Между Иорданией и Россией никогда не было неразрешимых противоречий, и нам лишь следует лучше узнать и понять друг друга, чтобы не упустить новые возможности и претворить их в реальность на благо обоих наших народов.
Сергей Доренко
25 ноября 2003 0
48(523)
Date: 25-11-2003
Author: Сергей Доренко
ПОТРЕБНОСТЬ В НЕСВОБОДЕ ("На место богов, титанов и циклопов пришли унылые персонажи без лиц, но с карманами" — Сергей Доренко о жертвенности, потребности в несвободе и левизне)
Во время нашей с ним встречи на мою просьбу об интервью этот человек ответил мне предложением провести беседу по электронной почте. Прождав больше недели ответа, я набрался храбрости повторить свою просьбу. В итоге получил такой ответ: "Олег, я работаю над собой. В подтверждение перешлю часть ответов. Ночь уже, пойду спать. Завтра не допишу — останусь на даче, а там нет электричества. В воскресенье вернусь — доделаю. Сергей".
Олег ГОЛОВИН. Сергей Леонидович, прошло ровно четыре года с момента вашего "звездного часа" на телевидении. За это время страна во многом изменилась, сменился президент, частично поменялась властная элита. Произошла ли у вас за эти четыре года эволюция взглядов? И если да, то в чем она выразилась?
Сергей ДОРЕНКО. Четыре года назад горстка творчески мыслящих людей создала некую новую реальность. Думали, что свою реальность создают, а создали путинскую. Варили все правильно, но не те ингредиенты в кастрюлю засунули. Стали думать, чего натворили. В общем, надо сказать, я лично ни о чем не жалею. Показаковал славно в 99-м. Душу отвел. Везло, конечно. Во-первых, мои оппоненты политические каждую неделю говорили и говорили обо мне, позволяя отвечать и продолжать тему. Во-вторых, вся Москва понесла мне документы о коррупции и так далее. Я читать не успевал. Там бы на пару лет еженедельных расследований хватило.
А изменение главное — был я веселым и бесшабашным критиком, наблюдателем со стороны, то саркастичным, то ироничным. Смотрел на абсолютно любую ситуацию, как на забавную. И показывал, как забаву.
Не особенно анализировал, просто протягивал руку и говорил: "Вот! Смотрите!" Теперь обдумываю так, как если бы происходящее в стране касалось и меня. И убеждаюсь — касается.
О.Г. Во время работы на выборах 1999 года вы получили колоссальный опыт политтехнолога, человека, который делает лидеров. Будете ли вы использовать полученный тогда опыт, используемые вами технологии в дальнейшем?
С.Д. Честное слово, я никогда не был политтехнологом. И не перевариваю эту расу неискренних людей, грязных колдунов. Я просто летел по потоку, смотрел и смеялся. Чувствовал сильнее, чем думал, обижался на несправедливости, испытывал ярость временами. Никаких лидеров я не делал. Я призывал к ковровым бомбардировкам Чечни, потому что видел отрезанные головы, смотрел в глаза 18-летним мальчикам, вернувшимся из боя у Гамияха и уходившим тут же в бой за Новолакское. Я призывал войти в Чечню и отутюжить её, а Путин говорил мне: "Скажите, скажите, Сергей, предложите... Посмотрим, какая будет реакция". Он считал и прикидывал, я чувствовал и призывал. Мы шли параллельно, в разных измерениях. И никого я не делал, и опыта нет. Доверяйтесь инстинкту — позволяйте себе чувствовать. Инстинкт не подведет. Такой вот технологический совет.
О.Г. Чем тогда было обусловлено ваше решение, человека безусловно талантливого, стать не только "телекиллером", но и "телекамикадзе"? Вся страна была свидетелем проявленной вами той осенью жертвенностью. Согласны ли вы с такой постановкой вопроса?
С.Д. При возможности выбора между жизнью и смертью самурай всегда выбирает смерть. Слышали, разумеется? По поводу киллерства даже и не знаю, что сказать. Лужков — деньги, власть, госорганы, милиция. Такого не укиллеришь никак. Полутрезвый, редко приходящий в сознание Ельцин терял власть, Лужков её сосредоточивал. Никому не известный застенчивый Путин в лучшие времена собирал 2 процента рейтинга за 2 с половиной месяца до думских выборов. Понятно было, что со мной расправятся. Я говорил в то время Борису Березовскому: "Боря, тебя повесят в первой тройке, а меня в первой десятке". Он отвечал, что с такими пораженческими предчувствованиями не надо бы мне работать. Я же считал, что чем яснее ощущение неминуемого проигрыша, тем отчетливее желание оттянуться напоследок. "Решилась Рассея!"— как говорил купец Ферапонтов у Толстого.
О.Г. Сегодня в ваших речах появился заметный левый крен. Откуда он у вас появился, чем он мотивирован?
С.Д. Потребностью в несвободе. Посмотрите на свою руку. Почему клетка кожи вдруг не обретет свободу и не улетит к чертям в туманность Андромеды? А по пути свободу могли бы обрести молекулы этой клетки, атомы, электроны, фотоны и так далее? Но она сидит в вашей руке, эта клетка. И будет так сидеть до самой смерти. Потому что она несвободна. Она пронизана нескончаемой цепью взаимных обязательств со всеми другими клетками тела. И свобода придет после смерти. Когда мы распадемся произвольное число раз каждым фрагментом.
В обществе также — взаимные обязательства по вертикали и по горизонтали — несвобода и жизнь. Отсутствие каких бы то ни было обязательств — свобода и смерть. Смерть общества в данном случае.
Воля общества к жизни — воля к взаимной ответственности, к взаимным обязательствам. И не надо ждать, что у чиновников и бизнесменов засветятся нимбы над головой. Общество и государство должны создать правила, когда нарушения механически принесут заступившему за черту запрета боль и страдания. Правила эти должны утверждать ответственность государства и сильных, бизнесменов, например, перед слабыми, перед детьми, пенсионерами и больными. Изумительно просто. И работает. В Скандинавии работает, в Канаде и Австралии работает. Страшно сказать, но и в США работает. А в России — нет. С чем это связано, вы не знаете? Может, можно это починить как-то? Вообще, следовало бы также подметить, что правые убеждения везде в Европе и даже в Америке — часто удел малоотесанных персонажей. Образованные люди, университетские круги — сплошь левые в разной степени. Потому что развитые личности не могут не чувствовать потребности компенсировать несправедливость социального дарвинизма правых — этих низколобых, пробивных бесстыжих буржуа.
О.Г. Что для вас, человека, отлученного сегодня от телевидения, представляет понятие "журналистская среда"? В чем она проявляется? На ваш взгляд, чем мотивирована эволюция журналистского сообщества, происшедшая за последние четыре года?
С.Д. Не знаю. Никогда в среде этой не вращался. Журналистика, насколько помню, была партийной, потом клановой. Партийным по духу был Сергей Ломакин, защищавший ГКЧП. И партийным по духу был я, защищавший демократов в 1991-м. Партийность достигла кризиса осенью 93-го. Тогда переступили черту справедливости, морали. Побеждает тот, кто играет без правил, — вот вывод, сделанный осенью 93-го обществом и прессой. Счастье, что я не работал на российских каналах в то время. Пришлось бы ссориться со многими, а я тогда не готов был. Внутренней силы не было. В 1996-м мне повезло уже закономерно — я объявил, что не стану участвовать в крысиных гонках выборов Ельцина и закрыл политическую программу "Версии". И опять работал для американцев. Тогда журналистика понизила категорию и стала клановой. И кланы были за Ельцина. В 99-м опять были кланы. Те же, что и раньше, только между собой передрались. А сейчас кланов нет, есть стайки стихийные. На место богов, титанов и циклопов пришли унылые персонажи без лиц, но с карманами. Прежних журналистов коррумпировали мыслью о власти, о переделе собственности даже. Нынешним суют спокойно пачечки. Свобода и независимость их в том, что они берут у всех. Такая вот эволюция.
О.Г. Некоторые журналисты считают, что определенные моменты стиля и напористости вы позаимствовали у вашего коллеги Александра Невзорова. Как вы относитесь к подобному утверждению?
С.Д. Не знаю, честно говоря. Мне ли судить? Сам я ни одной программы Невзорова не видел, не мог больше пяти секунд — там все время мясо человеческое, ругань. Но по тому, что слышал о нем, сложил некоторое мнение-сомнение, а не некрофил ли он? В хорошем смысле этого слова.
О.Г. Существует мнение, что сегодня на роль "телекиллера" был избран Андрей Караулов. На ваш взгляд, как он справляется со своими обязанностями?
С.Д. Вот тут уж точно никак вам не помогу. Ничего о Караулове не знаю совсем. А что, старик Караулов все еще тянет лямку? В старые времена он делал такое же значительное лицо, как и Киселев. Вот они похожи, слов нет. Один врач-рефлексотерапевт, который ставил мне иголки для похудания, говорил с самым научным видом, что у людей с такими лицами с высокой вероятностью наблюдается хронический запор. Я был так поражен беспощадностью этого теледиагноза, что с тех пор старался при телевыступлениях делать лицо поглупее. Надеюсь, мне это удавалось в полной мере.
