ЕС: А у Джеймса выбора не было?
JKR: Он умер именно для того, чтобы защитить Гарри, сделав четкий выбор? Нет. Тут достаточно тонкая грань, и все это весьма сложно, но, по сути своей, ответ таков.
МА: Она знала, какой эффект может быть, если она закроет собой Гарри?
JKR: Нет, потому что, как я старалась объяснить в книгах, раньше не случалось ничего подобного. Еще никому не удавалось выжить. И никто не знал, что может произойти.
МА: Так значит, никто — ни Волдеморт, ни кто-то другой, использующий Аваду, — никогда не давал жертве выбора….
JKR: Может, выбор и давали, но по-другому.
ЕС: Когда Сириуса арестовали по обвинению в убийстве Петтигрю и магглов, он действительно смеялся, или это придумали, чтобы выставить его буйнопомешанным?
JKR: Действительно ли он смеялся? Да, могу точно сказать, что так и было. Он смеялся, потому что я создала его таким. Для меня Сириус из людей такого сорта, которые постоянно балансируют на грани — не было ли у вас такого чувства, когда вы читали про Сириуса? А еще он немного пустозвон. Мне по-настоящему нравится этот персонаж и я знаю, что он нравится многим читателям и они до сих пор упрашивают меня вернуть его назад. [смеется]. Но у Сириуса есть свои недостатки — я уже говорила об этом, — причем недостатки, ярко бросающиеся в глаза. По моим представлениям, у Сириуса нечто вроде задержки развития. Думаю, это заметно по их с Гарри отношениям в ГПиОФ. Сириус хочет, чтобы Гарри был его приятелем, а Гарри остро нуждается в отце. Сириус не смог дать Гарри то, что ему было необходимо. Впрочем, сейчас Гарри уже перерос это.
Что касается смеха — он был слишком потрясен смертью Джеймса. В чем Гарри и Сириус очень похожи, так это в том, что у них дружеские отношения перерастают в истинно родственные привязанности. Сириус всегда относился к Джеймсу, как к брату, а Гарри считает своей семьей Рона и Гермиону. Этот момент кажется мне очень интересным. В те времена, когда я бродила по фанатским сайтам, выбирая сайт месяца (или, точнее, какого-нибудь произвольного периода), я видела комментарий, кажется, на «Магглнете». Дети писали: «Я не понимаю, почему он орет на Рона и Гермиону. Я, случается, ору на родителей, но на лучших друзей — никогда». Но Гарри просто больше не на кого орать. Было очень интересно прочитать это, потому что я не ожидала от юных читателей такой гибкости ума. Гарри очень одинок. Но мы отвлеклись от Сириуса.
Да, он смеялся. Это был горький смех. Он знал, что потерпел неудачу. Петтигрю, к которому они всегда относились несколько снисходительно (Джеймс и Сириус, по крайней мере), которому они просто позволяли крутиться рядом, был, как оказалось, на что-то способен. И прекрасно умел хранить свои секреты.
МА: Вы говорили, что во время работы над шестой книгой, что-то наполнило вас злорадным ликованием. Вы не помните, что это был за момент?
JKR: О, Боже. [Долгое молчание. Джо задумалась.] Что же это было? Вроде бы, я не собиралась никому мстить [смеется] — это уж я так, для красного слова. Но знаете, что мне очень понравилось писать? Помните комментарии Луны на квиддичном матче? [Смеется.] Вот это. Я получила массу удовольствия, работая над этой сценой.
Знаете, это ведь был последний квиддичный матч. Я писала и знала, что в последний раз описываю квиддич. Честно говоря, квиддичные матчи на время работы над книгами о ГП стали проклятием моей жизни. Они необходимы — люди ожидают, что Гарри Поттер будет играть в квиддич, но существует не так уж много вариантов хода игры и того, что в ней может случиться. А потом, в момент счастливого озарения, я подумала, что матч может комментировать Луна, и это был просто подарок судьбы. Я сама примерно так же комментирую спортивные состязания, потому что я… [смеется]. В общем, это так.
МА: Это очень смешной момент. Она забавная.
JKR: Мне нравится Луна. Очень нравится.
ЕС: Почему Дамблдор позволяет Пивзу оставаться в замке?
JKR: Не может вышвырнуть его вон.
ЕС: Это же Дамблдор, он может все!
JKR: Нет, нет, нет. Пивз — как сухая гниль. Можно, конечно, попытаться бороться с ней, но она уже въелась в здание. И если вы попробуете прогнать Пивза, вы зайдете в тупик.
ЕС: Но Пивз слушается Дамблдора…
JKR: Якобы.
MA: Якобы?
JKR: Ну да. Для меня Пивз — нечто сродни проблеме с трубами в старом доме. Дамблдор лучше других управляется с гаечным ключом и система несколько недель работает получше, но потом трубы снова начинают подтекать. А скажите честно, вы хотите, чтобы Пивза выгнали?
MA: На месте Гарри, наверно, хотела бы, но как читатель считаю его очень забавным. Он стал нравиться мне еще больше после того, как начал слушаться Фреда и Джорджа в пятой книге.
JKR: Да, это было забавно. Мне этот момент доставил массу удовольствия. Очень порадовал.
ЕС: Когда после выхода книги я подписался на рассылку «Магглнета», как минимум у четверых или пятерых была подпись «Устрой ей веселую жизнь за нас, Пивз».
JKR: [Смеется] Да, Амбридж — достаточно злобный персонаж.
MA: Она оправилась после болезни?
JKR: Она по-прежнему в министерстве.
MA: И мы с ней еще встретимся? [Джо кивает.] У вас был зловещий вид, когда вы кивнули.
JKR: Да, ее так приятно мучить, что я не могу удержаться, чтобы не помучить ее еще немного напоследок.
ЕС: На «Магглнете» конкурс «Спроси Джо» выиграл Азриал, которому 22. Он спрашивает: «Какой вид примет боггарт, оказавшись перед Волдемортом?»
JKR: Волдеморт боится смерти, постыдной смерти. Точнее, он считает, что смерть — сама по себе позорна и унизительна. Он считает смерть позорной человеческой слабостью. Главный его страх — смерть, но как боггарт покажет это? Я точно не знаю. Я размышляла над этим, потому что знала, что вы зададите этот вопрос.
ЕС: Труп?
JKR: Вот и я считаю, что он увидит себя мертвым.
ЕС: Когда стало ясным, что выигрывает именно этот вопрос, я начал получать десятки писем о том, что я не должен задавать его, потому что ответ очевиден. Только вот «очевидный» ответ в них был разным. Некоторые были уверены, что боггарт превратился бы в Дамблдора, некоторые — что в Гарри Поттера, другие были уверены, что правильный ответ — смерть. Тогда еще пара вопросов из той же серии: а что он увидел бы в Зеркале Еиналеж?
JKR: Себя — всемогущего и вечного. Это именно то, чего он хочет.
ЕС: А что увидел бы Дамблдор?
JKR: Я не могу ответить на этот вопрос.
ЕС: А каков боггарт Дамблдора?
JKR: Этого я тоже не могу сказать, но вы сами можете догадаться, внимательно прочитав шестую книгу.
MA: Если бы Гарри посмотрел в Зеркало в конце шестой книги, что он увидел бы?
JKR: Поверженного, мертвого, побежденного Волдеморта. А вы как думали? Ведь он знает, что ему не будет ни сна, ни покоя, пока он не выполнит свою задачу.
ЕС: Последнее слово седьмой книги все-таки «шрам»?
JKR: Сейчас я в этом не уверена.
MA: Вы что-то меняли в последней главе?
JKR: Нет, пока нет. Но есть пара моментов, которые придется изменить. Ничего принципиального, но я всегда знала, что последнюю главу придется переписывать.
MA: Но основное направление останется прежним?
JKR: Да-да, конечно.
MA: Что вы чувствуете, начиная работать над последней книгой?
JKR: Честно говоря, мне страшновато. 15 лет. Самые долгие отношения в моей взрослой жизни.
MA: Вы уже начали?
JKR: Да. Серьезную работу над книгой я не смогу начать до начала следующего года. Правда, уже сейчас, когда у меня получается, я пишу отдельные сцены и фрагменты. Но вы же знаете, что Маккензи еще совсем крошка, и я собираюсь дать Маккензи то, что я дала Дэвиду, — год как можно реже прерываемого своего времени. А уж потом засяду за работу.
ЕС: Что побудило людей начать называть Волдеморта «Сами-Знаете-Кто» или «Тот-Кого-Нельзя-Называть»?
JKR: Это уже случалось много раз в истории человечества — вы, конечно, об этом знаете, потому что я не сомневаюсь, что вы много читали, но для тех, кто не знает, скажу, что табу на имя — обычная вещь в некоторых цивилизациях. В Африке есть племена, которые вообще не употребляют имен. Имя человека — часть его самого, и поэтому его называют «сын такого-то» или «брат такого-то», а имя — это то, что можно магически использовать против человека, если оно станет известно. Оно как часть вашей души. Это мощное табу во многих цивилизациях, и об этом упоминается в фольклоре многих народов. Могу привести и более прозаический пример. В 50-х годах в Лондоне орудовала пара гангстеров — Двойняшки Крей. Так говорят, люди никогда не произносили вслух фамилию Крей. Просто старались не упоминать ее. Не хотели говорить о них, потому что их репутация была слишком ужасной и кровавой. Я думаю, что это впечатляющая демонстрация силы — то, что определенный человек заставил всех бояться называть его по имени. Впечатляющая в том смысле, что это показывает, насколько глубокий страх внушает этот человек. Восхищаться тут, естественно, нечем.
