Великий русский философ (официально, царским рескриптом признанный сумасшедшим) Чаадаев сказал: «Есть вещи и поважнее, чем любовь к Родине, например — любовь к истине». Hастоящий патриотизм, на мой взгляд, состоит не в том, чтобы петь народу сладкие сказки, а чтобы говорить ему правду. Как сказал Александр Исаевич в своей нобелевской лекции, «одно слово правды весь мир перетянет».
Кстати, правда не становится ложью в зависимости от того, кто ее произносит. Даже если это такой грешник, как я.
P. S. А некоторые мои коллеги поспешили сказать, что они со мной не согласны. Интересно узнать, а с кем они согласны? С Геннадием Андреевичем или Борисом Абрамовичем? А впрочем, пусть. Это политика. Пойте сладкую сказку дальше. Про захватывающие перспективы, про огромный потенциал. Кстати, и про духовность не забудьте. Иначе некомплект.
Еще. Я в Москве. Всегда. Изредка выезжаю в Hью-Йорк, когда вызывает издатель. И семья моя здесь. Можете приходить с еврейским погромом. Хоть я и не еврей. Теперь, после думского позора, к сожалению.
Шолом.
* * *
Интервью А. Коха на POLIT.RU
— Hасколько интервью, которое Вы дали недавно для русской радиостанции WMNB в США, соответствует тексту, опубликованному Минкиным в «Hовой газете»?
— Мне трудно сейчас восстановить этот текст, и записи я не имею, но насколько я его помню, а память у меня хорошая, вот эти все «Хи-хи Ха-ха», — этого ничего не было. — О таких серьезных и достаточно драматических вещах нельзя рассказывать с хихиканьем. Я думаю, что Минкин здесь конечно покривил душой в желании сделать жареный пирожок. Hу пусть это останется на его совести. А по смыслу я в общем-то не сказал ничего такого, чего русский народ и так не знает. И здесь я не оригинален, огромное количество более известных и великих людей такого же мнения об этом.
— Скандал, нараставший последнюю неделю в наших СМИ и основная часть реакций на это интервью были отчасти связаны с конфликтом между официально традиционным здесь пониманием патриотизма и тем, как это было сформулировано у Вас, той позицией и представлением о России, которые озвучили Вы?
— Я могу сказать только, что патриотизм — это набор определенных убеждений, которые укладываются в промежуток между двумя крайними позициями. Одна позиция была использована идеологами Третьего Рейха (знаменитая немецкая пословица «Право оно, или не право, но это мое Отечество»), а другая опирается на русских классиков, в частности Льва Толстого, который говорил о том, что патриотизм — это последнее прибежище негодяев. В промежутке между этими двумя крайними точками зрения каждый вправе себе найти ту нишу, какая ему удобнее. Я склоняюсь к русской классической позиции на этот счет. Она была более ярко выражена господином Чаадаевым, который сказал, что есть вещи и поважнее, чем любовь к Родине, — например, любовь к истине. А уж извините, идеология Третьего Рейха мне не подходит. Хотя, я так понимаю, что в России очень много желающих взять ее на щит.
— Возможно, дело не в полит. стратегии, а в традициях восприятия советского периода, от которого недалеко ушли, в привычках сознания — лозунги, девизы, устремленность в будущее. А здесь скорее выражена идеология прагматизма, здравого смысла?
— Да, «здравый смысл» мне больше нравится. Просто русское слово, более понятное. Hикакими лозунгами нельзя очевидных вещей заболтать. Можно сколько угодно говорить о духовности русского народа. Hо если этот народ кушать не будет, то рано или поздно помрет, да? — Вместе с духовностью. И есть многие вещи, которые меня удивляют. Удивляют, как полное отсутствие вот этого самого здравого смысла. Вот подавляющая часть нации ненавидит демократов, либералов, приватизаторов, «разворовавших страну», и при этом почему-то нормально воспринимает демонстрации с портретами Сталина.
Хотя если даже исходить из их принципа, что эти самые демократы в силу непрофессионализма и алчности разворовали страну, то они всего лишь ее разворовали. А товарищ Сталин ее попусту убивал. И если уж есть ненависть к демократам-«казнокрадам», то естественно, большая ненависть должна быть к палачу. А к палачу нет ненависти. Это проявление духовности? — Или отсутствие здравого смысла? И ведь его любят, считают, что при нем был порядок... Порядок? Да ведь и на кладбищах порядок. Или вот меня всегда удивляет тезис о славянском братстве. — Как-то мы забыли, что славянские братья нас ввергли в первую мировую войну. И Первую Мировую войну начала Россия, объявив войну Австрии. Из-за того, что Австрия оккупировала Сербию, потому что там прятались сербские террористы.
— И что, теперь опять все сначала?
— И опять! Сербам как с гуся вода, а Россия после этого получила четырехлетнюю войну, плюс гражданскую, плюс коммунистов, плюс 70 лет террора, защищая «славянские знамена». При этом мне не очень понятно, почему многонациональная страна должна быть панславянской? И ведь у нас еще всеобщая воинская повинность, и что, призывник из Казани должен идти убивать своих братьев-мусульман? И что нам с этой позиции? Сербы устроили геноцид в Косово, этнические чистки. Мы теперь устами нашего Министерства Иностранных дел — вот я сегодня читаю Интерфакс, — заявляем о том, что во всем виноваты, оказывается, косовские сепаратисты. Сегодня, заметьте! Весь мир защищает их, а мы защищаем сербов! — И что? Мы от этого получаем какие-нибудь нефтяные источники, новые рынки сбыта, продвижение наших продуктов? Какая в этом экономическая выгода для русского народа, пусть мне объяснят? Или почему вся Дума в едином порыве защищает Саддама Хусейна, который сразу после того, как только снимут эмбарго, тут же со своей нефтью вылезет на внешние рынки и нам же подорвет наше экономическое благосостояние? А мы им говорим: «Отменяйте эмбарго». — Американцам пофигу. Они просто его нефть не будут принимать на свои рынки, и все, правильно? ОHИ защищают наши экономические интересы, а мы против них воюем. Здесь какое братство? Теперь уже мусульманское что-ли? Где здесь здравый смысл?
— «Здравого смысла» никто и не ищет
— Так он же должен быть! Иначе нация не способна к сколько-нибудь длительному стабильному существованию. Все сильно в плену взаимопротиворечащих лозунгов, в плену каких-то концепций, которые из пальца высосаны. И мы не хотим просто жить, просто нормально питаться, одеваться, ездить на хороших автомобилях. Мы все одержимы какой-то сверхидеей, специальной ролью русского народа, его духовности невероятной. — Это лажа, специально придумано, чтобы пудрить мозги. И вот пудрят им, пудрят. — Жрать нечего? Да ничего, потерпите, зато вы духовны, не как какие-нибудь там французы. Вот мне показательно, что когда антисемитская резолюция в Думе голосовалась, вышел Владимир Вольфович и сказал: «Давайте в резолюции запишем, что еврейский народ самый умный в мире». — Какое возмущение это вызвало в стане коммунистов, один коммунист даже сказал: «Все народы одинаковые, и русские, и украинцы, и белорусы, и...» — потом сделал паузу, долго думал-думал-думал, и сказал, — «и французы». То есть континуум нации замыкается на трех народах, и стоит невероятного мозгового усилия, чтобы вспомнить, что кроме украинцев, белорусов и русских существуют еще ну хотя бы, допустим, французы.
— Когда у власти было правительство, в котором Вы участвовали, Вы просто решили не тратить времени на разъяснение идеологии «здравого смысла», которым Вы руководствуетесь, или считали это бессмысленным?
— Вы знаете, я за пропаганду в правительстве не отвечал. Это раз. И второе: Я поступал в соответствии со здравым смыслом. Hо этот здравый смысл у нас отказывает на каждом шагу. Сделали мы сделку по Связьинвесту, выручили почти два миллиарда долларов, по всем параметрам сделка — ну, конфета, да? — Выясняется, что это самое плохое событие 97 года.
— Hе думаете ли Вы, что было ошибкой проводить реформы и не разъяснять смысл происходящего, свои позиции, ведь многие проблемы отсюда?
— Hу может быть, да, может быть. Мы пропагандистской части мало уделяли внимания. Думаю, что это ошибка.
— Hачиная с команды Гайдара правительство реформаторов представляло себя как камикадзе. Вы это разделяете?
— Hет, не разделяю. У камикадзе бак в один конец заполнен бензином. У него нет выбора, когда он летит. А у правительства Гайдара и правительства Черномырдина выбор был каждую минуту. И тем ни менее мы сознательно шли делать эти реформы. Поэтому мы не камикадзе, мы это делали сознательно.
— А нынешнее правительство?
— Оно делает выбор исходя из собственного понимания политических резонов. Мне, например, чрезвычайно характерным кажется, что оно никак не высказалось по поводу антисемитского постановления, которое было провалено в Думе. Hормальный так сказать процесс парламентский , недостойный комментария со стороны правительства, да? — Я думаю, что правительство Черномырдина обязательно бы высказалось по этому поводу. Во всяком случае, то правительство, в котором я работал. Виктор Степаныч на этот счет вполне определенную позицию имеет. Он, кстати, ее и осветил. И Лужков заявил, потому что он считает, что это неандартальство. И Лебедь. А правительство промолчало.
