначалу хотелось мне сразу сказать словами Любови Андреевны Раневской из «Вишнёвого сада», только что вернувшейся в Россию, домой, после долгой жизни во Франции: «Спасибо тебе, Фирс, спасибо, мой старичок. Я так рада, что ты ещё жив». Но чем дальше идёт передача, чем больше я слушаю Павла Семёновича, тем сильнее удивляюсь и уже не знаю, могу ли разделить радость Любови Андреевны.
Очень старательно просвещал нас режиссёр насчёт сложности и жизни, и человека, и искусства. Это нас-то, кто в быстротекущей жизни хотя бы за последние 20–25 лет насмотрелся, нахлебался уж столько сложностей в их самом мерзком виде, что и не снилось Данте, Шекспиру и Достоевскому, вместе взятым. Чего стоят одни только трусливые, невежественные и лживые члены политбюро и президенты, премьеры и их заместители, министры и депутаты Думы... А грязный шабаш в газетах и книгах, в театрах и на телевидении, что вчера были очагами русской и мировой культуры...
И нас, читателей «Войны и мира», «Братьев Карамазовых», «Тихого Дона», зрителей фильмов «Броненосец «Потёмкин», «Чапаев», «Летят журавли», слушателей Шостаковича, Прокофьева, Свиридова, Лунгин просвещал насчёт сложности искусства, безжизненности чёрно-белых героев, бедности прямолинейно-нравоучительных сюжетов… Право, такое впечатление, что сам-то он из прошлой литературы только и читал «Поджигателей» Н. Шпанова, «Кавалера Золотой Звезды» С. Бабаевского да ещё, может быть, в молодости кое-что из Ивана Баркова.
16 апреля
Лунгин много рассуждал и о патриотизме. Это, говорит, тоже ужасно сложная вещь. С одной стоны, патриотизм не что иное, как любовь к соседу по квартире. С другой – вот Лермонтов. Он писал: «Прощай, немытая Россия…»
А лучше бы вспомнить другое, например:
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Или вот это:
О, как мне хочется смутить весёлость их
И бросить им в лицо железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
Почему лучше бы это? Да потому хотя бы, что Лермонтов стишок «Прощай…» не писал. Уже четверть века как установлен сей отрадный факт. Это должен бы знать народный артист России, хоть и медведевской эпохи.
Но ещё очень меня озадачило помянутое открытие, что патриотизм есть любовь к соседу по лестничной клетке… Дело в том, что я лично люблю не всех соседей поголовно. Одного соседа я совсем не люблю, как и он меня. Ну в самом деле, какая там любовь, если у нашей двери висит советский герб, а у него, русского человека, полощется флажок заморской державы! Мы даже не здороваемся. И что ж из этого следует, что я антипатриот?...
Я, говорит Лунгин, ценю патриотизм, за который бьют палками. Кто бьёт? За что именно? За такой патриотизм, в котором клялись генералы Краснов, Власов, Семёнов, их не били палками, а просто повесили. Или, принимая во внимание сложность проблемы патриотизма, надо было побить и опять отпустить под честное генеральское слово, как Краснова в 1918 году?
