«Слушай, давай поздравим Большакова, наш, питерский, первым замом стал». — «Ну давай». Мы набрали телефон Большакова прямо из машины. Нас соединили. Лешу как начальника Главного контрольного управления со всеми соединяли. Алексей поздравил Большакова и сказал: «Вот и Володя Путин вас поздравляет. Он тут, рядом со мной». Большаков говорит: «Дай-ка ему трубку». Я беру трубку и слышу:
«Ты где?» — «Ну как где? В машине. Едем с Лешей в аэропорт. Я в Питер улетаю». — «А где был?» — «В Кремле. Решали вопрос моего трудоустройства. Буду начальником Управления по связям с общественностью». — «Позвони мне минут через тридцать». А машина-то все приближается к аэропорту.
Я уже хотел идти на посадку, но в последний момент все же дозвонился до Большакова. Он говорит: «Слушай, а ты можешь остаться? Завтра подойди к Бородину». Я не понимал, о чем идет речь, но остался. Мне даже в голову не приходило, что Большаков может обо мне вспомнить.
Не знаю, почему он это сделал, а спрашивать неудобно. У меня есть только одно объяснение, другого и быть не может. Алексей Алексеевич в Питере был человеком заметным. Первый заместитель исполкома Ленсовета, человек, который реально руководил городом. Отзывались о нем, как правило, хорошо, как о человеке деловом, энергичном и очень работящем. Его смела демократическая волна, хотя он не был каким-то ортодоксом, но Собчак решил, что он должен уйти.
Большаков оказался почти на улице, чем-то занимался, но никому и в голову не приходило, что он может снова какой-то серьезный пост занять, а тем более в Москве. Время от времени Большаков появлялся в Смольном, по своим делам. И ни разу, я его не заставлял ждать. Сразу все дела прекращал, всех выгонял, сам выходил в приемную: «Алексей Алексеевич, заходите». У нас с ним никогда не было близких отношений, он, может быть, просто это запомнил…
Утром я зашел к Бородину, он предложил мне должность своего заместителя.
Вот так в августе 1996 года я оказался на Старой площади в Москве в качестве заместителя Управделами президента. Курировал юридическое управление и загрансобственность.
ЛЮДМИЛА ПУТИНА:
Я помню, что вопрос не стоял так: ехать в Москву или не ехать? Было понятно, что ехать надо. И даже нельзя сказать, что мы с Володей как-то уж очень обсуждали новое назначение. Володя сказал, что хотя и предложили работу, которая не вполне ему подходит, но ничего другого нет. Потом появилось другое предложение.
Мне не хотелось уезжать из Петербурга. Только начали жить в своей квартире, а тут опять все казенное. Хотя что уж жаловаться? Дача в Архангельском. Дом, правда, старый и старая обстановка, зато два этажа, шесть комнат. Две внизу, четыре наверху — шикарно! И Москву я полюбила сразу. Необъяснимо, вот просто подошел мне город, и все — то ли атмосферой, то ли обстановкой на улице, то ли ухоженностью. Питером я болела. Приехала в Москву и выздоровела. Муж дольше привыкал к Москве, но, кажется, привык. Тут комфортно даже от самого сознания, что жизнь бьет ключом.
Не могу сказать, что я не любил Москву. Я просто больше любил Питер. Но Москва, совершенно очевидно, — европейский город. Есть у него, конечно, свои проблемы, но тем не менее здесь кипит жизнь. Надо признаться, что Питер все-таки провинция, хотя бы политическая.
— Вы сделали невероятно быструю карьеру в Москве. Практически каждый год повышение. 1997-й — начальник Главного контрольного управления, 1998-й — первый замглавы администрации президента, курирующий регионы, 1998-й директор ФСБ, а позднее еще и секретарь Совета Безопасности. В августе 1999-го — премьер-министр и с 31 декабря — и.о. президента. И что, вам вот всем этим было одинаково интересно заниматься?
— Совсем нет. Собственно, был момент, когда я собирался уходить из администрации президента.
— Когда же?
— А вот когда работал в Контрольном управлении. Работа такая… несозидательная сама по себе. Важная, нужная, я все понимаю, но неинтересно мне было. Не знаю, чем бы я занялся, если бы все же ушел. Наверное, создал бы какую-то юридическую фирму. Трудно сказать, можно ли на это жить, но это действительно интересно.
Многие из моих друзей занимаются этим, и у них все получается.
— Так почему же не ушли?
— Пока думал, меня назначили первым замом главы администрации президента, и я занялся регионами, контактами с губернаторами. До сих пор считаю, что эта работа была самой интересной. Тогда же, кстати, у меня сложились отношения со многими губернаторами. Мне стало ясно, что работа с региональными лидерами одно из самых важных направлений деятельности в стране. Все же говорят о том, что нарушена вертикаль управления, вот и надо ее восстанавливать.
— Вот только надо ли это губернаторам? Готовы ли они выстраиваться в вертикаль?
— Они готовы. Ведь и губернаторы — часть страны и тоже страдают от управленческих недостатков. Этот вопрос надо решать вместе с ними. Кому-то что-то может не понравиться, всем не угодишь, но что-то общее в подходах можно найти. Потом, мне было интересно узнавать страну. Ну где я работал в Петербурге, за границей… Конечно, семь лет работы в Питере — хороший опыт, и хозяйственный, и управленческий. Но Питер — это все же не вся страна. Хотелось поездить, посмотреть.
— Что же вы тогда через полгода бросили это интересное дело и пошли директором ФСБ? Потянуло обратно в органы?
— Не потянуло. Меня не то что не спросили: хотите — не хотите, а даже не намекнули, что может быть такое назначение. Просто президент подписал указ…
— Главой администрации тогда ведь был Валентин Юмашев?
— Да. Сижу в кабинете, раздается звонок: «Можешь подъехать в аэропорт, встретить Кириенко?» Он тогда был премьер-министром и возвращался от президента, который отдыхал в Карелии. Я говорю: «Могу». «Что это вдруг?» — думаю. Я уже заподозрил что-то неладное. Приезжаю в аэропорт — выходит Кириенко: «Володя, привет! Я тебя поздравляю!» Я говорю: «С чем?» А он: «Указ подписан. Ты назначен директором ФСБ». Ну спасибо, ребята… Не могу сказать, что обрадовался. У меня не было желания второй раз входить в одну и ту же воду.
Понимаете, все-таки в военизированных организациях очень тяжелая служба. Я помню: подходишь к зданию КГБ, где работал, и тебя как будто к току подключают.
Не знаю, может быть, только у меня так, но думаю, что и у подавляющего большинства. Человек живет там в постоянном внутреннем напряжении. Бумажки все секретные, то нельзя, это нельзя.
Да в ресторан нельзя было сходить! Считалось, что в рестораны ходят только проститутки да фарцовщики. Что приличному сотруднику органов безопасности делать в такой компании?
Потом, если ты сотрудник разведки, то всегда являешься объектом потенциальной проверки. Что-то там выясняют про тебя. Может быть, и не так часто это происходит, но приятного все равно мало. А совещания каждую неделю! А план работы на день! Зря смеетесь. Там тетрадка есть с грифом «Секретно». В пятницу пришел, открываешь, пишешь план работы на неделю прямо по дням. Причем каждый день расписываешь по часам.
Вы скажете: а в Кремле что, лучше? Но у меня здесь положение другое. Сейчас меня никто не контролирует. Я сам всех контролирую. А тогда были начальник отделения, начальник отдела. Открывают план: что сделано за неделю? И начинаешь отчитываться, почему что-то не сделано. Объясняешь: это крупномасштабное дело, его так сразу не сделаешь. Зачем же, говорят, тогда пишешь в план, пиши то, что можешь сделать. Я это рассказываю, чтобы объяснить, что такое служба. Конечно, все это подавляет.
И потом, я так интересно, и разнообразно жил после увольнения из КГБ. И вот вхожу в кабинет директора ФСБ, меня встречает Николай Ковалев, мой предшественник в этой должности. Открывает сейф и говорит: «Здесь у меня секретная тетрадь. Здесь — патроны». А я с тоской смотрю на все это.
ЛЮДМИЛА ПУТИНА:
Пожалуй, единственное назначение Володи, которое обсуждалось в семье, это на пост премьер-министра. По поводу же ФСБ, я помню, мы говорили месяца за три до назначения, и он сказал, что ни в коем случае не согласится. Мы гуляли в Архангельском и говорили о его работе, и он тогда сказал, что вот куда бы ему точно не хотелось, так это в ФСБ. Я понимала почему. Это опять возвращение к закрытой жизни. Когда Володя работал в КГБ, это была вообще очень закрытая жизнь. Туда не ходи, это не скажи, с этим общайся, а с тем — нельзя. И потом, ему так нелегко далось решение уйти из КГБ, он уходил как бы навсегда.
Я была в отпуске на Балтийском море, когда он позвонил и сказал: «Ты там повнимательнее, потому что меня вернули туда, где я начинал». Я решила, что его вернули снова заместителем Бородина, понизили то есть. Никак не могла расшифровать его слова. Подумала, что пока отдыхала, в стране что-то произошло, как-то изменилась ситуация. А он повторил: «Меня вернули туда, где я начинал».
