Ознакомительная версия.
На следующий день, 7 июля, был опубликован манифест. В нем сообщалось, что «бывший император Петр III обыкновенным, прежде часто случавшимся ему припадком геморроидическим впал в прежестокую колику». Далее в манифесте говорилось, что больному было отправлено все необходимое для лечения и выздоровления, «но, к крайнему нашему прискорбию и смущению сердца, вчерашнего вечера получили мы другое, что он волею Всевышнего Бога скончался».
Теперь дело оставалось за русской «Железной маской» – безымянным узником Шлиссельбургской крепости. И вот
5 июля 1764 г. подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Мирович поднимает по тревоге 45 солдат своего полка и ведет их на штурм равелина, где томился Иван Антонович (1740—1764, годы правления 1740—1741). Тюремщики «Железной маски» капитаны Власьев и Чекин закололи шпагами арестанта. Мирович, увидев труп бывшего императора, добровольно сложил оружие.
Екатерина прекрасно осознавала шаткость своего положения на троне. Фраза «к власти можно прийти на штыках, но сидеть на штыках нельзя» будет произнесена Первым консулом лишь спустя 37 лет, но Екатерина думала именно так. Не будучи легитимным монархом, на престоле можно удержаться, лишь захватив страну какой-либо идеей, ведя войны и внутренние реформы. Спору нет, Екатерина провела реформ в России больше, чем любой из царей, за исключением Петра Великого. Но реформы – дело длительное, а в России они часто буксуют или вообще дают эффект, противоположный задуманному. Так что Екатерине срочно была нужна «победоносная война», но, увы, страна к войне готова не была.
Однако Екатерине не пришлось долго ломать голову над этой проблемой. События в Речи Посполитой бросили вызов ей и всей Российской империи. Был бы на ее месте даже Петр III, и ему все равно пришлось бы воевать, поскольку затрагивались жизненные интересы страны.
К великому сожалению, среди нашей интеллигенции, увы, плохо разбирающейся в отечественной истории, бытует мнение, что-де Екатерина вела агрессивную политику по отношению к Польше, что привело к трем ее разделам и окончательной гибели Речи Посполитой.
Польские и западноевропейские историки уже два с половиной века с удовольствием ищут виноватых в разделе Речи Посполитой. В числе «злодеев» оказались Богдан Хмельницкий, монархи Пруссии, Австрии, России и другие, вплоть до… Молотова и Риббентропа. Когда так много виноватых, поневоле задумаешься и о жертве.
На самом деле деградация Польского государства началась еще в XV веке, а в XVII веке Речь Посполитую можно считать государством с очень большой натяжкой. Сильный пан мог отнять у более слабого соседа землю, холопов, любимую женщину, и при этом он плевать хотел на королевскую власть. Говоря современным языком, паны жили не по законам, а «по понятиям».
В Речи Посполитой королевская власть была выборной, а не передавалась по наследству, как в других монархиях. При этом польский народ, не говоря уж о диссидентах – православных и протестантах, никакого отношения к выборам не имел. Все решали знатные паны. Причем выбор кандидата определяло не столько число голосов панов на элекционном сейме, сколько число сабель в частных армиях панов избирателей. Правда, паны, у которых оказалось меньше сабель, с конца XVII века начали приглашать «избирателей» из-за рубежа. Страны-соседи обычно не отказывали обиженной части панов и направляли в Речь Посполитую стройные ряды «избирателей» с мушкетами и пушками. Наибольшую активность проявляли шведский, саксонский, австрийский и французский «электораты». Матушка Россия тоже, естественно, не оставалась в стороне.
Первое время русские войска «таскали каштаны из огня» для других. С 1697 г. Польшей правили саксонские курфюрсты из Альбертинской линии династии Веттинов – Август II и Август III. Попытки шведов, а затем французов сменить эту династию оканчивались вводом «ограниченного контингента» русских войск и восстановлением власти очередного Августа. Следует заметить, что саксонские курфюрсты были польскими королями лишь по совместительству. Оба Августа постоянно проживали в Дрездене – столице Саксонии, а в Варшаву наведывались лишь эпизодически.
5 октября 1763 г. умер польский король Август III. Екатерина II вопреки мнению прежнего мэтра русской внешней политики престарелого графа Бестужева-Рюмина отказалась поддерживать саксонскую династию и решила посадить на престол 31-летнего графа Станислава Понятовского. Екатерина заручилась поддержкой прусского короля Фридриха II, и в августе 1764 г. на элекционном сейме граф Понятовский был единогласно избран королем под именем Станислав Август IV. Паны этим были крайне удивлены и говорили, что такого спокойного избрания никогда не бывало. В Петербурге тоже сильно обрадовались, Екатерина писала графу Панину: «Поздравляю вас с королем, которого мы сделали».
Замечу, что граф Понятовский не принадлежал ни к одному царственному роду, хотя Екатерина II и величала его Пястом. На самом деле Пясты – династия древних польских королей – вымерли в Польше в XIV веке, а боковые ветви – в Силезии в XVI веке. Зато у Стася Понятовского имелось два достоинства: во-первых, он являлся активным членом «русской партии» среди польских магнатов, а во-вторых, в 1755—1760 г г. он был любовником цесаревны Екатерины Алексеевны.
На последнем и решили сыграть польские паны, недовольные правлением нового короля. Знатные ляхи зачастили в Стамбул, где стали внушать придворным султана, что «русская кралица» возвела на престол своего любовника Стася, чтобы сочетаться с ним браком и династической унией объединить Российскую империю и Речь Посполитую.
Османские министры собрали все анекдоты об амурных похождениях Екатерины, ходившие при европейских дворах, и пришли к выводу, что от такой дамы «чего не может статься». А объединение двух славянских государств представляло страшную угрозу Порте, да и турки сами зарились если не на всю Польшу, то на ее южную часть.
Поводом для войны стало нападение гайдамаков (малороссийских повстанцев) на пограничную турецкую деревню Галту в Подолии. Понятно, что Россия не имела никакого отношения к инциденту, но в Стамбуле это никого не интересовало.
25 сентября 1768 г. султан Мустафа III повелел заключить русского посла Алексея Обрескова в Семибашенный замок и объявить России войну. Причем войну не обычную, а священную! Султан считал себя «тенью Аллаха на земле» и духовным главой всех мусульман. Посему из Стамбула в Среднюю Азию и даже в Казань полетели грамоты с призывами подниматься на священную войну против нечестивцев.
Екатерина II, занятая по горло Польшей, а главное, внутренними преобразованиями в империи, всячески оттягивала войну и в 1765—1768 г г. пошла на ряд уступок султану. Однако, узнав об объявлении войны, императрица пришла в ярость. Из письма Екатерины к послу в Англии графу И.Г. Чернышеву: «Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором; надобно было тысячи задабриваний, сделок и пустых глупостей, чтобы не давать туркам кричать. Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства не маленькие».
Объявляя войну России, султан и его окружение надеялись на ее быстрое окончание. Турецкое командование решило сосредоточить на границе с Польшей главную армию в 400 тысяч человек, к которой ожидалось присоединение армии польских конфедератов. Главный удар предполагалось нанести из района Хотина на Варшаву, а затем действовать двумя группами на Киев и Смоленск. Главной армии должны были содействовать 80-тысячная армия из Крыма, получившая задачу сковать русские войска, расположенные на Украине, и, наконец, отвлекающий удар предусматривалось нанести силами 50-тысячной армии через Северный Кавказ на Астрахань. В этих целях турецкое командование наметило высадить десант в районе Азова, который должен был действовать совместно с закубанскими татарами и горцами.
Турецкий план войны был достаточно обоснован. Турки могли поставить под ружье более солдат, чем любое государство Европы. Формально в случае войны каждый правоверный, способный носить оружие, должен был встать под знамена султана. Турецкий воин был храбр, вынослив, неприхотлив в походе.
Турция имела большой военный и транспортный флот и могла легко высадить десант в любой точке побережья Черного и Азовского морей. Турецкая армия и флот опирались на систему мощных крепостей на Днестре и Днепро-Бугском лимане. В Крыму турки имели крепости Керчь и Кафу (с 1783 г. Феодосия).
Традиционным театром военных действий между турками и русскими было Причерноморье, включая Дикую степь и территорию современной Румынии, а вторым фронтом был Кавказ. И на сей раз основная ударная сила русской 80-тысячной 1-й армии князя А.М. Голицына готовилась к походу на Дунай; 40-тысячная 2-я армия, дислоцированная в районе Елизаветграда (с 1954 г. Кировоград), должна была действовать в Причерноморье; Отдельный корпус генерала Медема предполагалось направить на Кавказ.
Ознакомительная версия.
