Забыл, видимо, подумал я, тринадцать с лишним лет прошло все-таки…
Я лихорадочно носился по книжным магазинам и нашел-таки эту шикарно изданную книгу с глубокой, мудрой вступительной статьей Сергея Куняева, с большим знанием и любовью написавшем о творчестве великого русского поэта - нашего современника. И на странице 351 стояло ОНО. Мое стихотворение. Ощущение, надо сказать, очень странное. И ревность. И гордость. И дурость ситуации… Есть только одна ошибка. В книге стихотворение датировано 1995 годом - видимо, по газетной Тряпкинской публикации. А написано мною оно было 10 апреля 1994 года. И в том же "Завтра", и в моей книге опубликовано в том же - 1994 году. Его, кстати, особо отмечал в статье обо мне в 1994 году поэт Борис Примеров, откликаясь на выход моей книги "Ангел…". А в еще более ранней статье, опубликованной в "Литературной России" в 1993 году, тот же Примеров целиком цитирует второе стихотворение - "На могиле", попавшее в Тряпкинскую подборку в газете "Завтра" (хорошо, что хоть оно не попало в Тряпкинскую книгу, хотя, пожалуй, немного обидно - оно что, хуже?…)
Теперь эта яркая толстая книжка стоит на моей книжной полке - как некий символ, как, можно сказать, общее детище… Даже хочется иногда отчеканить, или, нет, лучше закричать, высунувшись из окна:
- Попробуйте теперь сказать, что я не классик!…
Но казус - он на то и казус, чтобы иметь продолжение. В сентябре сего года литературная общественность России широко праздновала 75-летие своего руководителя - Председателя правления Союза писателей России Валерия Николаевича Ганичева. Празднества проходили и на Суворовской площади, и в Центральном Доме литераторов. Были даже сняты фильмы-клипы о Ганичеве, которые были показаны и там, и там. И, как говорится, по законам жанра - и там, и там в фильмах этих звучало "лучшее стихотворение позднего Тряпкина" - "Потому что я русский".
С момента издания моей последней книги - при помощи Зураба Церетели в 1994 году - прошло уже четырнадцать лет. И уже давно пора издавать новую. И книга сама уже написана. Даже две. Денег вот только пока нет на их издание. Но когда деньги будут, я бы очень хотел издать ее в том же издательстве - "Молодая гвардия". Попросить бы Сергея Куняева написать вдумчивое, как он умеет, предисловие. И "упереть" у Н. И. Тряпкина одно стихотворение. Любое. Чтобы счет был - "один-один"…
Думаю, кстати, что Тряпкин был бы единственным, кто бы не обиделся и не возмутился, а по-детски рассмеялся и пропел:
Дорогой ты наш поэт!
Все тебя мы славим
И за каждый твой куплет
По поллитра ставим…
В.И. Славецкому
Когда о родине приходится молчать,
Чтоб не подставить и не сдать невольно,
И на устах не тронута печать
Любви великой и почти подпольной, -
Смири гордыню, странствуй по Руси!
Тебе откроются её леса и люди.
Пока рубаху ветер парусит -
Никто твоё молчанье не осудит.
Но в самый час оттаивать уста,
Когда наступит благостная осень, -
От твоего нательного креста
Пахнёт жильём и светлым шумом сосен!
МОЁ ПОКОЛЕНЬЕ
Наши души, пригнутые горем,
Как деревья под выпавшим снегом,
Не шумели листвою по взгорьям,
Для пернатых не стали ночлегом.
Лишь косматые странные звуки
В них роились и тлели под спудом.
Слишком много безумства и муки -
Между детской молитвой и блудом!
Не вернуть эти гулкие годы
В иссечённой страстями темнице!
Но во тьме прозябавшие всходы
Всё теперь возвращают сторицей.
Наши души, промытые горем,
Как ракушечник на перекатах,
Дарят вдумчивым северным зорям
Отраженья лучей розоватых.
***
Без креста, без молитвы, без песен…
Как же ночь-то была тяжела!
Никому уже не интересен,
Одного он, наверно, желал:
Как во сне, как в зловещем тумане,
Отдаляя последний свой час,
Он надеялся, будто обманет
Тот для всех одинаковый глас,
И шептал: «Хоть немного помедлю
В этом сером промозглом краю…» -
Оставляя желанную землю,
Беспощадную землю свою!
И, уже пролетая над полем,
Где смешались и снег и вода,
Навсегда расставался он с болью,
Кроме боли - при взгляде сюда.
***
С каждым днём всё ближе эти рощи,
Где в траве затерянный ручей,
Как пера замысловатый росчерк,
В даль уходит - светлый и ничей.
И над всем вокруг, над сном и мукой
И тоскою сердца моего -
Тишина великая: ни звука,
Ни дыханья ветра, ничего!
Будто жизнь, отговорив, застыла,
Будто вот-он он, конец пути -
В буйстве трав,
в затерянном и милом
Уголке нетронутом… в груди.
***
Всё грустнее моя деревня.
Скоро выпадет первый снег -
Будто сон о прекрасной царевне
Присмиревших полей и рек.
Скоро будет тепло и сухо,
Буду печку весь день топить,
Буду ветер слушать вполуха
И, наверное, брошу пить.
А когда над притихшим руслом
Незамёрзшей в снегах реки,
Над густым слюдянистым суслом
Пронесётся лебяжий крик -
Только голову спрячу в плечи,
Прошептав: «во веки веков…»
Это значит, что в этот вечер
Умер кто-то из стариков.
11 ноября, 18.00
Центральный дом литераторов (Малый зал)
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НОВОЙ КНИГИ АЛЕКСЕЯ ШОРОХОВА "ОПРАВДАНИЕ ПОЭЗИИ" ("ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ МИСИС")
В вечере примут участие: Владимир Костров, Владимир Личутин, Михаил Попов, Юрий Воробьевский, Сергей Сибирцев, Алла Бородина, Сергей Небольсин, Владимир Винников.
Ведёт вечер - Игорь Блудилин.
Проезд: м.«Баррикадная», «Краснопресненская», ул. Б.Никитская, 53.
Вход свободный.
Ольга Орлова МАКЕТ НА КОЛЁСИКАХ С XI Международной архитектурной биеннале
В Венеции сейчас на арх-биеннале развернулся "матч за Россию". В интернациональном пространстве по мне так счет 3:0 в нашу пользу. Осталось разобраться внутри.
Там снаружи: архитектура вне зданий (Out There: Architecture Beyond Buildings) - такую тему предложил куратор этого года, американец нидерландского происхождения Аарон Бецки. "Красота всегда снаружи - вспомнилось мне сразу венецианское эссе Иосифа Бродского, потому что она исключение из правил". Такое было только именно внутри японского павильона - тончайший рукотворный рисунок по простыням стен. Как будто храмы - только расписаны каллиграфами, а не иконописцами. "Привет фреске", по определению архитектора Евгения Асса. В целом же биеннале - о другом.
"Золотого льва" взял павильон Польши. "Как черепа коней будут пугать пустыми глазницами окон - недостроенные небоскребы. Да здравствует Новый Романтизм с миром мегаруин и погасших вывесок. Царь-кризис грядет!" - написал мне недавно литературный знакомый. Вот это и было у поляков. Они там наснимали самых кассовых своих построек и поглумились над ними в Фотошопе. Что станет с этим офисно-банковским глянцем спустя полувек? Варшавский Metropolitan - офисный анклав, построенный в 2003 году Норманом Фостером, - обернется тюрьмой. Терминал столичного аэропорта - загоном для крупного рогатого скота плюс птичьим двором. Небоскреб - колумбарием. Все загажено, разбито, всюду - мусор…
За такое умирание архитектурной плоти в серии фотографий "Меланхолия" в 2000 году уже получал первого и единственного российского "Льва" архитектор Илья Уткин. Тогда куратором нашего павильона так же, как и в этом году, был архитектуровед и критик Григорий Ревзин. Сам-то он вразрез с кураторским призывом "Меньше эстетики, больше этики!" ставку тогда делал на глубокоэстетствующего неоклассика Михаила Филиппова. Но жюри проголосовало за "смерть державы". К слову, у нас тогда Грозный лежал в развалинах. На это кураторство Ревзина выпал разгром Южной Осетии. Но это - внезапное совпадение: за три месяца разве можно развернуть кураторский замысел вспять, тем более, что в этот раз он был закручен на деньгах и власти. Постсоветская Россия впервые представила реальную архитектуру. Вновь в пику общебиеннальной теме - здания. Там империя умирала, а здесь - заколосилась нефтедолларовыми всходами. Такое разве поощрят?
Тем более, что в этом году биеннале случилась проамериканской. За четверть года до ее открытия, когда об агонии американского образа жизни еще не говорили с телеэкранов, "Золотого льва" за "жизненный вклад" вручили Фрэнку Гери (США в архмейнстриме представляет он). Его главное детище - музей в Бильбао - выражение гугенхеймской пропаганды потребления искусства на манер фаст-фуда. Гери - зачинатель архитектуры как такой взбудораженной веселухи, менее всего ориентированной на какую-то там социальность, экологию или вписанность в ландшафт, более - на доход. Именно этот персонаж, по июньскому признанию американца Бецки, и воплощает кураторский концепт "архитектуры вне зданий". Это такие фантазийные фрики… "Архитектура - способ думать о зданиях, - говорит Бецки, - а когда они построены, она умирает". А у Гери - всё равно живёт! Потому что его реализации галюциногенны. Здание думает само себя. Не равно самому себе. Кривляется и скандалит.
