Ознакомительная версия.
Такая разбросанность подразделений и неустроенность осложнили жизнь личного состава. Подразделениям помимо боевой подготовки приходилось заниматься устройством быта и созданием учебно-материальной базы — строительством казарм, парков и складов. Тем более что в связи с тяжелыми уроками финской войны и сменой руководства Красной Армии (вместо Ворошилова наркомом обороны был назначен Тимошенко) началась перестройка всей системы подготовки войск. Тимошенко потребовал учить войска только тому, что необходимо на войне. Значительно ужесточились требования к дисциплине. Солдат и сержант за каждый час самовольной отлучки мог получить месяц дисциплинарного батальона, офицер за каждый день уклонения от исполнения служебных обязанностей — год тюрьмы. Лейтенант Каратаев отстал от эшелона при перегруппировке в Одесскую область и догнал свое подразделение только через пять суток. За это он был осужден на пять лет заключения. В 1942 году он добился отправки на фронт, хорошо воевал и закончил войну майором.
По воспоминаниям ветеранов полка большая часть занятий проводилась в поле, на полигоне и стрельбищах в любую погоду. Для отдыха времени почти не оставалось. Особенно напряженными были занятия в полковой школе, где готовили младших командиров и специалистов (разведчики, топографы, вычислители, радисты, телефонисты, водители автомашин и трактористы) не только для полка, но и других частей округа. Здесь же готовили и командиров орудий, которым перед увольнением в запас присваивали звание младших лейтенантов.
Начсостав полка был хорошо подготовлен в огневом и техническом отношении: основные должности занимали кадровые командиры, половина из них в свое время окончила Одесское училище тяжелой и береговой артиллерии. На занятиях по командирской подготовке изучался опыт боев на Западном ТВД, где Гитлер за две недели разгромил Францию. По крайней мере, я видел, как отец вечерами готовился к занятиям, изучая статьи в военных журналах. Запомнился рассказ о захвате немецким воздушным десантом бельгийского форта с фотографиями его укреплений (теперь-то мне понятно, что речь шла о форте Эбен-Эма-эль). У нас была хорошая библиотека, в том числе и военной литературы, что удивительно для человека, окончившего всего лишь 4 класса церковно-приходской школы. Мне нравилось листать историю Гражданской войны с замазанными ликами ее героев, объявленных «врагами народа», а по капитальному труду «Артиллерия» я хорошо представлял, что такое система траншей, огневой вал и прочие тонкости.
120-й гап РГК в мирное время в организационном и оперативном отношениях подчинялся 4-й армии, которой до конца 1940 года командовал генерал-лейтенант В. И. Чуйков. Это был очень жесткий командующий — только такой смог бы удержать в 1942 году Сталинград [115]. По плану прикрытия госграницы полк должен был поддерживать 42-ю стрелковую дивизию, которая дислоцировалась в Березе (30 км западнее Коссово). Позднее ее перебросили в Брест, а на ее месте была сформирована 205-я моторизованная дивизия 14-го мехкорпуса.
По боевой тревоге полк должен был выйти в район Рачки на ружанском направлении (40 км северо-западнее Коссово). Командование полка часто привлекалось к учениям в районе оперативного предназначения армии, участвовало в командирских поездках. В частности, осенью 1940 года в 4-й армии состоялась оперативная игра на местности (единственная, в ходе которой отрабатывались вопросы обороны), когда соединения армии под напором превосходящих сил «противника» отходили от рубежа к рубежу к старой границе. В конечном итоге вторгшаяся на нашу территорию группировка «противника» была разгромлена. Через полгода на этом же направлении немцы за одну неделю прошли 350–400 км и 28 июня захватили Минск и Бобруйск.
В служебной характеристике на майора Лопуховского (в целом положительной) В. И. Чуйков лично дописал: «…в целом подготовлен хорошо, хороший строевик, отличается умением предвидеть развитие обстановки, тактическая подготовка — удовлетворительно, самолюбив, недостаточно требователен: в полку была пьянка с дебошем и самовольная отлучка в первом дивизионе младшего командира с двумя бойцами». Тем не менее 16 июля 1940 года майору Лопуховскому Н. И. за отличное выполнение заданий командования в сложных условиях обстановки было присвоено звание полковника, и он был награжден медалью «XX лет РККА».
Вопреки мнению Чуйкова, ветераны полка в один голос утверждали, что Н. И. Лопуховский был требовательным командиром. Но, в отличие от многих других командиров и начальников, он не кричал на подчиненных, не оскорблял их и никогда не ругался матом. По общему мнению, это был спокойный и выдержанный человек. Командир 11-й батареи Кондрашин вспоминает, что офицеры полка жили дружно. Праздники, как правило, отмечали вместе, накрывали общий стол, выпивали, танцевали. Кстати, отец на застолье любого уровня никогда больше одной рюмки не пил. Командиру часто приходилось сдерживать своего чересчур горячего комиссара, который был младше его на 10 лет (а должно было бы вроде наоборот). Так, бывший начальник продовольственной службы полка Кудрявицкий рассказывал, что полковник Лопуховский спас ему жизнь, когда комиссар хотел его застрелить в первый же день войны за то, что он не обеспечил доставку горячей пищи в подразделения.
В связи с ограниченным объемом статьи я остановлюсь на вопросах обеспеченности Красной Армии артиллерийскими орудиями только крупных калибров. Количество артполков большой мощности, имевших на вооружении 203-мм гаубицы, постепенно увеличивалось. Видимо, сказался опыт боев на Карельском перешейке, где пришлось взламывать оборону, насыщенную долговременными сооружениями [116]. На 1.9.1940 года в составе Красной Армии их было 18, к 1 декабря — 21. На 1 января 1941 года их стало уже 33 гап б/м (сколько из них было частей двойного и тройного развертывания — неизвестно). Для их вооружения по табелю требовалось 1188 203-мм орудий (без учета мобилизационных запасов). В реальности же имелось 650 исправных 203-мм гаубиц Б-4 образца 1931 г. и 36 английских гаубиц марки VI — всего 686. То есть обеспеченность составляла 58 %. Даже если исходить из расчета по 24 гаубицы на полк, то их требовалось по штату 792 штук, фактически имелось 727, но 41 гаубице требовался капитальный ремонт.
К 22 июня 1941 года в наличии имелось уже 861 203-мм гаубица, в том числе 825 Б-4 образца 1931 г. и 36 марки VI (68,3 % от общей потребности) [1,2].
152-мм гаубиц различных образцов (1909/30 г., 1910/ 30 г., 1931 г. и М-10 образца 1938 г.) на 22 июня 1941 года в наличии имелось 3817 (77,6 % от общей потребности). По плану на мобилизационное развертывание требовалось 4798 гаубиц, на мобзапасы —120, всего —4918(79,7 % от потребности на мобразвертывание). 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 образца 1937 г. в наличии имелось 2897 (68,3 % от общей потребности). На мобразвертывание требовалось 2801 орудие, на мобзапасы — 96, всего — 2897 (70 % от потребности на мобразвертывание). По словам тогдашнего начальника штаба 4-й армии Л. М. Сандалова, в полосе армии на окружном полигоне юго-западнее Барановичи (у станции Обуз-Лесная) весной 1941 года имелось 480 152-мм орудий для формирования десяти артполков РГК [3]. Он не уточнил, о каких именно орудиях идет речь, и не указал, с какого именно времени началось формирование этих частей. Но заметил, что создать и сколотить эти полки до начала войны также не успели.
А вот небезызвестный В. Резун, ссылаясь на генерал-полковника Л. М. Сандалова, уже указывает время — в мае — и даже тип поставленных орудий — гаубицы— пушки МЛ-20. И что к каждому из этих орудий было заготовлено по десять боекомплектов (один б/к — 60 снарядов на орудие). Это зачем же сосредоточивать столько снарядов для формируемых полков на небольшом полигоне бывшей польской армии, который считался нештатным? Он даже не имел постоянной кадровой команды и обслуживался силами прибывавших на него артчастей. Где хранить снаряды (выстрелы), на чем перевозить? Ведь для начала формируемому полку при наличии транспорта достаточно 1–2 б/к (возимый запас). Остальные боеприпасы хранятся на складах.
Все это Резуну понадобилось, чтобы потом расписать, как доблестные немецкие войска захватили под Барановичами 480 новеньких, только что с завода гаубиц-пушек МЛ-20. Для сведения: в первой половине 1941 года их было изготовлено всего 497 штук. И что же, 480 из них отправили под Барановичи? Кстати, полков с 48 штатными МЛ-20 не было, а были артполки РГК, у которых на вооружении состояли 48 152-мм гаубиц М-10 (штат № 8/1). Были и 3-дивизионные корпусные полки, имевшие по 36 МЛ-20. Возможно, орудия предназначались для вооружения не только артполков РГК, но и корпусных полков, в том числе и для формирующейся 13-й армии, которой уже назначили район прикрытия.
На 1 ноября 1940 года в округе на вооружении артполков (дивизионных, корпусных и РГК) было 599 152-мм гаубиц и пушек. На 1 января 1941 года только гаубиц и гаубиц-пушек стало 774, в том числе 266 гаубиц-пушек МЛ-20 [117]. Поставки 152-мм гаубиц продолжались, и к 1 июня в округе было уже 1109, в том числе 470 гаубиц-пушек МЛ-20 (то есть в течение пяти месяцев прибавилось 204 шт.). Ведь к 22 июня 1941 года в составе округа было 19 корпусных и армейских полков и 6 гаубичных полков РГК (не считая отдельных дивизионов). В июне поступило еще 24 гаубиц-пушек МЛ-20 и 6 гаубиц образца 1938 г. [4].
Ознакомительная версия.
