Пока же читаю программку выступления студента четвёртого курса консерватории (класс народного артиста СССР М. Воскресенского) Николая Хозяинова. Судя по тексту, Хозяинов так велик и значителен, что непонятно, зачем он вообще посещает консерваторию. Возможно, просвещает «своего» профессора в редкие счастливые минуты общения. Вот пришёл к инструменту и сам знаменитый Хозяинов, оказался симпатичным молодым человеком в кудрях. Но это был не его вечер: бесцветно сыгранная «Колыбельная» Шопена, весьма небрежный Лист (Соната си минор и Мефисто-вальс ля мажор). Перечисление званий и наград в музыке не имеет никакого значения, так как каждое выступление – как бы в первый раз. Лучше бы написали в программке, что он любит животных. И в детстве в Благовещенске, откуда родом, гладил собаку. Это больше бы сообщало об исполнителе, чем не в меру помпезное представление в концертной программе.
За лето в Москве прибавилось концертных залов. Один из них в Брюсовом переулке – Музей-квартира дирижёра Николая Семёновича Голованова. Очень уютное помещение для камерных выступлений. Здесь первого сентября играл Виктор Рябчиков. Пианист особого дара к миниатюрным произведениям. Они у него великолепно обдуманны и всегда оставляют ощущение совершенства. И композиторского, и исполнительского. В этот раз пианист решил сопровождать каждое сочинение его историей и разными подробностями. Интересными. Поучительными. Но, как мне показалось, не к месту. Речи явно мешали музыке. Уж что-нибудь одно!
Из прозвучавших юбилейных концертов я бы отметил фортепианный вечер заслуженного деятеля искусств России профессора Московской консерватории Михаила Оленева. Один из любимых учеников народного артиста СССР Виктора Карповича Мержанова. Он всегда приходил на его концерты, предвкушая неожиданности и «хулиганство». Михаил Георгиевич не обманывал ожиданий: он любит сюрпризы, сам их пестует и вообще волен и самостоятелен в трактовках, чем, признаюсь, и интересен. В своё 65-летие играл Шопена и Листа. Проникновенно, тонко и без всяких экспериментов. Видимо, юбилей обязывал.
Фонд Ельцина и Алтайская краевая филармония провели в Барнауле Фестиваль фортепианной музыки, посвящённый Вере Августовне Лотар-Шевченко. Этот город приютил пианистку в трудные годы. Давно хотелось здесь побывать. Чистый, «подстриженный», какой-то очень располагающий к жизни. С большим цветовым вкусом покрашены старые здания, почти на каждом «ветеране» табличка – в какое время дом построен и кто из архитекторов его придумал. Вообще заметно уважение к памяти. Но Вера Августовна всегда выпадала из благополучных обстоятельств и таких же намерений. Поэтому акция с Алтайской государственной краевой филармонией была весьма гуманна и перспективна. Правда, всех несколько смущала мысль о том, что вряд ли мы соберём слушателей на четыре концерта серьёзной музыки подряд. Напрасно волновались – все концерты хорошо посещались, у музыкантов появились поклонники, которые приходили в зал филармонии каждый день. Играли лауреаты Международного конкурса пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко разных лет. С симфоническим оркестром Алтайской краевой филармонии под управлением дирижёров Владимира Рылова и Вячеслава Прасолова. Приятно было слушать талантливых молодых пианистов, очень разных, что ещё привлекательнее. Филипп Копачевский блестяще играл Третий концерт Сергея Рахманинова. Мощно, пронзительно, весьма эмоционально. Концерт Грига для фортепиано с оркестром ярко, воодушевлённо исполнил Лев Терсков. Терсков учится сейчас в аспирантуре Новосибирской государственной консерватории им. Глинки у профессора Мери Симховны Лебензон. Мне кажется, это один из самых талантливых её учеников. Что у меня всегда и вызывает беспокойство. От талантливых только и жди непредсказуемых поступков. Терсков упрям и малоуправляем, но очень собран за инструментом и пока строг к себе. Вот кого не мешало бы позвать в зал Чайковского – думаю, слушатели не будут разочарованы, а Терсков поволнуется недельку, что ему на пользу.
В совместном концерте выступили Полина Кузнецова и Тимофей Казанцев. Сольную программу представил Филипп Копачевский, убеждая в который уже раз, что наиболее интересен сейчас среди молодых пианистов. Завершали фестиваль с оркестром Дмитрий Карпов, исполнивший Концерт № 3 Бетховена, и Михаил Турпанов с Первым концертом Чайковского. Оба замечательно играли, вызвали восхищение присутствующих. Заметно прогрессирует Михаил Турпанов – энергичен, ярок, с большим интересом к текстам и их тайнам. И с очень заметными успехами в их постижении.
Разосланы условия Пятого Международного конкурса пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко. Он состоится летом 2014 года, с 25 июня по 8 июля в Екатеринбурге. Жюри возглавит известный пианист и педагог, профессор консерватории им. Эдварда Грига (Норвегия) Иржи Глинка. Так что на следующий фестиваль в Барнаул приедут другие, но, надеюсь, не менее способные музыканты.
Теги: консерватория , конкурс , музыка
Павел ГРАЧЁВ: «Смотрю, всё загорелось. Красиво»
Павел Грачёв в одной из частей бундесвера, 1994 год
Фото: ИТАР-ТАСС
В интервью, которое бывший министр обороны России Павел Грачёв дал либеральным деятелям 90-х годов Петру Авену и Альфреду Коху, он, судя по всему, откровенно, а местами цинично вспоминает, как развивались события при штурме Дома Советов в октябре 1993 года. Публикуем отрывок из беседы.
Альфред Кох (далее - А.К. ): Как принималось решение начать стрельбу по Белому дому?
Павел Грачёв (далее – П.Г .): Элементарно. В ночь со 2-го на 3-е, где-то часа в три ночи, ко мне приехал в Министерство обороны Борис Николаевич с Коржаковым, там ещё несколько человек. Ну, так, чуть-чуть поддали...
А.К. : Накануне был штурм "Останкино", там солдаты внутренних войск погибли...
П.Г. : Да.
Пётр Авен (далее – П.А. ): Вы чуть поддали, ты говоришь...
П.Г.: Чуть-чуть поддатые, такие возбуждённые. Борис Николаевич говорит: «Павел Сергеевич, вот тут мэрию и «Останкино» захватывают. Чтобы успокоить и не допустить дальнейшее развитие, надо взять этих ребят в Белом доме». Ну, я, как обычно, говорю: «Борис Николаевич, письменный указ, и я – готов на всё». Тут Коржаков выступил: «Какой письменный указ? Борис Николаевич, я знал, что они начнут тоже трусить!» Я говорю: «Слушай, ты, заткнись». Ну, Ельцин тут рассвирепел: «Будет вам письменный указ». Наврал, кстати: его так и не было. Он мне потом, немножко протрезвев (я уже был готов, конечно, к штурму), часов в пять утра позвонил и говорит: «Понимаешь, Павел Сергеевич... Ты видишь, обстановка какая...» Бе... ме... В том духе, что вроде надо устный выполнять...
А.К.: Я, кстати, до сих пор не понимаю, чего они все так ссали письменный приказ дать?
П.Г.: Вот именно. Ну, я говорю: «Борис Николаевич, конечно, выполню. Что надо сделать-то?» – «Захватить всех этих ребят». Ну, я ему говорю: «Борис Николаевич, у меня 119-й полк стоит парашютно-десантный у Белого дома. Проблем нет». Хотя снайперов много там и справа, и слева. Там дома кругом, а крыши все были заняты этими снайперами...
П.А.: Их снайперы?
П.Г.: Да, их. Я говорю: «Проблем нет, но понесём потери». – «Что ты предлагаешь?» Я говорю: «Я предлагаю пугнуть их». – «А как?» Я говорю: «Да я выведу танк на прямую наводку и инертными пиз...ану несколько раз. Они сами разбегутся кто куда. По крайней мере, они опустятся вниз в подвалы, снайперы тоже убегут после этих снарядов, а там, в подвалах, мы их разыщем». – «Добро». Ну, я вывожу танк на этот мост около «Украины», сам подхожу к танку, сажаю как наводчика-оператора капитана, за механика-водителя старшего лейтенанта, подхожу к танку, пули так цокают – цок, цок, цок, цок. «На излёте, – думаю, – не достанут». Я говорю: «Ребята, крыши видите? Отсчитывайте. Один, два, три, четыре, пять, шесть, седьмое окно. Это предположительно кабинет Хасбулатова, они там. Надо попасть туда в окно. Попадёте?» – «Товарищ министр, только со стрельб танк, нормальный». – «А есть снаряды?» – «Боевые или такие?» – «Какие боевые? Ты чё, сдурел? Болванки давайте». – «Хорошо. Как раз есть: мы только со стрельбища, нас сняли прямо с боевых стрельб». Я говорю: «Ну, давай, прицелься в это окно». А внизу-то народу полно уже. У нас же зеваки-то любят такое, как в театр пришли. Я говорю: «Мужики, смотрите, не попадёте, народ погибнет. Тогда всё, разорвут». Капитану говорю: «Попадёшь?» – «Попаду! Подумаешь, меньше километра». – «А там видел сзади американское посольство? Смотри, бахнешь по посольству, будет скандал». – «Товарищ министр, всё будет нормально». Ну, я и говорю: «Огонь, одним». Смотрю, первый – бах, точно в окошко залетел. Говорю: «Ещё есть?» – «Есть». – «Вот пять беглыми ещё, огонь!» Он дюм, дюм, дюм. Смотрю, всё загорелось. Красиво. Все сразу снайперы с крыш мгновенно разбежались, как рукой смахнули. Ну и когда снайперов смахнули, танки стрельбы свои закончили, дал команду 119-му полку штурмовать. Они открыли двери, там постреляли. Ну, конечно, девять убитых у меня было, внутри-то стрельба была, но этих положили много...
