Там погибла целая рота,
А Россия не пропадёт.
Хороша! — и берут завидки.
Через чёрный нагрянут ход,
Обберут Россию до нитки.
А Россия не пропадёт.
Мир, как бомба, во зле взорвётся,
Будет всем в аду горячо.
А Россия сама спасётся
И врагу подставит плечо.
* * *
С детства и до конца
Любим мы куст рябины.
В рубище у крыльца,
А на груди — рубины.
Жарок в снегу снегирь
В свете зари узорной.
Словно плывёт монастырь
По синеве озёрной.
Страшен летящий СУ
С профилем русской пики.
Тих бугорок в лесу
В огненной землянике.
Что там ни говори,
Мы не увязли в быте.
Пусть всё лицо в крови,
Лишь бы душа — в зените!
А ПРЕДАЛИ СВОИ ЖЕ...
Да что вы о народе
Несете эту ложь:
Другого в мире вроде
Разбойней не найдешь.
И вот все то же шило
Втыкают на ходу:
Мол, помните, как было
В семнадцатом году?..
А я, когда б спросили,
Сказал: вы это зря.
Народ в моей России
Не предавал царя.
А предали свои же
Бароны да князья.
Что в Вене, что в Париже —
Родные и друзья.
Те, кто его любили,
Все кровные, свои,
Кристально голубые
Верховные слои.
Они в лихой крамоле,
Которой гаже нет,
Как будто в ореоле,
Купались столько лет.
И всяк тайком гордился
Изменой дерзкой сей...
Неужто им не снился
Царевич Алексей?
Им, с чистотой во взорах,
Сбиравшимся на бал,
На совести которых
Ипатьевский подвал?!
Ни при какой погоде
Не жаль мне этот сброд.
...Забудьте о народе.
Тут ни при чем народ.
17 ИЮЛЯ 1998 ГОДА
О чем вы, газетные гранки?
О царских останках? А мне —
Мне горько:
Найдите останки
Мальчишек, погибших в Чечне!
Сгоревших, взлетевших на минах,
Расстрелянных трезво во зле,
Растерзанных, наших, невинных —
Прошу: схороните в Кремле.
Поставьте часовню.
Пусть будет
Такая часовня стоять,
Что мертвого даже разбудит,
Не горем убитую мать.
Чтоб в трепете, в Божеском страхе
Склонились вожди до земли,
Взглянули, рванули рубахи
И больше уснуть не смогли...
* * *
Мостик. Речка. Сырь осоки.
Серый косогор.
Дальше белый и высокий —
До небес — собор.
Милый город. Не столица.
Не Париж. Не Рим.
До последней половицы
Мною он любим.
До весёлой птичьей брани
В утреннем огне.
До завянувшей герани
В стареньком окне.
Эконика - продажа обуви весна 2008 7
Сергей Викулов РАСКРЫТЫЕ КАРТЫ
“Все тайное рано или поздно становится явным!” Кто-то произносит эти слова торжествуя, когда тайна, будучи глубоко запрятанной, все-таки всплыла, а кто-то, наоборот, сожалея, что сохранить ее не удалось.
В истории травли журнала "Молодая гвардия" (60-е—начало 70-х годов), завершившейся полным его разгромом, никакой тайны вроде бы и не было. Нам, свидетелям и участникам1 тех событий, казалось, что причины этой травли лежат на поверхности: критиков-интернационалистов, а точнее — русофобов, выступивших на страницах журналов "Юность" и "Новый мир" и пользовавшихся негласной поддержкой антирусских сил в руководстве партии, раздражала патриотическая направленность журнала; они высмеивали русских поэтов-молодогвардейцев, воспевавших искреннюю, сыновнюю любовь к малой родине, печалившихся об исчезающих с лица земли "неперспективных" деревнях, протестовавших против варварского отношения к памятникам культуры, в первую очередь к церквам и храмам... Критики-русофобы клеили поэтам ярлыки патриархальщиков, шовинистов и даже националистов, проявляя при этом завидную напористость, я бы даже сказал — наглость: знали, кто у них за спиной.
Прошло не так уж и много времени, и стало ясно, что были в том нехитром на первый взгляд механизме травли "Молодой гвардии" тайные пружины, о которых кое-кто из писателей догадывался уже тогда, но высказаться вслух, по вполне понятным причинам, не мог. И догадки эти так и остались бы догадками, если бы не "перестройка" — так поначалу назывался запланированный переворот.
И он вскоре был осуществлен. То, что называлось советской властью, рухнуло в одночасье, ушло в небытие... Но остались люди, олицетворявшие ту власть и не предавшие ее. Оправившись от шока, они ощутили вдруг жгучую потребность рассказать о том, чему были свидетелями, что может помочь будущим историкам и понять, и объяснить случившееся.
Остановлюсь на двух публикациях такого рода.
Первая из них: "Открытые письма "архитектору перестройки" академику А.Н.Яковлеву"2. Автор писем — бывший высокопоставленный сотрудник отдела пропаганды ЦК КПСС, возглавлявшегося А.Н.Яковлевым, затем и.о.заведующего отделом культуры Георгий Иванович Куницын — философ и писатель, а главное — честный, мужественный человек, человек твердых убеждений, неспособный поступиться истиной даже под дулом пистолета.
Его сын Владимир Кунинцын — тоже талантливый писатель и критик, в статье "Вспоминая отца" (газета "Завтра", № 50, 1998) пишет о нем: "Да, он действительно был "советским шестидесятником, человеком, убежденным в том, что социализм в России — не то что возможен, а единственно возможная форма существования, с учетом глубинных особенностей нашего общественного уклада, психологии и экономики. Вот почему он был в такой непоколебимой и жестокой оппозиции к тогдашней и нынешней власти. В эпоху Брежнева он отчетливо видел, как бездарно дискредитируется тупыми, безграмотными и преступными действиями сама социалистическая идея. При новой власти ясно осознавал историческое предательство страны и ушел из жизни в абсолютной уверенности, что все равно Россия вернется к социалистическому пути, ибо это не каприз идиотов, а историческая неизбежность, которой нет альтернативы".
Блестящая, предельно объективная и правдивая характеристика! Подтверждаю это как человек, лично знавший Георгия Ивановича. Он выступал в редактируемом мною "Нашем современнике" с острейшими статьями, зная недоброжелательное и даже враждебное отношение к нему своего "начальства".
И это тоже был подвиг!
В его "Открытых письмах" меня привлекли неизвестные до сих пор подробности, связанные с публикацией в "Литгазете" (1972) статьи "Против антиисторизма" за подписью доктора исторических наук А.Н.Яковлева, да, да, того самого... Именно так он и подписался: "доктор исторических наук", а не "и.о. заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС", каковым в то время являлся... Из скромности? Отнюдь нет, были другие причины — о них ниже.
