Без идеалов, без направленности замысла любая книга превращается в игру. Мне показались такими и изобретательный, но пустоватый Фигль-Мигль с его "Ты так любишь эти фильмы" (Боюсь, что без загадочной анонимности автора роман просто не прошел бы в шорт-лист), и утонченный Павел Пепперштейн с его "Пражской ночью". Изящно, но ни о чем.
Заслуживал премии и Андрей Рубанов со своим "Психоделом". Его героиня наверняка заворожила многих читательниц своей безудержностью. Да и имя уже на литературном слуху.
И всё-таки, как всегда, "Национальный бестселлер" был непредсказуем. В данном случае — в самом дурном смысле. Членами Малого жюри этого года были всем ныне известный журналист Олег Кашин, музыкант Иван Алексеев, руководитель LiveJournal Russia Светлана Иванникова, лауреат предыдущего Нацбеста, театральный художник Эдуард Кочергин, филолог Сергей Богданов и кинорежиссер Алексей Учитель.
Председательствовала на этот раз Ксения Собчак. Не буду упрекать организаторов премии в дурновкусии, мало ли какие весомые причины были. Может, сам президент России так пожелал? Почему, после члена на Литейном, не выставить и Собчак в Нацбесте?
За Михаила Елизарова отдал свой голос кинорежиссер Учитель, честь ему и хвала. За Сергея Шаргунова отдал голос журналист Олег Кашин. Два голоса, совсем неожиданно для меня, набрал загадочный и разбросанный Фигль-Мигль.
К стыду всех рокеров и рэперов, музыкант Иван Алексеев проголосовал за Дмитрия Быкова. Второй балл за того же Быкова добавил (совсем уже неожиданно для меня) стареющий художник Эдуард Кочергин.
Вновь, как в случае с Прохановым, оказалось два на два. Но председатель жюри на сей раз страдала дурновкусием, как и сам избранный ею лауреат. Увы, естественно, Ксения Собчак выбрала тоже Дмитрия Быкова.
Думаю, этот повтор не нужен был ни "Национальному бестселлеру", ни самому Дмитрию Быкову, ни русской литературе.
Борис Лизнёв -- Первый план
Я отправился на фестиваль православного документального кино в Киев, и по случайному стечению обстоятельств добирался туда, находясь в одном вагоне с гостями первой категории, или, как сейчас принято говорить, VIP-персонами. Когда поезд прибыл в Киев, основную часть участников фестиваля развезли на автобусах. Меня же, заодно с другими людьми из спецвагона, посадили в мерседес и повезли в некую особую гостиницу, при этом не забыв пояснить, что Никита Михалков не может приехать, поэтому меня поселят в его номер. В тот момент я даже несколько вдохновился виртуальным соседством с кинематографическими олигархами.
Гостиница стояла на Днепре, буквально высилась из воды. С первого взгляда было понятно, что она предназначалась исключительно для VIP-персон. Чтобы попасть внутрь, нужно было пройти по мостику; рядом с гостиницей, точно так же вырастая из воды, располагался храм. Постояльцы могли созерцать его из своих окон.
Весь персонал этого наводного отеля встречал нас настолько восторженно, будто бы мы привносили в их жизнь частицу абсолютного счастья. Выряженный в костюм швейцара негр тут же схватил мою сумку и, лучезарно улыбаясь, изображая крайнюю степень экзальтированности, которую способен испытывать человек, потащил её в номер. На все мои недоумённые вопросы он лишь кивал головой, продолжая нести сумку. Администраторши тоже выглядели так, будто бы всю свою жизнь ожидали именно нашего приезда.
Все стены внутри гостиницы увешаны фотографиями знаменитостей. Пугачёва, Киркоров, Долина, Розенбаум, Михалков, Кузьмин и многие другие. Поднявшись по крытым бархатными коврами лестницам на второй этаж, я, наконец, попал в тот самый обещанный мне особенный номер.
Внутри у меня буквально перехватило дыхание. Мне показалось, что, переступив порог, я каким-то образом очутился в Малахитовой гостиной Зимнего дворца. Шесть комнат, на стенах персидские ковры, произведения живописи, стилизованные под эпоху Возрождения, столики и стулья из слоновой кости, на тумбах китайский фарфор, немыслимые вазы, чаши. Всё отделано золотом, серебром, бархатом. Среди комнат есть отдельная приёмная, столовая, спальня. Я стоял и смотрел на всё это, опасаясь даже присесть на какой-то из диванчиков. Но, тем не менее, потом всё же сел. Затем с опаской рассматривал какой-то напольный ковёр, но всё равно прошёл по нему. Находясь в каком-то странном смятённом чувстве, я саркастически поддразнил самого себя: "Неужели дослужился?".
Пребывание в этом замкнутом раю материалиста длилось недолго. Через двадцать минут в номер запыхавшись ворвался тот же самый администратор, который меня заселял и сообщал, что это номер Никиты Михалкова. Целью его столь внезапного вторжения было сообщить, что приезжает актриса Могилевская, она будет поселена в этом номере, а мне придётся переехать в другое место. Следующей репликой было требование поскорее хватать сумку и следовать за ним.
Мой спуск на первый этаж и выход из гостиницы отличался от подъёма в номер полной полярностью настроения персонала. Никто больше не выказывал счастья от моего присутствия, наоборот, меня провожали скептическими взглядами и искривлёнными ухмылками. Негр швейцар, который так радостно и целеустремлённо тащил мою сумку в номер, демонстративно отвернулся, практически уставившись в стену. За порогом гостиницы меня поджидал уже не мерседес, а старый уазик, у которого никак не закрывалась дверь. Посадка внутрь сопровождалась моими попытками эту дверь всё же закрыть и комментариями со стороны водителя, который то советовал вдарить посильнее, то недоумевал, зачем я так мощно хлопаю дверью. В конце концов уазик покатил.
В тот момент мои чувства напоминали настроения Остапа Бендера, когда того изгнали с аукциона. Состояние морального поражения. Но уазик двигался, я смотрел в окно, созерцая природу, и моё настроение постепенно выровнялось, нормализировалось.
Вскоре мы уже были в Киево-Печерской лавре. Мне предстояло разместиться в гостинице для паломников. Поднявшись по простой бетонной лестнице, окружённый обычными крашеными отштукатуренными стенами, я вошёл в небольшую комнату, внутри которой располагалось семь кроватей. Между ними было сложно протиснуться. В глубине комнаты стояла восьмая кровать. Смотря с порога, я её даже не приметил, потому что она вся была завалена сумками. По всей видимости, вот эта — моя, пронеслось у меня в голове.
Я с облегчением вздохнул. Ну вот, наконец-то у своих.
Сергей Угольников -- Таксист, зомби и война миров
Злопыхатели, назвавшие предыдущий фильм Анастасии Белокуровой "Плохой и нехорошая" "самым большим издевательством над зрителями со времён "Антихриста" фон Триера", вряд ли ожидали, как дальнейшие исторические повороты обусловят подтверждение их измышлений. Действительно, накал любовных страданий, словно вышедших из-за стола Ларисы Гузеевой, и соревнование в народном трагизме с пасторалями Астрахана никак не предполагало появления датского "отчуждения" и гамлетовских холодных интонаций. Видимо, сама жизнь подталкивала автора к съёмкам фильма "за гранью существования", когда шекспировский вопрос "быть или не быть" теряет всякий смысл. Что такое "небытие" в представлениях, к примеру, зомби (кем, по большому счёту, является значительная часть населения, придавленного телеэкраном)? Может ли зомби быть арестован за несанкционированный маразм, или маразм должен быть санкционирован? Почему зомби не летают? Эти и множество других вопросов параллельного существования миров объединены в эпическом детективе "Чёрный таксист".
Фантастическая "Война миров", переходящая во вполне реальный "Конфликт цивилизаций", задаёт странную эстетику повествования. Вполне обыденное ограждение места преступления красно-белой лентой, которое можно видеть в каждом выпуске новостей, а заодно и по дороге в булочную, вдруг превращается в "фильм про пакет" (который известен под названием "Красота по-американски"). Следователь периодически путается, обозначая себя то ментом, то полицейским. Некоторые повадки работника правоохранительных органов, похожего на французских героев романов Сименона, параллельно отсылают на автохтонный сериал "Глухарь", но многоплановый сказочный детектив значительно отличается от одномерного телевизионного псевдореализма. Походка одного из зомби похожа на перемещения безвременно нас покинувшего Б. Ельцина.
Режим съёмок в формате "хай дефинижн" и галерея, по которой в фильме проходит Имперский Патриот, явственно перекликается со второй частью "Звёздных Войн". Однако борец с предателями во власти оказывается сожранным тоталитарными монстрами "Нового мирового порядка", который мечтала установить победившая сепаратистка Лея. Но и борцы с римским порядком оказываются не юркими космическими фарцовщиками, а тормозами с надписью на футболках "Made in USA".
