Без малого 50 террористов во главе с двумя мальчишками, толком не знавшими ни Москвы, ни необъятной России, проникли в центр столицы, вооруженными до зубов. (Версия о том, что все боеприпасы хранились на территории гей-клуба "Центральная станция", расположенного в двух шагах от Театрального центра, уже не подтверждается). Российские спецслужбы оказались столь же демонстративно не готовы к теракту, как ФБР и ЦРУ США к авиаудару 11 сентября.
Террористы объявили себя шахидами (смертниками во имя веры), хотя на самом деле ими не были. По свидетельствам большинства заложников и судя по той картинке, которую транслировали в роковые дни еще не репрессированные телеканалы, умирать соратники Мовсара Бараева отнюдь не собирались. Да и шахид в маске — явление совершенно нетрадиционное: мученику, который твердо собрался отдать жизнь ради Ислама, незачем скрывать свое лицо. Рассказы бывших заложников свидетельствуют: "шахиды" не просто не готовились к гибели, они были уверены, что не умрут.
Кто-то очень надежный и сильный дал им гарантию жизни. А опыт Израиля, страдающего от смертников почти каждый день, свидетельствует: настоящий шахид, как правило, не берет заложников и не участвует в многоходовом политическом торге. Он просто стремительно умирает, чтобы унести с собой жизни многих представителей ненавистного ему этноса или социального класса.И если б не 50 чеченцев, а всего один взорвал вечером 23 октября зал "Норд-Оста", эффект — с точки зрения террористов — был бы неизмеримо большим. А улицы Москвы охватило бы самое что ни на есть подлинное, не карикатурное и не подталкиваемое бандитами в спину антивоенное движение.
С первых минут теракта бандиты Бараева стреляли преимущественно холостыми. Именно поэтому их появление на сцене сначала было воспринято многими зрителями как элемент мюзикла. Вольное обращение женщин-"смертниц" с взрывными устройствами стало уже притчей во языцех. Если на минуту поверить смутной и сбивчивой официальной версии, что взрывчатка была подлинной, но бандиты чего-то там не до конца подключили,— значит, никаких смертников в Театральном центре изначально не было. Взрывные устройства настоящих шахидов сконструированы так, чтобы взорваться в любой ситуации — даже если к моменту взрыва сам террорист-носитель смертоносного груза уже мертв.
Требования, которые выдвинули Мовсар Бараев и Абу Бакар, были со всей очевидностью невыполнимы. Кремль не мог пойти на немедленное прекращение войны, не поставив под угрозу само существование российской государственности. Ничего конкретного при этом бандиты, вопреки гнусной традиции террористического интернационала, не просили: ни освобождения Салмана Радуева с сообщниками (чего как раз вполне можно было ожидать), ни денег, ни самолета. (Самолет Ил-62, правда, ждал их в Шереметьеве — кто-то проявил завидную предусмотрительность). Зато террористы премного дискредитировали тех политиков и просто частных лиц, кто считает необходимым политическое решение чеченской проблемы. Ведь после устроенных под давлением боевиков "шествий отчаяния", на которых родственники заложников по принуждению и со слезами на красных от бессонницы глазах клеймили чеченскую войну, настоящую антивоенную демонстрацию теперь уже не организуешь. Не поймут. Очень не скоро выветрится память о трагифарсовых акциях, устроенных 25 октября униженными, измочаленными, почти лишенными надежды людьми.
Клан Бараевых всегда враждовал с Асланом Масхадовым и даже подозревался в организации покушения на него в 1998 году. Арби Бараев, дядя Мовсара, был известен в Чечне как самый отъявленный работорговец, которого большинство соплеменников люто и искренне ненавидело. Пал Арби Бараев от руки чеченского мстителя-кровника. После чего Мовсар Бараев, как водится, поклялся отомстить за дядю. Иными словами, теракт в Театральном центре осуществлялся руками людей, которые желали Масхадову скорее зла, чем добра. Тем не менее, Кремль сразу же заявил, что координировал подготовку теракта именно Масхадов, и продолжает упорствовать в этой версии. Трудно понять здесь логику, если не знать, что в последние месяцы Владимир Путин все больше склонялся к переговорам с представителями президента Ичкерии. Не случайно полностью зависимый от Кремля депутат Госдумы Асланбек Аслаханов летал в начале октября в Чечню и искал подход к лидерам сепаратистов. В этом смысле теракт случился очень вовремя для тех, кто ни при каких обстоятельствах не хотел переговоров, и для врагов Масхадова, фактически утратившего после "Норд-Оста" легитимность в глазах мирового сообщества. Для такой акции — кем бы ни был ее заказчик — как раз и нужен был Мовсар Бараев, заботливо доставленный на Дубровку с целым женским батальоном. Тот самый Мовсар, которого, по официальным данным, российские спецслужбы уже дважды убивали в Чечне. Ведь с трупом договориться бывает довольно просто. Не говоря уже о том, что 7 ноября некоторые СМИ, ссылаясь на источники в силовых структурах, в принципе поставили под сомнение тот факт, что руководителем террористов был Мовсар Бараев. Весьма вероятно, что труп, найденный на месте преступления с бутылкой в окостеневшей ладони, не имеет с реальным 23-летним Бараевым (мертвым или живым) ничего общего.
Несколько очень странных неувязок отмечено в ночь штурма. По официальным данным, подача газа в Театральный центр на Дубровке началась около 5 утра — за полчаса до штурма, по неофициальным — в 3:00, более чем за 2 часа. Сразу после штурма представители оперативного штаба заявили, что бандиты приступили к расстрелам заложников — это якобы и послужило причиной стремительной акции. Потом выяснилось, что расстрелов никаких не было, а о штурме террористы были предупреждены за два часа. Почему в таком случае они не привели в действие взрывные устройства, уже совершенно непонятно. Наконец, утром 26 октября высокопоставленные представители спецслужб активно путались в показаниях: первый замглавы МВД Владимир Васильев сообщил, что многим террористам удалось покинуть злосчастный ДК ГПЗ и разбрестись по городу. Директор ФСБ Николай Патрушев — что все бандиты ликвидированы. Кто был прав и знал ли хоть кто-нибудь правду — неясно до сих пор.
По последним данным, решение о штурме в ночь на 26 октября принимал лично руководитель администрации президента РФ Александр Волошин. Владимир Путин, заботливо оттесненный своим главным администратором от бремени верховной власти и высшей ответственности, пребывал строго в тени почти до 8 часов утра. Волошин пошел на единственно правильный шаг через полдня после того, как кремлевский кабинет президента покинули политические тяжеловесы Евгений Примаков и Юрий Лужков. Они убеждали Путина согласиться с перемирием в Чечне — и президент почти уже согласился.
По сути, именно Волошин, который считается в российском политическом истеблишменте человеком весьма и весьма осторожным, санкционировал применение газа. И если Александр Стальевич верил в то, что взрывчатка у "смертниц" настоящая, он шел на смертельный риск. Вероятность того, что шахиды, у которых после газовой атаки было порядка 10 минут для ответного удара, взорвут здание и похоронят 800 человек, приближалась к 100%. Но осторожный Волошин на риск пошел — значит, знал нечто, что официально отрицается. Например, что взрывчатка никогда не будет приведена в действие. И не только потому, что она ненастоящая. А потому, что с террористами есть некие тайные договоренности, и те ждут их выполнения. А штурма — ни при каких обстоятельствах не ждут.
Если тайные договоренности действительно существовали, то газовая атака действительно была единственным выходом из положения. Чтобы заставить членов бригады Бараева навсегда забыть о договоренностях, их нужно было сначала вероломно усыпить, а потом поголовно уничтожить. Только так можно объяснить, что всех спящих террористов до единого расстреляли — а ведь могли схватить двух-трех, дабы точно узнать, кто, зачем и за чей счет захватил заложников в центре Москвы. Но это знание для штурмовавшей стороны было, видимо, совершенно излишним.
ВРЕМЯ И МЕСТО
Нельзя разгадать криптограмму "Норд-Оста", абстрагируясь от политико-исторического времени и контекста теракта.
В сентябре-октябре 2002 года Россия как никогда прежде сблизилась с Евросоюзом, надеясь на его помощь в решении принципиальной проблемы Калининграда. 16 октября — за неделю до теракта — не кто иной, как Андерс Фог Расмуссен, премьер-министр Дании, страны-председателя ЕС — заявил, что калининградская проблема может быть решена еще до российско-датского саммита, который должен был пройти 11 ноября в Копенгагене (а состоялся в итоге в Брюсселе). Разумеется, Фог Расмуссен, как и Владимир Путин, не стал привлекать пытливое внимание общественности к условиям решения проблемы: Россия должна жестко оппонировать США в их намерении единолично обрушиться на Ирак. И тем самым поддержать Европу ее латентном, но ожесточенном противостоянии с единственной сверхдержавой.
