Тем не менее сама эта объективная тенденция к сращиванию монополистического капитала с буржуазным государством и объединению, даже слиянию национальных капиталов не только сохранилась, но и значительно усилилась после второй мировой войны в той части земного шара, которая пока остается под господством империализма. Эта тенденция дает о себе знать в капиталистической интеграции, примером которой может служить Европейское экономическое сообщество, в международной экспансии транснациональных корпораций, многие из которых по своей экономической мощи превосходят большинство независимых государств, в возросшей экономической роли буржуазных государств, перераспределяющих через свои бюджеты от одной трети до половины национального дохода преимущественно в пользу капиталистов. Совокупный капиталист, о котором писал Энгельс, стал в современную эпоху не отдаленной перспективой, а вполне реальной действительностью, с которой непосредственно сталкиваются и с которой борются широкие слои населения на Западе. В исторической перспективе казарменный государственномонополистический капитализм представляет столь же реальную угрозу социальному прогрессу человечества, как фашизм в 20-е годы, тем более что оба этих крайне реакционных воплощения империализма — по своей внутренней сущности социальные явления одного рода — взаимно переплетаются. Вот почему, кстати, не приходится удивляться тому, что описание грядущего тоталитарного строя в фантастике Франке вызывает у читателя ассоциации с гитлеровской Германией.
Марксисты всегда выступали против наивных упований на автоматический крах капитализма — будь то в результате исчерпания рынков сбыта, безысходного экономического кризиса или же вследствие расхищения природных ресурсов и катастрофического загрязнения окружающей среды. Для того чтобы предотвратить эволюцию государственно-монополистического капитализма к тоталитаризму, чтобы империализм, по выражению Ленина, «лопнул» и «превратился в свою противоположность», необходимым условием является борьба против него всех демократических и прогрессивных сил общества. А для этого необходимо, чтобы такая опасность была осознана самыми широкими слоями населения. Научно-фантастические романы-предостережения как раз и способствуют такому осознанию, ибо они находят доступ к умам и чувствам миллионов читателей, заставляя их не просто задумываться над историческим противоборством между силами реакции и социального прогресса в современном мире, но и активнее включаться в борьбу против социальной несправедливости. Роман Франке «Игрек минус», а также другие его научно-фантастические произведения воспринимают и продолжают эту демократическую традицию в мировой литературе, к которой относятся «Железная пята» Дж. Лондона, «Остров пингвинов» А. Франса, «Война с саламандрами» К. Чапека, «У нас это невозможно» С. Льюиса, «Калокаин» К. Бойе, «Мальвиль» Р. Мерля, «451 градус по Фаренгейту» Р. Ррэдбери и многие другие романы-предостережения. Такие произведения являются не апокалиптическим предсказанием мрачного будущего человечества, а своевременным предупреждением о таком будущем, которое уготовано массам государственно-монополистическим капитализмом.
Особую опасность государственно-монополистический тоталитаризм представляет собой именно сейчас, на пороге III тысячелетия, прежде всего потому, что он стремится воспользоваться и злоупотребить достижениями научно-технической революции, которые дают огромную власть над природой, включая и природу самого человека. Кроме того, тоталитаризм врастает в современную «западную цивилизацию» не только грубо и очевидно, но также исподволь и незаметно. Наконец он стремится предстать в глазах общественного мнения в привлекательной идеологической упаковке «технократического рая», якобы ниспосланного человечеству научнотехнической революцией. Воспроизведем одно из наиболее типичных изображений такого «технократического рая» в представлении идеологов государственно-монополистического капитализма.
…В 2500 г. миром будет управлять единое, стабильное мировое правительство. Правящий слой… будет состоять из профессиональных специалистов в области общественных наук и администраторов, ответственных только перед своим начальством и своими профессиональными ассоциациями. Выборы будут полностью заменены опросами общественного мнения, а последнее будет формироваться с помощью образования, печати и вещания, планируемых этим правительством с целью насаждения здравого, научного суждения о всех текущих социально-политических проблемах. Мировая экономика будет поделена между транснациональными монополистическими корпорациями, заправляющими отдельными отраслями производства. На всем земном шаре утвердится стандартная массовая культура. Подавляющее большинство людей, принадлежащих к одной профессии, будут говорить на одном и том же языке, читать одни и те же книги, посещать одинаковые школы, носить одинаковую одежду, жить в одинаковых домах… Все административные и иные решения будут исходить из целесообразности и эффективности. Никакой закон или решение суда не будут принимать во внимание естественные права личности или неподтвержденные моральные принципы. На каждого человека будет составлено исчерпывающее досье, содержащее его имя, адрес, фотографии, описание примет, образцы почерка, отпечатки пальцев и запись голоса, а также все сведения, собранные на службе и в полиции. «К 2200 г. все жители планеты будут обязаны сообщить правительству все сведения, необходимые для работы полиции, социальных исследований, евгенических реформ и других общественных целей. Кроме того, каждое лицо получит опознавательный номер, неизгладимо зафиксированный на его теле».
Это описание будущего общества заимствовано не из какого-то фантастического сочинения, а из солидного исследования видного американского футуоологе Б. П. Бэквита «Следующие 500 лет: научное предсказание главных социальных тенденций». Однако оно поразительно напоминает вмонтированные в роман «Игрек минус» выдержки из теоретических обоснований тоталитарного строя. Самым удивительным, впрочем, является то, что сам Бэквит свое «предвосхищение будущего» выдает за привлекательный социальный идеал, «Мои предсказания о жизни в Америке в 2500 г. могут показаться утопичными… — пишет он. Я убежден, что они реалистичны… Утопическими будут результаты. Но, впрочем, в глазах крестьянина из средневековой Европы современный американский город также выглядел бы утопией».
Аналогичные изображения грядущего «технократического рая» содержатся и в сочинениях других западных футурологов: Г. Кана, 3. Бжезинского, социального психолога Б. Ф. Скиннера, в некоторых докладах Римскому клубу. Так, в частности, в одном из последних докладов — «Микроэлектроника: на радость и на горе» — обстоятельное описание будущего предельно автоматизированного и компьютеризированного общества завершается следующим выводом: «Все это с сегодняшней точки зрения выглядит как утопия. Но мы должны иметь в виду… что изменение перспективы часто превращало утопию в реальность… То, что сейчас планируется, станет реальностью через 30 лет. Если мы учтем это, то должны будем прийти к выводу, что сейчас как раз время начать соответствующую подготовку».
Стремясь навязать широким слоям населения «технократический рай», идеологи государственно-монополистического капитализма соблазняют их своего рода «новым социальным контрактом» (по аналогии с теорией «общественного договора», выдвинутой буржуазными просветителями в XVII–XVIII вв.). Правда, в отличие от этой теории, апеллировавшей к суверенитету народа и проникнутой демократическими идеями, в «новый социальный контракт» вкладывается прямо противоположный смысл: в обмен на «гарантированный минимальный доход», а также на элементарное образование и социальное обеспечение народные массы призывают ограничить свободу личности и отказаться от целого ряда неотъемлемых прав человека, в том числе и от права родителей самим решать, сколько детей они собираются произвести на свет. О широком распространении идеи «нового социального контракта» на Западе свидетельствует то, чтю определенную дань ей платит даже такой буржуазнолиберальный реформист и филантроп, как Аурелио Печчеи в книге «Человеческие качества».
Очевидным достоинством научной фантастики Герберта Франке является яркое и убедительное обличение государственно-монополистического «технократического рая», который для подавляющего большинства населения окажется только «технократическим адом».
Особую тревогу демократически настроенных писателей, ученых и общественных деятелей на Западе вызывает то обстоятельство, что поборники государственномонополистического тоталитаризма обрели в новейших достижениях научно-технической революции могущественный арсенал для ограничения и даже ликвидации свободы личности, для изощренной манипуляции сознанием и поведением людей, для всеобъемлющего полицейского контроля, о котором не могли даже мечтать тираны и диктаторы в прошлом. Нескрываемое беспокойство за судьбу «западной цивилизации» из-за массовых злоупотреблений научными открытиями и техническими нововведениями во весь голос прозвучало и привлекло внимание широкой общественности в 1984 г., который был провозглашен буржуазными средствами массовой информации «годом Оруэлла», ибо к этому времени были приурочены мрачные предвосхищения торжествующего тоталитаризма в антиутопии писателя «1984 год».
