Газета Завтра Газета - Газета Завтра 382 (13 2001)

Словно проснувшись от спячки, в которой пребывала, прокурор уточняет: "Вы своими действиями желали осложнить международные отношения с целью разжигания войны между Россией и США?". Блестяще сыграно в пас "прокурор — судья против обвиняемого": именно "разжигание войны" и "осложнение международных отношений", оба определения — из ст.360. Для прокурора важно другое: воспроизвести особенности, оговоренные в комментарии: "Виновный должен осознавать характер совершаемых действий и их направленность против учреждений, которые пользуются международной защитой". "Обязательной целью при этом является", например, "осложнение международных отношений". При отсутствии такой цели действия подсудимого можно квалифицировать как "преступление, носящее общеуголовный характер", например, как повреждение или уничтожение чужого имущества и, следовательно, обещающее менее суровое наказание. "Война? Нет, какая война, — ошарашенно реагирует Сусликов, — Россия может воздействовать по дипломатическим каналам на позицию НАТО, оказать помощь Югославии, поставив защитные зенитные комплексы против бомбардировщиков..." Это был один из немногих ответов, который не удовлетворил прокурора. Быть может, потому, что обвиняемый инстинктивно априори чувствовал угрозу от прокурора. Другое дело судья. Поэтому в остальном судебный процесс целиком строился на признательных показаниях обвиняемого, что не является достаточным основанием для его обвинения. Мало ли кто или что заставляет человека оговаривать себя! Методы принуждения, используемые во время проведения предварительного следствия, разнообразны и общеизвестны. Возможно, это был не единственный "фингал", о котором пишет та же "МК": "...он не поладил с эфэсбэшниками и перед телекамерами красовался со здоровенным фингалом под глазом". Свидетелей участия именно Сусликова в мероприятии по демонстрации протеста у стен американского посольства нет. "Нападающие были в масках", — утверждает главный свидетель (и он же — потерпевший), начальник отдела координации милиции и общественной безопасности ГУВД полковник Н. Лебедев, который находился за рулем автомобиля. Кстати, об опознании. Теперь это выглядит так. Судья, указывая на подсудимого, спрашивает Лебедева: "Как вы опознаете Сусликова? Он был в маске или нет?" Лебедев: "Я видел в маске". Судья: "Лицо вы смогли определить?" Лебедев: "Если одеть в камуфляж, похож". Судья: "А голос?" Лебедев: "Голос похож... Но разглядеть лицо я был не в состоянии". Впрочем, трудно не опознать человека, если он признан обвиняемым, сидит в клетке на скамье подсудимых и при этом — совершенно один! Что называется — без вариантов. Надо полагать, абсолютный слух и уникальная память достались Лебедеву и впрямь от Бога — два года спустя опознать по одной-двум фразам, сказанным на суде... Впрочем, Лебедев тут ни при чем, ему можно только посочувствовать — сначала попал в переделку, а теперь — в этот фарс, называемый судебным следствием. У Лебедева действительно не было ни одной встречи с Сусликовым до суда, что он и подтвердил. Отвечая на уточняющий вопрос адвоката А.М.Шаламова: "Проводилось ли опознание?" — свидетель ответил: "Нет. Я бы не смог опознать". Однако в зале суда он, Лебедев, будто "опознал" Сусликова по тому, "как тот описывает события". Блестяще! Если учесть при этом, что Сусликов знаком с показаниями Лебедева, а он в свою очередь с показаниями Сусликова (оба не раз обмолвились об этом на процессе), то они просто не могли друг друга не узнать. Можно даже сказать — друзья по взаимному чтению показаний со стажем около года. Любопытно и одно из первых показаний Сусликова, где он неузнаваемым почерком пишет, что во время "ч" находился "в месте известном следствию". Очевидны попытки навести надзирающего прокурора на мысль о том, что он пишет под диктовку.

Таким же способом опознавался "пистолет Сусликова", который следствие суду не предъявило за отсутствием такового. Сусликов словесно описывал его, а Лебедев соглашался. Вообщем, согласие и здесь есть. Что еще есть? Есть два непригодных к использованию (по заключению экспертов) гранатомета, оставленных нападавшими на дороге. Другого оружия не обнаружено. Только стреляные гильзы. Какая связь между оружием, которое использовали нападавшие, и Сусликовым? Никакой. Нет оружия, нет отпечатков — нет связи. Одни слова. Ведомый опытным судьей от одного юридического капкана к другому, Сусликов сообщает такую массу подробностей и деталей, якобы имевших место при подготовке акции и начальной стадии ее осуществления, что просто диву даешься — для чего? Ведь этого никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть.

"Остановили одну из машин, — рассказывает Сусликов, — Михаил (второй участник акции. — ред. ) говорит водителю: "Подбрось нас, мы из специального подразделения "СКИФ", преследуем вооруженного террориста". "Я сам полковник милиции, — отвечает Лебедев, — что-то о таком подразделении не слышал". Тем не менее, двое в камуфляже и масках, вооруженные автоматами и гранатометами, садятся и полковник везет их в погоню за террористом. "Вы понимаете, — спрашивает судья, — что вместе с вами, насильно захваченный под угрозой оружия, оказался человек, которого вы подвергли смертельной опасности?". "Не было захвата, — возражает обвиняемый". "Поскольку потерпевший был в салоне своего автомобиля, вы считаете, что захвата не было, так? Ну, говорите, у вас же высшее образование, — взрывается судья, — вы же способны грамотно изъясняться!". При чем тут "высшее" — его у Сусликова нет, — судья, мягко говоря, сознательно допускает ошибку, зачем? А зачем мы называем майором младшего лейтенанта, когда тот требует предъявить водительские права. "Мы не собирались причинять ему никакого вреда, — говорит Сусликов, — водитель вез нас добровольно, он ведь сам согласился". "Хорошо, — говорит судья, — поставим вопрос иначе. Как вы думаете, было ли основание у Лебедева опасаться за свою жизнь, когда в машину сели двое вооруженных автоматами людей? Особенно когда вы достали пистолет? Вы ведь достали пистолет". "Да, наверное, было, — отвечает Сусликов, — об этом я, помнится, читал в его показаниях". Конечно, если рядом с тобой сидят двое с автоматами и гранатометами, и один из них достает пистолет, то полковнику в пору сильно испугаться. Такова логика судьи.

Вообще эта характерная фраза "как я потом узнал, читая в показаниях" часто звучит в ходе процесса как из уст обвиняемого, так и из уст свидетеля Лебедева. Полковника, как следует из показаний, высадили на соседней улице, указав, где в соседнем дворе оставят машину, поблагодарили за все и попросили не стрелять вслед. Правда, не заплатили за аренду, но кто мог предполагать, что за рулем будет полковник МВД. Никто не "обещал его изрешетить, в случае чего", заявил Сусликов, и что в его "лексиконе такие слова не используются". Лебедев такие угрозы не подтвердил. Конечно, не все так безоблачно, но сажая вооруженных людей спецподразделения, которые "гонятся за террористом", полковник мог предполагать, что ситуация может развернуться и в жестком направлении, но он — военный. Когда возникла ситуация и полковник понял, куда влип, угрозы не понадобились, они молча поняли друг друга. Вполне мужская ситуация и особенные тонкости излишни. Теперь общей опасностью для них явилась милиция, которая открыла огонь не по скатам автомобиля, а на поражение, расстреливая "джип" в упор. Но... — ни одной царапины.

Лебедев дисциплинированно задавал вопросы как потерпевший подсудимому по заранее написанной бумаге: "За что вы, — зачитывает он, обращаясь к Сусликову, — так ненавидите свой народ, когда принимаете решение устроить кровавую баню, в которой должно было погибнуть много невинных людей?". Это звучат мотивы ст. 205 — "действия, создающие опасность гибели людей". Вообще очень много предполагаемого: что было бы, если бы... Да не было выстрела из гранатомета! Демонстрация прицеливания была — это объективно. Выстрела — не было. Почему? Эксперты установили неисправность ударного механизма. Можно ли это было проверить заранее? Каким образом? Упаковка не вскрывается. С таким же успехом можно предполагать, что некто продал (или подарил) две "Мухи", уверяя, что это китайский новогодний фейерверк — шуму много, искр много, а вреда никакого. Фантазия? Не более, чем "устрашение населения" и "кровавая баня". Это "население" — здесь, тоже пытается достучаться до международных разбойников, правда, другими способами. Население ни на минуту не сомневалось, что ему-то как раз никто не угрожал, в противном случае такая "демонстрация" теряет смысл. Сусликов пояснил, что прицел Михаилом производился в торцовую часть здания. Что никто из пикетчиков, находящихся в стороне, не мог пострадать. Что работники посольства, как ему было известно, во время волнений отводятся в безопасную внутреннюю часть здания. Что стрельба из оружия велась в основном предупредительная — в воздух, для ограничения начавшейся активной атаки милиции, которая начала прямой обстрел "джипа". Получается: судья, прокурор, а теперь и свидетель Лебедев натягивают статью 205 — по одной партитуре. Адвокат попытался было что-то возразить по поводу партитуры — "письменных показаний" Лебедева, как последовал жесткий окрик судьи: "Вы что, делаете замечание суду?! Это я делаю замечание вам".