Согласно его версии, история и генезис этого слова следующие — в первый год войны на перекрестках Логойского тракта, а также ряда улиц Минска, можно было видеть указатели "Карпате юден". Это не что иное, как кодовое название фашистской операции по уничтожению 7,5 тысячи переводчиков, так называемых "дойч мечер", которые перед нападением на СССР были мобилизованы немцами в Австрии, Германии, Чехии и Польше для работы в Москве после предполагаемого быстрого ее падения.
В большинстве своем эти переводчики, владевшие русским и немецким языками, были лицами еврейской национальности. Они имели при себе легкие походные вещи и двигались с немецкими тыловыми частями вслед за продвижением фронта. Но когда под Смоленском наши части оказали сильное сопротивление, эти переводчики были брошены в оршанскую тюрьму. В советское время в ней находились уголовники, но при отступлении их выпустили на все четыре стороны. Кстати, часть из них организовала партизанский отряд с понятным названием "Гоп со смыком", который в 1942 году был расформирован.
Но переводчики долго в тюрьме не задержались. После поражения под Москвой их в спешном порядке погрузили в товарняки и направили в Минск. Здесь уже плененные, под надзором латвийского и литовского батальонов, соорудили проволочное заграждение, вырыли ямы, построили насыпную стенку для улавливания пуль. Ведь в 400 метрах от места предстоящей экзекуции находился гарнизон "Зеленый луг" (сегодня это один из районов Минска), где строились землянки, огневые точки и другие фортификационные сооружения.
В первых числах сентября сюда стали прибывать колонны переводчиков, которых партиями подводили к ямам и расстреливали. Первым расстреляли какого-то австрийского богача, у которого за сохранение жизни требовали указать место, где спрятаны сокровища.
Эта операция и получила у немцев кодовое название "Курпате юден". "Кур" — курирование, забота; "Пате" (патер) — крестный отец; "юден" — еврей. Так немцы проявляли "заботу о крещении" евреев, исповедовавших раввинский иудаизм. А Позняк трансформировал слово "Курпате юден" в белорусское — "Куропаты".
После уничтожения переводчиков были расстреляны и пленные, что копали могилы и строили фортификационные сооружения. В живых остались только те из них, кто владел латышским и литовским языками и сумел выдать себя за "националов". Затем уже немцы вместе с полицаями приступили к расстрелу минского гетто...
С наступлением весны и лета 1942 года трупы в могилах начали разлагаться. А так как они были присыпаны тонким слоем земли, которую вымывали дожди и теплые воды, возникла реальная угроза эпидемии. Немцы дали команду частично эксгумировать захоронения. Часть трупов сожгли, а остальные присыпали антисептиком и засыпали толстым слоем земли. Вот почему в 1988 году при следственной эксгумации в могилах были некомплектные останки человеческих костей и следы извести.
ЧТО СЛЫШАТ НЕРОДИВШИЕСЯ
Кроме того, в захоронениях среди прочих дорожных вещей — кожаных пальто, курток, обуви, были найдены и более мелкие — зубные щетки, расчески, кружки, миски, кошельки с деньгами, золотые цепочки и кулоны, но самое главное — проржавевшие опасные бритвы, ножи, ременные пряжки, детали оружия, флакон с капсюлями, приспособление для изготовления охотничьих боеприпасов, скоба, прикрывавшая курок ружья или обреза, и ряд других предметов, которые никак не могли оставаться у заключенных НКВД.
Многие обнаруженные вещи были иностранного производства — Германии, Австрии, Польши, Чехии... Тогда заговорили о некоем "польском следе", подвинув расстрел в Куропатах с 1937 — 1939 гг. к 1940 году, тем самым пытаясь расширить географию Катыни. Только здесь, мол, расстреливали не столько польских офицеров, а простых граждан, вывезенных после присоединения в 1939 году Западной Беларуси и Прибалтики. Для пущей убедительности этой версии в дело включили так называемое письмо Шелепина Хрущеву, написанное от руки каллиграфическим почерком, в котором довоенная ВКП(б) именуется КПСС. Но и "польский след", не найдя мало-мальски вразумительных доказательств, скоро растаял.
Хотя попытки доказать, что он есть, постоянно предпринимаются. Недавно один из таких белорусских "историков", бывших политпросветителей, вороша кости Катыни, "авторитетно" сообщил: "На территории Беларуси, вероятно, было расстреляно 3870 интернированных в 1939 — 1940 годах офицеров польской армии. Скорее всего, эта цифра не окончательна. По предположительным данным, их прах может покоиться, в частности, в Куропатах".
"Вероятно", "предположительно" — все это аргументы из той же позняковской "археологии" и "истории". Более того, теперь уже эти бравые "историки" говорят, что среди расстрелянных польских офицеров были и наши земляки — выходцы из Западной Беларуси. И потому надо требовать от России если не компенсации, то раскаяния и перед белорусским народом.
Сколько их, предъявляющих России претензии, желающих получить от нее "компенсации"!
В последнее время все громче заговорили и о еврейском следе. В первые годы расследования этого дела старший следователь Комаровский ездил в Израиль, и в центре Яд-Вашем ему сообщили, что место расстрела в Куропатах еврейского населения не фигурирует. Нет информации о расстрелах евреев в Куропатах и в немецких архивах. И никого не смутило тогда, что во время Нюрнбергского процесса место расстрела гамбургских евреев в Тростинце под Минском, куда их привозили эшелонами, тоже не упоминалось. Этот страшный лагерь смерти вообще долго нигде не фигурировал. Теперь, видно, пришло другое время, можно было бы вспомнить и о евреях и немецком следе.
Тем не менее, после такой кропотливой работы у следователей основной остается версия, предложенная Позняком, — что в куропатском лесу лежат белорусы — жертвы НКВД. Казалось бы, что и требовалось доказать. Но дело-то в том, что, как установила ботаническая экспертиза АН БССР, самые старые деревья появились на этих холмах только в 1942 году. "Свидетели" этих экзекуций (жители окрестных деревень) теперь утверждают, что место, где НКВД расстреливало свои жертвы, было обнесено высоким забором, потому самих расстрелов они не видели, но слышали "гром выстрелов", крики, мольбы обреченных о пощаде. Но разве в таком месте, на высоком холме, в 500 м от ближайшей деревни, осуществляло бы НКВД такие сверхсекретные расстрелы? Казалось бы, должны были смутить следователей и такие слова свидетелей: "знаю от односельчан", "помню разговор", "от родных слышал", "плохо помню, но..." Но не смутили. Все росказни принимались за факты. Теперь уже известно, что близ Куропат находились фашистские охранные части, пункт ПВО, немецкий гарнизон, опорный пункт гестапо. Все они в той или иной мере привлекали местных жителей в качестве помощников и осведомителей, многие служили в полиции. После войны части из них пришлось долго и трудно оправдываться перед органами. Так что тенденция "свидетельских" показаний этих "очевидцев" Позняку, а потом уже и всем прочим "интересующимся", в отношении НКВД предсказуема и вполне объяснима.
И вот уже в "интеллектуальных" "Свободных новостях" муж некой местной жительницы Шобик на чистом глазу не так давно повествовал: "Я вот разговаривал с Сашей, родственником супруги, он уже умер. Так он рассказывал, что с 26 по 27 июня 1941 года — уже немцы входили в Минск, а в Куропаты еще привозили и расстреливали людей... Немцы пришли нас победить, так они же покаялись, теперь компенсацию дают. А большевики не покаялись. И не думают".
Теперь решено, видно, заварить в этих Куропатах уже новую кашу, и потому журналист на полном, как говорится, серьезе спрашивает этого словоохотливого Шобика, приженившегося на куропатской даме:
— А откуда одежда и вещи иностранного производства у расстрелянных в Куропатах?
— Перед самой войной, — где-то в 1940 году, как немец напал на Польшу, было много евреев, которые бежали через Польшу. Я же все помню. (Естественно. Правда, войну эту немцы начали не в 1940-м, а в 1939 году. Да и откуда этот "все помнящий" белорус Шобик мог знать, как бежали евреи через Польшу. Но послушаем дальше. — Е.Р. ) Могли большевики и этих евреев побить. Обувь, одежда в Куропатах — это их. Очень много евреев бежали...
— Стоп! — с пафосом восклицает "свободный" журналист. — А может, это и есть та правда о Куропатах, которой так боится наша власть? Одно дело, когда НКВД уничтожало своих "врагов народа" — можно один камень с Соловков привезти, чтоб лежал там в память жертв сталинизма. И успокоиться — свои ведь поймут и простят. Совсем другое дело, если НКВД убивало убегающих от фашизма иностранных граждан. В лучшем случае — это просто скандал. В худшем... Немцам жертвы Холокоста до сих пор обходятся в копеечку...
