А почему для Гитлера полное уничтожение всех цыган было не менее принципиальной задачей, чем «окончательное решение еврейского вопроса»?
Может быть, дело в вызове? В готовности отдать жизнь, но не отказаться от своих традиций, норм?
Мне пришлось побывать на юбилеях людей весьма обеспеченных и влиятельных в России, куда в качестве развлечения приглашались цыгане. Каждый раз я ощущал острое чувство неловкости, потому что это была «игра в цыган» со всеми этими «пейдоднапейдоднапейдодна», лихой, но совершенно лишенной нутра игрой на скрипках, гитарах и аккордеоне. «Интересно, что думают об этой публике эти цыгане, – думал я, – презирают? Рассматривают исключительно как лохов, с которых можно содрать бабло?».
Зайдите в таблао [10] в Мадриде, в Севилье, в Гранаде. Цыгане исполняют фламенко для себя, да-да, для себя. Если вы готовы заплатить им за это, то спасибо, но не более того. Главное – какое у вас лицо, какие глаза после каждого фламенко, главное, дошла ли до вас эта древняя и нескончаемая история. Если дошла – значит, ты свой, ты друг. А если нет – что же, значит, ты не поцелован Богом, тебя можно только пожалеть.
Алькасар
Алькасар по-испански значит крепость. На самом деле это слово арабское, как практически все слова, которые начинаются на «ал»: алгебра, алкоголь, алгоритм и так далее. Таких крепостей разбросано по Испании множество. Но эта, в городе Толедо, имеет особую историю. В 1936 году, когда Франко возглавил военный мятеж и объявил себя лидером нации, его сторонники, в основном военные, захватили алькасар. В течение семидесяти двух дней республиканцы тщетно пытались их выбить, а на семьдесят третий подошли преданные Франко вооруженные силы и устроили в Толедо кровавую баню. Говорят, река Тахо стала красной от крови.
Человек, рассказавший мне эту историю, – противник Франко. Когда я заметил, что защитники алькасара, выдержавшие семьдесят два дня осады, проявили героизм, он взорвался:
– Какой еще героизм?! Это же фалангисты, фашисты…
Интересный вопрос. Героизм имеет моральную окраску? Может ли быть фашист героем?
Помню, после выхода фильма «Девятая рота» у меня возник спор с приятелем-афганцем, который, как многие ветераны этой войны, не выносит критику как самой этой войны, так и ее советских участников.
– Интересно получается, – говорю ему я, – Брежнев и компания решили захватить Афганистан, для чего направили в эту страну «ограниченный контингент войск». Выходит, Советский Союз был агрессором. Не Афганистан напал на СССР, а СССР вторгся в Афганистан. Вы, советские солдаты, не защищали свою родину, свой дом от иностранного агрессора, а напротив, сами оказались в этой роли. Но в этом фильме советские солдаты показаны как героические бойцы, совершающие подвиги, а афганцы-моджахеды представлены как фанатичные злодеи, которых вы, доблестные бойцы, укладываете штабелями. Так я спрашиваю, кто герои: вы, агрессоры, или они, защитники своей страны?
Тут последовали возмущенные, приправленные отборным матом возражения, что, мол, никакими мы не были агрессорами, афганское руководство неоднократно просило советское руководство о военной помощи, мы выполняли свой интернациональный долг, – словом, весь этот набивший оскомину набор вздора. Достаточно вспомнить, что «афганское руководство» в лице Хафизуллы Амина было убито бойцами группы «Альфа», закатано в ковер и вынесено неизвестно куда. Убит был и его сын, так что с интернациональным долгом что-то не очень…
Но это я отвлекся.
Возвращаюсь к изначальному вопросу: героический поступок является таковым независимо ни от чего?
Пример. Советский солдат подбивает три «тигра» вермахта, тем самым останавливая на время наступление врага и спасая жизнь пятидесяти русским женщинам и детям, успевшим сбежать из своих деревенских жилищ. Герой?
Другой пример. Немецкий солдат подбивает три советских Т-34, тем самым останавливая на время наступление врага и спасая жизнь пятидесяти немецким женщинам и детям, успевшим сбежать их своих деревенских жилищ. Герой?
Я уже слышу ответ: первый – герой для советских, второй – для немцев. Ответ не принимается, хотя это, конечно, так. Но первый защищал свой дом от напавшего на него агрессора, второй же защищал свой дом от жертвы агрессора, который сумел взять верх. Они оба одинаково герои?
Еще пример. Человек, рискуя жизнью, вынес из горящего дома старика-инвалида и годовалого ребенка. Он герой? Безусловно. Но оказалось, что накануне он изнасиловал четырнадцатилетнюю девушку. Он по-прежнему герой?
Короче: герой в обязательном порядке предполагает наличие определенного морального компонента или не предполагает?
Хайме Алонсо
Сеньор Алонсо – вице-президент Национального фонда Франциско Франко. Когда я сказал, что собираюсь взять интервью у этого человека и назвал его должность, никто из присутствующих испанцев не дрогнул. Я с трудом удержался от того, чтобы спросить их, как бы они отнеслись к существованию в Германии Национального фонда Адольфа Гитлера? Или Бенито Муссолини в Италии? Или, наконец, Иосифа Сталина в России?
Кто-нибудь может объяснить мне, почему так тяжело, так нехотя расстаются с верой в своих лидеров-кумиров, почему так сопротивляются правде об их злодеяниях?
Я помню, как в 1956 году нам, студентам биофака Московского государственного университета, читали доклад Никиты Сергеевича Хрущева, который он представил XX Съезду КПСС. Осуждение «культа личности И. В. Сталина» прозвучало почти для всех, как гром среди ясного неба. Но не для меня. К этому времени я уже полтора года был близко знаком с Иосифом Давидовичем Гордоном и его супругой Ниной Павловной (они жили в нашей квартире, пока мои родители были в загранкомандировке). Гордон, вернувшийся в СССР из эмиграции 1936 году, был арестован в 1937-м и осужден как английский шпион. Он был приговорен к 25 годам лагерей. Нина Павловна, работавшая в объединении «Жургаз» в качестве личного секретаря Михаила Кольцова [11], хлебнула горя сверх меры.
Иосиф Давидович был реабилитирован в 1954 году и, пока они с Ниной Павловной жили у нас, я имел возможность узнать о ГУЛАГе самым подробным образом не только от них, но и от множества их реабилитированных друзей, в частности, Ариадны Эфрон, дочери Марины Цветаевой. Поэтому «разоблачение культа личности И. В. Сталина», особенно в той части, которая касалась репрессий, ничем меня не удивило. Однако я хорошо помню реакцию многих моих сокурсников, да и не только сокурсников: слезы отчаяния, неприятие, истерика – все это было. Помню, как студентка-активистка, комсомольский лидер, организатор агитпоходов и агитбригад, ленинский стипендиат, знавшая о моем отношении к Сталину, с ненавистью кричала мне: «Ну, что, рад, да?!».
Герой Арнольда Шварценеггера из фильма «Терминатор» прославился фразой “I’ll be back” [12], но это художественная выдумка. В случае со Сталиным все обстоит вполне реалистично. Правда, я не знаю, каким было его последнее изречение, но «я вернусь» говорило бы о безусловном даре «отца народов» в области предвидения. Сегодня, когда я пишу эти слова, Сталин, осужденный шестьдесят с лишним лет тому назад и тогда не пользовавшийся ни уважением, ни симпатией подавляющего большинства россиян, вновь стал объектом преклонения большинства (если, конечно, верить данным опросов общественного мнения). Замечательно то, что восхваляют этого палача люди, родившиеся через много лет после его смерти, люди, не испытавшие ни страха, ни ужаса сталинских времен.
