Да. Без этой последней недели жизнь Льва Николаевича Толстого не была бы завершена. Мы смиряемся перед всевышней волей — случилось так, как должно было случиться. Очевидно, дело за нами: это нам надо понять и более не осуждать Толстого. Это нам надо приять в себя знание о том, как на самом деле была прожита эта последняя неделя великим русским писателем. Может быть, тогда и жизнь его станет нам ближе и понятнее? А вместе с ней и наша собственная жизнь.
Анастасия Белокурова ПЁСТРАЯ ЛЕНТА
"Пёстрые сумерки" (Россия, 2009, режиссёры — Дмитрий Коробкин, Людмила Гурченко, в ролях — Людмила Гурченко, Дмитрий Кубасов, Виктор Раков, Владимир Ильин, Александр Ширвиндт).
"Я смотрю так много картин по телевидению, где много таких грустных моментов в смысле: жизнь ничего не стоит, стреляют направо, налево, падают, загораются, сгорают. Тела мёртвые, расчленённые, я не знаю. И вдруг внутри там такая тоска и такое желание чтобы на экране появилось что-то человеческое, и чтобы можно было заплакать и порадоваться, но без выстрелов, без уничтожения человека".
(Людмила Гурченко, "Эхо Москвы", 2010 год)
Кинообозрение нашей газеты в последнее время всё больше напоминает некрофилию под дулом автомата — есть подобную пищу совершенно не хочется, но жизнь заставляет. И тем приятнее начинать разговор не о набившем оскомину целлулоидном тлене распада времён, а о картине, способной оправдать современный отечественный кинематограф, вернуть ему — хотя бы на миг — его давно утраченную сущность. После просмотра "Пёстрых сумерек" не возникает ни чувства стыда, ни сожаления о потерянном времени, ни раздражения от очередных идеологических "гравицап". Разве что, если кто-то из зрителей на дух не выносит Людмилу Гурченко — тогда просмотр рискует превратиться в кошмар.
Если бы этой воистину пёстрой ленты не существовало, её следовало бы выдумать. Основанный на реальных событиях (Людмила Гурченко действительно принимала активное участие в судьбе талантливого слепого мальчика из Армавира), фильм позволил произойти воистину невероятному чуду из чудес — воссозданию в первозданной чистоте давно утерянного в потоке лет жанра советского музыкального ревю. И на этот раз Гурченко выступила не только как поющая актриса, но и как режиссёр, автор сценария и композитор, автор песенных композиций, которым придирчивый критик мог бы пожелать чуть большей мелодичной яркости. Но джаз — а именно он становится лейтмотивом "Сумерек" — вовсе не обязан превращаться в попсовый музыкальный шлягер. Какие-нибудь "Стиляги" Тодоровского — совсем иной жанр с другими задачами. В первую очередь, "Пёстрые сумерки" — это история о людях. И по словам актрисы — "картина для людей с тонкой организацией души, сердца и головы". Тонкая организация головы — это что-то новенькое, но в нашей жизни встречается и такое.
Итак, жил-был на свете слепой мальчик-сирота Олег, который с раннего детства играл на фортепиано, как маленький Моцарт. Однажды на одном из концертов в городе Воронеже он был замечен поющей кинодивой Анной Дмитриевной Семёновой (Людмила Гурченко) — актриса так расчувствовалась, что дала талантливому ребенку свой московский телефон. Спустя годы Олег приехал в Москву в компании немолодого пьющего ресторанного лабуха по кличке Сувора (Владимир Ильин). В суете столичных улиц слепой парень потерялся, позвонил Семеёновой, приехал к ней домой. Стареющая одинокая звезда решила помочь юному таланту, окружив его материнской заботой. Сначала она убедила прагматичного Сувору не превращать перспективного музыканта в завсегдатая кабака.
А затем в судьбе Олега поучаствовал всемирно известный джазовый пианист, в прошлом — любимый мужчина Анны Дмитриевны — Александр Белых (Александр Ширвиндт), ныне проживающий в Торонто. И все же, ряд благородных поступков не избавил актрису от главного. Одиночество — та единственная неизменная плата, которую большие артисты несут на алтарь собственной популярности. В ущерб личному счастью. "Я так одинок в этом безумном мире!", — восклицал герой Дхармендры в индийском кинохите "Любимый Раджа". И этот крик души способны подхватить многие.
Казалось бы, всё очень просто. Но в незатейливом, на первый взгляд, сюжете как никогда лучше раскрылась во всей красе старая советская актёрская школа. В одной из сцен Людмила Гурченко и Ширвиндт говорят словно и не о чём. Обычные слова, как не самый быстрый пинг-понг, сменяют друг друга в джазовом ритме. Но за всем этим стоят человеческие судьбы — зритель сразу понимает, что связывает персонажей, как они близки, несмотря на разлуки и расстояния. На таких, казалось бы, давно забытых кинематографических приёмах выстроен весь фильм. Редкий случай, когда в современной картине нет отрицательных персонажей — даже молодой коррумпированный гаишник — и тот в какой-то момент взмахнёт палочкой и споёт добрую песню. Интересны и метаморфозы экранных ролей Александра Ширвиндта. Как мы помним, в "Вокзале для двоих" он сыграл ресторанного лабуха Шурика, терзающего обычное фабричное фортепьяно. Теперь он — выдающийся пианист с мировым именем, и его тоже зовут Александр. Мелочи, но приятно. Однако вернёмся к нашей героине.
Накануне своего 75-летия Людмиле Гурченко сложно было придумать лучший повод вновь заявить о себе. И не просто поставить очередную галочку в строфе жизни, а уверенно доказать то, что на её место в кино современной России претендовать некому. Как и напомнить всем о том, что в советском прошлом ей также не было равных.
Гурченко можно любить или не любить. Но с тем, что это феерический персонаж, сложно поспорить.
Гурченко — единственная кинодива советского кино, этакая "Пугачёва" для интеллигенции, чьё появление в какой-нибудь "Кинопанораме" являлось обязательным поводом для детального обсуждения. Единственную схожую роль на небосклоне советских звёзд играла в своё время Эдита Пьеха.
Эпатаж Гурченко, её не свойственный советскому киномиру лоск истинной кинозвезды восхищал, раздражал, будоражил, но никого не оставлял равнодушным. Женщины ломали голову над рецептом её молодости, удивлялись, как из простушки, словно случайно забредшей из соседнего харьковского двора на съёмочную площадку "Карнавальной ночи", сформировалась удивительная для своего времени икона стиля. Та же Пугачёва — певица, зачастую идущая на поводу своей публики и превращающая искусство в балаган, как-то разрешила быть откровенной и пригласила Гурченко в свой клип "Примадонна" — стильный, не часто встречающийся у певицы, высокохудожественный образец музыкального мини-фильма. Достаточно окинуть взглядом ракурсы а-ля Марлен Дитрих — "словно раненая птица с опереньем золотым" — снятые Фёдором Бондарчуком, чтобы понять — другой такой женщины, как Людмила Марковна, у нас нет и не будет.
Тем более поразительно то, что, судя по "Пёстрым сумеркам", все необходимые ингредиенты для забористого коктейля под названием "Людмила Гурченко" всё еще способны сойтись в нужных пропорциях и хорошенько ударить в голову. Ради этого можно с удовольствием забыть отдающие воистину ужасающим дурновкусием акробатические кульбиты, выделываемые звездой в "Старых клячах". Или странные недавние порывы актрисы быть современной, петь рэп. Да и ужасы пластической хирургии, в своё время продемонстрированные Людмилой Марковной, ныне отступили в тень и ушли в прошлое. Как готические сказки киностудии "Universal". Сейчас актрису можно сравнить с лошадкой-фавориткой на ипподроме кинопроцесса, которая легко даст фору молодой поросли. И совершенно забыть о том, что в таком возрасте обычные кинодивы спокойно почивают на лаврах в окружении антиквариата и с тоской вспоминают о безвозвратно ушедшей молодости.
"Пёстрые сумерки" — такой же "динозавр" из прошлого, как и сама Людмила Марковна. Единственный в своем роде фильм, созданный в наши дни, который целиком и полностью принадлежит советской эпохе, её лучшим проявлениям. Современная молодежь покрутит пальцем у виска, а зрители старшего поколения испытают ностальгическую грусть. И гордость. Все, что мы потеряли, нельзя рассказать словами.
Закончить разговор хочется словами самой актрисы. "Когда я родилась, все и так знают. У меня больше нет никаких изъянов, только вот годы..." И с этим утверждением сложно поспорить. Более того. Начало 80-х провело незримый рубеж. Обозначило точку невозвращения для актёров прошлого, неспособных найти язык с новой системой ценностей, в которой они выглядели настоящими ископаемыми. К примеру, последние фильмы Луи де Фюнеса ("Суп с капустой", чьи идеи впоследствии были безжалостно эксплуатируемы Рязановым в "Небесах обетованных") и Стива Маккуина ("Охотник") говорили о героях, чьё время безвозвратно ушло. Новый мир диктовал координаты, пеленговать которые было суждено другому поколению. Но "Пёстрые сумерки" наперекор всему опровергают негласный закон. Войти дважды в одну и ту же реку оказывается возможно. Только равнодушной современности глубоко наплевать. Она этого попросту не заметит.
