А.Б. В августе Верховный Совет опирался на поддержку войск. Что же изменилось всего за месяц, если к концу сентября оппозиция оказалась в одиночестве, а 4 октября была расстреляна армией из танков? Что происходило в эти несколько недель между 20 августа и 4 октября?
А.М. Столкнувшись с бессилием 20 августа, Ельцин и его окружение развернули бешеную активность. Ельцин заменил министра безопасности, за несколько дней успел посетить дивизии Дзержинского, Кантемировскую и Таманскую, некоторые части ВДВ. Особенно жестко отработали по Таманке. Личный состав был отправлен на уборку урожая. Еще ранее по приказу Грачева все вооружение и боеприпасы из войск были сданы на склады. Армия была практически разоружена. Оставались только по несколько автоматов и пистолетов для караулов. Новым командиром Таманской дивизии был назначен выдвиженец Грачева из ВДВ полковник Евневич. Разведка доложила мне о посещении Ельциным Таманской и Кантемировской дивизий накануне сентябрьского переворота.
Мы внимательно следили за командой танкистов Таманской и Кантемировской дивизий, якобы готовившихся в Гороховце к показательным стрельбам для президента РФ. Прибытие этой команды к месту дислокации под Москвой ожидалось 1 октября.
Отслеживали подготовку спецподразделений ВДВ в Кубинке и Наро-Фоминске. Состав подразделений, техники и вооружения, учебные вопросы, которые отрабатывались, не оставляли сомнений, к чему готовятся эти подразделения. Проходила подготовка спецназов к специфическим задачам. Выполнялись дневные и ночные стрельбы из бесшумного оружия, арбалетов.
На полигонах Подмосковья отмечались занятия лиц в гражданской одежде боевой стрельбой и вождением техники.
Офицеры-патриоты военных министерств и ведомств, включая МБ, передавали нам порой противоречивую закрытую информацию, которая анализировалась и оказывала неоценимую услугу.
А.Б. Насколько оказалась неожиданной для вас развязка 21 сентября?
А.М. Ничего неожиданного не было. Мы перехватили совсекретный приказ главы правительства о приведении Вооруженных Сил в повышенную боеготовность. Само то, что приказ отдал и подписал Черномырдин, заставило нас принять адекватные меры. Мы проинформировали своих сторонников активизировали разведку, в том числе и агентурную. Она зафиксировала переброску к Москве подразделений ВДВ и других спецподразделений. Устанавливались места их развертывания.
Поступали доклады, что боевая техника заправляется горючим и выходит из парков и мест хранений. Загружаются боеприпасы и продовольствие. Бойцам было выдано оружие, развернуты полевые кухни.
О том, что Ельцин подписал указ № 1400, нам стало известно в первой половине дня 21 сентября. К тому времени наша группа оперативно собралась вечером у Дома Советов.
Полк был сформирован в основном из кадровых военнослужащих и военнослужащих запаса, призванных на военную службу. Это были офицеры, которые добровольно прибыли к нам сразу после объявления указа № 1400. Они руководствовались принятой ими Советской Военной Присягой на верность советской Родине, ее Конституции и законным органам власти. Это были люди, прошедшие большой и трудный путь военной службы, из разных силовых структур. Для многих оборона Дома Советов стала боевым крещением. В структуры полка вошли некоторые казачьи подразделения и боевые формирования оппозиции. К нам на помощь прибыли прославленные рижские ОМОНовцы, добровольцы из Приднестровья и Абхазии.
А.Б. Как вы стали командиром полка?
А.М. На тот момент я являлся действующим кадровым офицером, преподавателем военной академии, имевшим в подчинении развернутый батальон. Хотя вокруг находилось много достойных офицеров и генералов, выбор командования пал на меня.
А.Б. Расскажите о первых днях осады Дома Советов, первых днях боевой деятельности полка.
А.М. Мы быстро развернули свои опорные пункты по всему периметру Дома Советов, выставили посты внутри здания — от флагштока до подвалов, проводили постоянные тренировки личного состава, у нас большинство людей не имело боевого опыта.
В первые же дни меня повергли в шок подвалы здания. Из-под Дома Советов в разные стороны и на разных уровнях расходились подземные ходы разного назначения. От целых тоннелей до малозаметных лазов. В любой момент по этим ходам мог прорваться в здание ельцинский спецназ. Они бы взяли Дом Советов без танков, орудий и пулеметов, без всякого шума. Мы бы не смогли отбить массированную внезапную атаку из-под земли.
В составе полка было уникальное засекреченное подразделение спелеологов, о существовании которого знал ограниченный круг лиц. Благодаря этому подразделению мы быстро получали информацию о большинстве ходов и лазов. Их разведка велась постоянно и упорно, обстановка в лабиринтах отслеживалась, пресекались попытки противника проникнуть в Дом Советов по подземным лабиринтам. Через подземные коммуникации при помощи этого подразделения за линию нашей блокады доставлялись разведчики, люди, которым было необходимо скрытно войти или выйти из Дома Советов, доставлялись грузы и материалы. Все попытки противника перехватить нашу разведку не увенчались успехом благодаря хитрости и изворотливости спелеологов.
С целью недопущения противника в Дом Советов через подземные коммуникации я решил пойти на военную хитрость. Я произвел ложное минирование всех ходов и лазов под "Белым домом". Никаких мин в наличии у меня не было. По моему приказу одно из подразделений старательно заворачивало обыкновенные кирпичи в фольгу, содранную с труб отопления, потом в пергаментную бумагу или рубероид. Наверное, до сих пор бойцы этого подразделения считают, что у Маркова тогда поехала крыша — они не знают, зачем они делали эту работу по ночам и в секретном порядке. Ограниченный круг людей доставлял эти муляжи в подземные коммуникации и устанавливал "заряды". У особого отдела полка не было возможности толком проверить все добровольческие кадры полка. Я был уверен, что среди саперов, как и в других подразделениях полка, должны были оказаться разведчики противника.
Для убедительности, "чтобы не дать саперам противника разминировать наши минные поля", я сам демонстративно поставил десятки растяжек на подступах к "минам". Растяжки ставил, как фокусник. У меня было две гранаты Ф-1, но зато двенадцать карманов на "комке" и бушлате. Делал вид, что вешаю гранату, натягивая проволоку, успевал прятать гранату в другой карман. И так много раз. Обе гранаты остались при мне, а все увидели, что подземные подступы к Дому Советов заминированы, в том числе и минами-ловушками, и минами-сюрпризами. Ни до штурма, ни в ходе его никто из сторонников Ельцина не решился атаковать нас из-под земли, хотя это было проще всего.
А.Б. Как вы сейчас оцениваете события 3 октября?
А.М. Восстание назревало объективно. Другое дело, что разные силы хотели направить энергию этого восстания в свое русло. Задачей тех, кто работал на Ельцина, было втянуть основные силы восстания в западню. Мне докладывала моя разведка, что противник подготовил в Москве несколько огневых мешков, в которые и планировалось втянуть демонстрантов. Обо всех этих данных я немедленно информировал вышестоящее командование.
3 октября разведка фиксировала десятки спецназовцев, переодетых в гражданскую форму одежды, которые внедрялись в ряды демонстрантов. Все они принимали активное участие в прорыве милицейских кордонов на Крымском мосту, но все они выкрикивали призывы идти куда угодно, только не к Дому Советов. Они звали в Останкино, к зданию Генштаба, к Кремлю — везде к тому времени были засады ельцинских карателей.
Только часть демонстрантов двинулась с Садового кольца к Дому Советов для его деблокады. Другая часть народа пошла к Останкино. Это сильно нарушало наши планы. Мы полагали, основные силы демонстрантов прикроют Дом Советов.
А.Б. А был ли оправдан штурм мэрии?
А.М. Да. Около трех часов дня 3 октября сложилась благоприятная для нас обстановка. Толпа демонстрантов, прорывавшаяся к Дому Советов со стороны Садового кольца, почти окружила мэрию. У карателей, которые там сидели, сдали нервы, они открыли огонь по демонстрантам. Появились убитые и раненые среди демонстрантов. Подразделения, оборонявшие Дом Советов, стремясь защитить людей, бросились к зданию мэрии и гостинице "Мир". Ворвались туда, захватили командный пункт противника. Во время штурма большинство карателей оказались пьяными и не смогли включиться в ситуацию. Они бросали оружие и прыгали из окон, бежали в разные стороны. Глава ГУВД Москвы Панкратов, сверкая генеральскими лампасами, накинув на плечи солдатский бушлат, бежал в сторону Садового кольца.
