Так против кого создан фронт? Ведь те спортивно-артистические штыки, что собраны под власовские знамёна злокачественного фронтоновообразования, не способны побеждать даже собственные комплексы. Что нам ежедневно во весь голубой экран и демонстрируют. Они резво капитулируют и дезертируют при первых же признаках опасности или при более привлекательных материальных перспективах. Предадут своих "командиров" с лёгкостью необыкновенной. Так они дезертировали из КПСС, из "Нашего дома—Газпрома", из "Единения" и несть числа флагам, лозунгам, целям, которым они — армия дезертиров и предателей — изменили. И ладно бы они предавали знамёна, под которыми "служили" на партийной ниве, с которыми под крики "ура" шли в атаку то на капитализм, то на социализм. Так они еще и срывают эти знамёна, ожесточённо их топчут и плюют на стяги, на людей, оставшихся верными своим святыням.
Сдаётся, воевать "фронтовики" будут не с теми, кто далеко, а с теми, кто близко, — с нами. К тому же реакция тех, кто далеко, на силовые действия против них, известна — в ответ вполне демократически дадут по мозгам. И реакция тех, кто близко, то есть нас, тоже известна: мы тяжко вздохнём, скажем в самый момент атаки на нас, мол, лишь бы не было войны. Поднимем руки и примем все условия нападающих. Во имя гражданского согласия, единения, толерантности, процветания. Именно наши поднятые руки — залог их процветания.
И у кого есть сомнения, что по ту сторону фронта от нас, бедных россиян, дорогие россияне отступать не будут? Ведь отступать — значит, отступиться от нашего добра, украденного у нас за годы демократических реформ. Значит, отступить от права давить бедных россиян автомобилями с мигалками и просто дорогими авто. Убивать обретших счастье демократии россиян по два миллиона в год совершенно безнаказанно. Более того, получать за это поощрения от стран гитлеровской коалиции, которая не только не распалась в своё время, но и окрепла за счёт убиенного Советского Союза, все богатства которого и перетекли к потомкам фашистов и их российским приспешникам.
Отпрыски участников "ташкентского фронта", нынешние "фронтовики от власти", дают настоящий бой ещё выжившим настоящим фронтовикам и их потомкам, которые чтят историю родной страны. Но если уж так, если война объявлена, надо дать бой! Ведь сторона, что по ту сторону фронта, противник, не останавливается ни перед чем. Расстреливает в центре Москвы парламент и мирных людей, а западные демократии, так резво пришедшие на помощь "ливийским повстанцам", объявили это внутренним делом России, даже не пожурив "борцов за демократию по-ельцински". И затем принимали кровавого Бориса во всех демократических столицах со всеми царскими почестями, до которых тот был так охоч. Ну и тотальную войну на наше уничтожение Запад не только одобрит, но и поддержит, ведь планы леди Тэтчер довести численность населения нашей страны до 15 миллионов человек, которые и будут обслуживать "трубу", в которую мы вылетаем все годы перестройки и реформ, никто не отменял. С какой стати Запад будет отменять своё благополучие? А мы уже ничего отменить не можем. Воистину, стали теми независимыми, от которых ничего не зависит.
Итак, если против нас — фронт, дадим бой! "Вставай, страна огромная!" "Артиллеристы, Сталин дал приказ!"
Анастасия Белокурова -- Кино без эмоций
"Елена" (Россия, 2011, режиссёр — Андрей Звягинцев, в ролях: Надежда Маркина, Андрей Смирнов, Елена Лядова, Алексей Розин, Игорь Огурцов, Евгения Конушкина, Юрий Борисов, Рустам Ахмадеев, Анна Гуляренко, Василий Мичков).
Жила-была одна баба (Надежда Маркина). И звали её Елена. И был у неё муж-пенсионер Владимир (Андрей Смирнов), который имел холодное сердце и много-много денег. Утро заставало супругов в разных спальнях огромной московской квартиры. Елена обречённо смотрела в зеркало, закалывала тусклый пучок волос, шла на кухню и долго готовила Владимиру завтрак. Затем — либо магазин и уборка по дому, либо — поездки в пригород, где на выселках проживают непутёвые родственнички: безработный алкоголик-сын с женой и детьми, которые вечно нуждаются в денежном подспорье. Елена с радостью отдаёт им свою пенсию.
Когда семнадцатилетнему внучку-хулигану потребовались большие деньги для нелегального поступления в ВУЗ — иначе армия, Кавказ и верная смерть — Елена обратилась за помощью к мужу. Тот, пережив инфаркт, отказался спонсировать чужие проблемы. И, более того, решил завещать имущество своей циничной дочери (Елена Лядова), оставив жене лишь пожизненную ренту. Тогда бывшая медсестра Елена начала пристально изучать инструкции к препарату "Виагра". И цель её была далека от стандартного выполнения супружеского долга.
Третий фильм режиссёра Звягинцева, пройдя тернистый путь "Возвращения" и "Изгнания", на этот раз нашёл живые отклики и у простого зрителя, и у многих всегда чем-то недовольных кинокритиков. И те, и другие восхитились лаконизмом этой — крайне простой истории (приз за лучший сценарий в "Санденсе"), её современностью. Отметили, что на этот раз "режиссёру нашлось, что сказать по существу". Выразить дух нашего времени, вернее — отсутствие такового в нём.
"Елена" легко уместилась в пустующей нише российского социального кино. В этом "ящике Пандоры" безрадостной действительности, где стала очередным "значимым событием", "картиной для вдумчивого зрителя". Вдумчивый зритель — видимо, тот, кто за время просмотра успевает подумать обо всём: о политической нестабильности мира, о личной бытовой неустроенности, об отсутствии перспектив, только не о самом фильме. А что ещё делать человеку, которому на протяжении энных минут экранного времени вместо динамичного действия показывают статичные интерьеры или хождения по улицам совершенно неинтересных людей?
Успех "Елены" в обществе стремительно мутирующего населения прост, как диагноз ОРЗ в районной поликлинике. В предыдущих фильмах Звягинцев мучительно и крайне серьёзно ставил философские вопросы бытия, конструировал притчи, толковал библейские смыслы. И разбираться в этих многозначительных нагромождениях искренне хотелось лишь единицам. В "Елене" же искрится хребтами безумия этакая уменьшенная до бытовой проблемы своеобразная теория вечного льда. Края, где даже любовь между родственниками вызывает чувство крайнего отвращения. Почему у нас так полюбили омерзительный ненавистный холод эмоций, отсутствие любого нормального человеческого чувства, остаётся загадкой. Пребывающий в массовом забвении фильм Олега Погодина "Дом" — тому пример.
В этом отношении отсутствия даже намёка на эмоцию "Елена" имеет некоторые параллели с балабановским "Кочегаром". Те же повторяющиеся долгие проходы героев под навязчивую музыку (только вместо эстрадного Дидюли у Звягинцева звучит тревожный Филипп Гласс), та же невыносимая несправедливость, толкающая на преступление и тот же экзистенциальный "холод полярных льдин". Но если у Балабанова героем движет чувство потери любимой дочери, персонажи "Елены" олицетворяют собой социальное торжество паразитирующего "быдла" над гедонизмом "сильных мира сего", знающих толк в деньгах и красоте.
Что касаемо социального отечественного кино, которого якобы у нас нет, то многие уже успели позабыть отличный фильм Ларисы Садиловой "Требуется няня". Там речь шла о том, как скромная, бездетная и незамужняя бывшая учительница по протекции стервозной тетки устроилась няней для девочки в семью "новых русских". День за днём героиня сталкивалась с пренебрежительным отношением к себе и закономерно начала испытывать классовую ненависть ко всем окружающим. Реакцией на несправедливость стала хитроумная интрига, изощрённая месть и неизбежное наказание для обидчиков. Фильм говорил о том, что в современном обществе нет чёрно-белых тонов, и, порой очень, сложно понять, кто более неприятен — новая формация богачей или загнанные в тупик, готовые на преступление представители "простого народа". У Садиловой был сюжет, данный в развитии. Скульптурный слепок отечественной действительности, не сведённый до уровня бессознательного примитива.
Совершенно очевидно, почему Звягинцева так любят в Европе. И почему там же, к примеру, были обласканы чудовищные псевдоязыческие "Овсянки" Алексея Федорченко. Главное в этих фильмах — дистанция. По отношению к земле, к людям, к достоевско-чеховскому надлому мучительного осознания себя русским. Герои Звягинцева — типичные современные европейцы, давно утратившие "связь времён". Недаром в первоначальном варианте сценария фильм должен был называться "Хелен", и действие его должно было происходить в Лондоне.
