Апостроф
Наталья Ростова
24 октября 2013 0
Культура Общество
Владимир Варава. Неведомый Бог философии. М.: Летний сад, 2013, 256 с.
Что такое философия? Ответу на этот не простой для философии вопрос посвящена новая книга Владимира Варавы, изданная в рамках серии "Современная русская философия". Сразу стоит отметить, что философия имеет целую традицию ответа на этот вопрос. От Платона до Боэция, от Канта до Хайдеггера. От Делеза, Гваттари и Бадью до нашего современника Онфре. В России - от знаменитой переписки Лосева и Мейера до Мамардашвили и одной из последних работ Гиренка. Как скажет Мартин Хайдеггер, понятие философии - самый высокий результат ее самой. И вот философ В. Варава рискнул на такую дерзость - представить высший результат философии. Что же у него вышло?
Первое впечатление от книги - это ее удивительная несовременность, что вовсе не означает ее несвоевременности или неактуальности, совсем наоборот. Например, понятие истины сегодня скомпрометировано. Истины нет, есть множество истин. Делез и Гваттари скажут: философия - это концепт, поименованный сгусток смысла, как монады Лейбница или когито Декарта. И истина здесь не при чем. Бадью согласится - да, философия не есть производство истин, но поправит - философия не есть производство содержательных истин. Содержательность истины в философии ведет к фашизму, сталинизму, террору, в чем оказался грешен "поздний" Платон, который начал с апологии Сократа, а закончил тем, что стал осуждать тех, кто "растлевает молодёжь и не чтит традиции". Истина философии принципиально иная, нежели все другие истины. Философия - это пустота истины, "клещи истины", которые схватывают содержательные истины науки, политики, искусства и любви и делают возможным их сосуществование, обеспечивая единство мысли. Философия должна придерживаться этой пустоты и не превращаться из рациональной операции в "сомнительный путь некоей инициации". А В. Варава в своей книге, не стесняясь, призывает к этой "инициации". Для Варавы истина есть, и она, как и подобает быть истине, единственна и абсолютна. И эта истина находится "в ведении философии" (с.60).
Обычно истину отдают в ведение традиции. Так, например, Мейер, споря с Лосевым, отождествил истину с истиной Христа. Варава же и здесь делает неожиданный ход, сопротивляясь не только принятым европейским взглядам, но и пытаясь переосмыслить русскую традицию. Варава не просто заявляет о том, что философия не нуждается в христианстве, но говорит о том, что само христианство нуждается в философии, дабы не превратиться в частный опыт или суеверие (с. 67). Варава верит в порядочность человека, обеспеченную приверженностью к философии. Но хочется, вспоминая слова Бердяева о том, что абсолюту молиться нельзя, спросить В. Вараву: а можно ли молиться истине?
Или другой момент. Современная философия имеет натуралистическую тенденцию, которая ведет к представлению об "имманентном человеке", основанному на линейной логике, согласно которой от мира до человека и, обратно, от человека до животного и мира можно прийти непрерывными преобразованиями. Варава же идет путем "логики разрывов". Для Варавы человек - это разрыв в мире. И об этом разрыве свидетельствует человеческая способность к философствованию, основанная не непсихологической способности к философскому удивлению (с.10). Наличие этого фундаментального свойства оправдывает наречение человека Homo philosophicum.
Или еще, современный мир говорит нам - будь быстрым, соображай, думать некогда и не нужно. Есть машины, системы, всемирная информационная сеть, а ты должен лишь уметь ориентироваться. Следствием этого в нашей стране, в частности, стало лишение философии статуса обязательной дисциплины в высших учебных заведениях, а также замена "кандидатского" экзамена по философии экзаменом по философии и методологии науки. Варава же говорит - философия должна быть в моде, иначе человек будет редуцирован до сущности в ряду других сущностей мира.
Как же Варава отвечает на главный вопрос книги? Делает он это не без ссылок на Хайдеггера, через тавтологию.
Философия - это философствование (с. 46). Можно ли счесть подобный ход интеллектуальным мошенничеством? Скорее нет, ибо Варава не просто отсылает к самоочевидностям и апофатике опыта, но делает и прояснения. Философия - это не просто феномен культуры, форма теоретического познания, появившаяся в Древней Греции, философия - это свет, который позволяет нам видеть. "Мы не видим света, в свете которого видим мир", - скажет Варава (с. 70). Философия, как солнце, делает нечто возможным и, вместе с тем, для глаза она предстает черным пятном. Философия - это не то, "что", но то, "чем": то, посредством чего что-то становится возможным.
Такой взгляд на философию позволяет Вараве говорить о русской философии, история которой оказывается равной истории самой Руси и русского народа. Однако же появление языка русской философии Варава связывает с А. Пушкиным и Д. Веневитиновым, которые предопределяют судьбу русской философии как русской литературы. Отчасти это оказывается справедливым и в отношении самого В. Варавы, некогда написавшего "Псалтырь русского философа".
«Система» из Древней Руси
Олег Морозов
24 октября 2013 1
Общество Армия
Недавно в Москву прибыли почти две сотни серьезных бойцов из десятка стран. Все хорошо подготовлены, владеют самыми изощренными единоборствами. В эту группу были внедрены и представители наших спецслужб. В столице их ждал полковник военной юстиции, советник генерального прокурора РФ, участник боевых действий в составе подразделений спецназа. Нет, ничего криминального - гости приехали осваивать "Систему" Михаила Рябко. В основе которой - секреты и навыки православных богатырей Древней Руси. Чтобы столько специалистов разных школ боевых искусств дружно собрались поучиться у русского Мастера - такие события в сегодняшнем мире редкость!
Впервые услышал я про этого человека двадцать лет назад. Знакомые вернулись со слета спецназа и вид у них был ошалелый. Впечатление умещалось в нескольких словах - один рукопашный боец раскидывал нас, как котят! Профессиональных диверсантов, прошедших афганскую войну, где их противники прощались с жизнью еще до того, как видели врага.
Я долго пытался найти этого бойца, и все же встретил Михаила Рябко, прошедшего афганскую войну в составе спецназа, главу школы единоборств Древней Руси "Система". Своим сложением он напоминал медведя, но, когда нужно, бывал очень быстр. Предложил испытать его технику на себе, и я согласился сразу. Давно понял, что на своих учениках можно демонстрировать все, что угодно, а вот с новым человеком
Встали друг против друга, и он легким, с виду небрежным, движением хлопнул меня по плечу. Не вкладывая в удар корпус, даже плечи его оставались неподвижными. Но показалось, будто на меня обрушился кузнечный молот! В глазах сразу потемнело, в ушах раздался звон, ноги сами подогнулись. Боль была во всем теле. Это больше походило на контузию от взрывной волны. Словно рядом взорвалась граната.
Кстати, сам я не так уж хил и мал, двухпудовая гиря - привычный спортивный снаряд, а вешу заметно больше ста кило. Да и удары мне случалось испытывать всякие, но таких ощущений еще не было.
Я знал, что, не вкладывая в удар корпус, сильный удар нанести нельзя. А была огромная сила! Откуда?
Впрочем, эта загадка была не единственной. Когда он работал в спарринге против ножа, казалось, что тот режет воду. Нож будто проходил сквозь Мастера, не нанося ему вреда. И вдруг - неуловимое движение - и противник лежит на полу, а нож в руках у Мастера. И так - раз за разом.
Потом его противник взял пистолет. Профессионалы знают, что в реальности против пистолета шансов мало. Но и здесь Мастер действовал так, что пистолет неизменно оказывался у него в руках, а противник - на полу, обездвиженный.
Да, время штыковых атак давно прошло, зато эра спецопераций, похоже, только начинается. И здесь ближний бой переоценить нельзя.
История эта случилась во вьетнамскую войну. Дорогу наступления Вьетконга через горы преградила одна лишь американская пушка, взявшая под обстрел перевал. Подавить ее ни огнем артиллерии, ни с воздуха было невозможно. Выход один - пробраться на позицию и перебить орудийный расчет. В подразделении вьетнамцев был боец, прошедший диверсионную подготовку в Советском Союзе, на одной из баз спецназа под Москвой. Пальцы его рук были натренированы так, что при ударе входили в тело противника, как ножи.
Под видом водоноса он проник на батарею, где каждый из дюжины американцев весил вдвое больше него. Артиллеристы столпились вокруг ведер с водой, и бойцу хватило пары минут, чтобы покончить с ними. Большинство батарейцев погибло, так и не поняв, что случилось.
