Одно из важных увлечений калугиных 2000-х годов — психологические тренинги на злободневную тему — как женщине выжить в мире мужчин и домостроя. "Я — акула, я — акула", — твердят посетительницы клуба деловых женщин с упорством, которому в своё время позавидовала бы певица Линда. "А у акулы нет друзей", — вторит хору офисных одиночеств голосом доктора Быкова лектор Григорий Трусов (Иван Охлобыстин, который, по собственному признанию, сценария не читал, видимо из-за занятости в сериале "Интерны"). Людмила Прокофьевна послушно записывает всё в блокнотик. Рядом сидит Алика Смехова, чья роль сводится к тому, чтобы в определённый момент послать тренинги к чёрту и направить мымру на путь любви и женственности.
Обстоятельства, при которых происходит искомая служебная любовная связь, приводят героев на турецкие берега. В этот "рай на земле" на вечеринку в честь своей новой должности, вывозит офисный планктон Юрий Самохвалов. Там, испив дешёвого Киновского коньяку на корпоративной гулянке, Новосельцев вяло пристаёт к Калугиной, затем оба неуклюже падают в бассейн. Случайная утренняя встреча на фуникулёре, где Калугина с интонациями Алисы Фрейндлих плачет на плече растерянного Новосельцева, убеждает аналитика, что перед ним — отнюдь не мымра. Ночью, расчувствовавшийся Новосельцев лезет в окно к Калугиной и за букет цветов получает стандартный набор, подстерегаемый одиноких людей в отпуске — камера покажет страстный поцелуй и суетливо трепещущие ножки упавших на постель героев.
По приезду в родные офисные пенаты Новосельцев и Калугина понимают, что на смену сексу пришло большое светлое чувство. Но тут в дело вмешивается производственный шпионаж, не снившийся Рязанову и в страшном сне. К слову, Рязанов от современной версии открестился. Автор "Старых кляч" и "Андерсена" сохранил некоторое здравомыслие и премьеру игнорировал. Впрочем, его мнения никто не спрашивал.
Обновлённый "Служебный роман" продолжает зомбировать население идеальной жизнью мегаполиса. Так сказать, поднимать дух россиян в социальной сфере. Живописать мир Москвы как одно сплошное глянцевое шоу. И что характерно, как никакой другой фильм новой России, показывает насколько бездонно глубока пропасть, бытовая и моральная, между прошлым и настоящим нашей страны. Фильм не только получил одобрение у офисных девушек, чья жизнь состоит из корпоративного флирта, топовых брендов, и прочих рекламных проспектов, заменяющих современным яппи здравый смысл, но и вывел тенденции развития отечественного кино на другие орбиты. Пять сценаристов и шесть продюсеров поработали не зря — пусть и не создали полноценное кино, но зато отразили современность на все сто.
И при этом еще прекрасно провели время на тёплом море, вывезли съёмочную группу в Турцию — на эту "роскошь", видимо, и ушёл основной бюджет. То, что вместо живых людей на экране выхаживают манекены, опознать в которых героев прошлого можно только благодаря некоторым, чудом сохранившимся диалогам и чуждым видеоряду музыкальным темам Петрова, не столь уж и важно. Фильм рассчитан на аудиторию, которая плевать хотела на кинонаследие прошлого — антураж турецких отелей для них более выигрышный, узнаваемый фон. Обёртка мнимого финансового благополучия для бедных.
И Калугина, прячущая сомнительную красоту за очками из мысли, что более женственную начальницу в наши дни просто никто не будет слушать, им куда более близка, чем образ подавленной жизнью номенклатурщицы, расцветающей под воздействием любви, созданный Алисой Фрейндлих. Потому и введён в фильм классический перевёртыш — секретарь Вадик учит правильно ходить и одеваться не Калугину, а неумеху Новосельцева. Ведь в Советском Союзе 70-х отсутствовало само понятие "метросексуал", и фразу "Главное — чтобы костюмчик сидел!" — могли позволить себе только "продвинутые" братья-фантасты.
Искусственный позитив, заставляющий неразумных зрителей поверить в любовь биороботов, занимающих разное социальное положение: одна ездит на "бентли", другой — на мотоцикле с коляской, вновь рисует нам вариации на тему "Красотки" и обещает свершение любых, даже самых безумных с точки зрения логики желаний. Как пела группа "Виагра": "Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца, солнце всем на планете одинаково светит — и принцессе, и простой проводнице". Принц, в данном случае, и физически, и умственно подкачал, но любовь зла, полюбишь и финансового аналитика с интеллектом растения. Финал фильма, представляющий собой беззастенчивый плагиат из "Реальной любви" Ричарда Кёртиса только усиливает сложившиеся противоречия. Любовная идиллия москвичей и гостей столицы на залитых солнцем улицах — ещё один рекламный проспект города, которого никогда не было. И жизни, которая никогда не случится.
Широко разрекламированный Проект образовательного стандарта для старшеклассников и планы реформ в области художественного образования вызывают глубокую обеспокоенность в обществе.
Предлагаем вниманию нашего читателя мнение крупнейшего собирателя и пропагандиста народной музыки, доктора искусствоведения, профессора Московской консерватории Вячеслава Михайловича Щурова.
То, что русские дворянство и духовенство искони были высокообразованными сословиями, общеизвестно. Пока ещё даже некоторые школьники знают имена Рублёва, Дионисия, Пушкина, Достоевского, Чайковского. Меньше известно то, что и в нашей крестьянской традиции ребёнка учили и воспитывали неустанно и с пелёнок. И художественное образование было важнейшей частью воспитания. Наши предки, конечно, не думали такими категориями: формирование гармонически развитой личности, свободно мыслящего человека, подлинного патриота невозможно без глубокого освоения национальной культуры. Но они знали это интуитивно, и результат народного образования был впечатляющим. Вспомните творцов из крестьян: Ломоносова, Бортнянского, Есенина, Шукшина, Свиридова... Какой словарный запас, какая парадоксальность мысли, какая мелодическая гибкость! Это вам не текст проекта образовательного стандарта, построенный на косноязычных штампах. Дитяти в колыбели прежде пели байки и колыбельные, когда он немного подрастал — прибаутки и потешки.
Порой они были совершенно ирреальными, преодолевающими косность стандартного, зашоренного мышления. Вот пример из антологии русского песенного фольклора. По-моему, он пророчески иллюстрирует новый образовательный проект:
Куричка-хохлатка
Сидить на поличке,
Считая яички:
"Раз, два, три, четыре,
Мене грамоте учили —
Не писать, не читать,
Только в куколки играть.
Я куколку разорила.
Мене маменка побила".
Поп, поп на свинье,
Балабайкя на стяне.
Балабаечка упала,
Свинью по горбу попала,
А папашу по спине,
Чтоб не ездил на свинье.
Хорошо бы пройтись чем-нибудь потяжелее "балабаечки" по спинам и горбам тех, кто выдумал "интегрированное" и "базовое" образование… Жизнь же деревенских русских детей от первых веков нашей эры до 1970-х годов была пронизана глубокими духовными впечатлениями и развивающими делами. Они присутствовали на зимних посиделках, где звучали целые многоголосные хоровые концерты и одновременно постигались навыки ремёсел. Кто шил, кто вышивал, кто лапти плёл, кто домашнюю утварь — порой настоящую скульптуру — из дерева вырезал или из глины лепил…
Далее — весенние игры с песнями: сразу и физкультура, и сольфеджио. Потом — летние работы со взрослыми в поле, опять с пением. В селе устраивались "улицы" ("вулицы", "пятачки") — молодёжные игры. Конечно, с песнями.
Все календарные обряды, в которых принимали участие дети: от веснянок до рождественских колядок, — были пронизаны тысячелетними, по выражению величайшего фольклориста Афанасьева, "поэтическими воззрениями славян на природу", то есть историческими, философскими и поэтическими основаниями нашего бытия, а также архаическими, сложнейшими музыкальными ладами.
Прекрасно знали крестьянские дети и прикладную биологию. Ягоды, грибы, травы, деревья, дикие и домашние звери, птицы и растения были глубоко ими изучены. То есть традиционное детство русского человека — это различные формы творчества и познания. Проект же стандарта образования для старшеклассников от 16 февраля 2011 года их безусловно отвергает.
