Идем дальше. В фильме поистине “звери пьют, как люди, а люди пьют, как звери”. Так; чем еще удивить и поразить заграницу? Дуэлями. И вот два юнкера в 1885 году сражаются до первой крови на эспадронах, камера крутится во все стороны — кровь, искры. Настоящее русское шоу. Блестящий кинорежиссер для сцен из жизни колонизируемой страны. Что там матрешки или ансамбль Александрова! Хотите клюквенную Россию с романтикой и непредсказуемостью, со странными русскими традициями пить и убивать друг друга — покупайте фильмы Никиты Михалкова. Узнаете, как русская зависть становится национальным двигателем...
И ВСЕ-ТАКИ ПЕРВАЯ треть фильма не вызывает у меня больших возражений. Веселые похождения юнкеров, встреча в купе юнкера Андрея Толстого с прелестной американкой Джейн. Кстати, еще один манок для покупательности на Западе: актеры – самые известные. Олег Меньшиков, явно старый для роли мальчишки-юнкера, но его уже знают на Западе. Да и фамилию ему Михалков не случайно дал о чем-то говорящую Западу – Толстой. Читать, конечно, не читали, но слышать – слышали, для повышения покупаемости фильма сгодится... Далее — грандиозные массовые сцены. Изобретательный Петренко в роли обрусевшего немецкого барона, запойного пьяницы — генерала Николая Карловича фон Радлова. Этакий царский чинуша-бюрократ, но с запойной русской душой, с сентиментальными позывами. Не хуже юнкера Толстого он с ходу влюбляется в очаровательную Джейн…
Хуже с остальной частью фильма. Зачем автору надо было сдирать с дешевых американских фильмов историю о четырнадцатилетней девице Джейн, которую изнасиловал ее отчим, к которой абсолютно равнодушна ее мать? И зачем в девятнадцатом веке почти нецелованному русскому юнкеру Толстому вместо объяснения в любви американка Джейн живописует подробно, как ее в детстве каждую ночь насиловал отчим и как она с ужасом заметила, что утром ее рука непроизвольно обнимает его? Кстати, американка – для русского юнкера из прошлого столетия почти невероятно. Помешали бы и традиции, и воспитанность, и все та же дворянская офицерская этика. Но предложить свою руку и сердце американской проститутке – извините, это из другой оперы. Такая вампука не для русского зрителя. Все так картинно фальшиво, что подобные сцены выдержит только примитивный американский зритель.
Но и это отнесем к чисто художественному провалу. Пойдя на потребу вкуса западного зрителя, автор даже по касательной несколько полуголубых сцен изобразил – для внимательного американского критика, которому без педерастии никакое кино хорошим не кажется… А тут два глубокомысленных намека: русским — вроде бы про мужскую дружбу и крепкие мужские объятия, западникам — о возможности иных чувств и отношений у молодых юнкеров…
Что ж, Михалков профессионально сделал первый высококоммерческий голливудский фильм на русскую историческую тему. Ей Богу, ничем не хуже “Титаника”. Выкачал у бедного государства больше десяти миллионов долларов, открыл своим фильмом Каннский фестиваль, прошелся по знаменитой каннской лестнице, отомстил за свое прошлое поражение Тарантино. Мечтает взлететь на американский кинематографический Олимп… Я бы даже пожелал ему успехов, если бы не два “но”... Первое “но” – это то, что завоевывать Америку в те дни, когда она делает до тысячи авианалетов в день на православную Сербию, для православного монархиста Михалкова сегодня неприлично. Он уже из последних сил не высказывается сейчас по поводу зверских бомбовых ударов по славянским городам, по поводу убийств тысяч мирных сербов. Знает: американцы почище, чем наши бывшие кагебешники, все внимательно отслеживают, и его осуждение американских бомбометаний сразу же приведет к отказу от любой поддержки фильма.
К тому же, американцы нынче не склонны поддерживать вообще все русское и православное, чтобы этим не подыгрывать сербам. Не повезло Никите Михалкову с завоеванием Америки. Не то настало время. Вот если Ельцин распояшется и сам ударит по Югославии и свои самолеты передаст в поддержку НАТО (а к тому нынче и идет), тогда, может быть, американцы заметят и фильм “Сибирский цирюльник”… Но это будет победа предателя, победа своего в стане наших врагов. Это будет победа гоголевского Андрия над Тарасом Бульбой и его соратниками…
Второе “но” – посущественнее. Оно и определило мое отрицательное отношение к новому фильму Михалкова, минуя все остальные и удачи, и неудачи художественного, эстетического и коммерческого плана.
Постепенно во второй части “Сибирского цирюльника” юнкер Андрей Толстой превращается то ли в гоголевского Андрия, то ли в распутинского Андрея Гуськова, но — в качестве положительного героя!
Случилось самое невероятное: благородный русский юнкер, певец монархии и верный слуга своего царя, из-за американской проститутки сначала вызывает на дуэль своего верного друга Полиевского, затем пишет прошение об отставке из военного училища, то есть уже изменяет присяге и царю ради ветреной любви. Как какой-нибудь поп-расстрига, бросивший и паству, и веру ради пылкой страсти. Кто может осудить? Любимые Михалковым дворяне и офицеры в эпоху Александра III, конечно бы, осудили, но сейчас-то другое время… Страсти накаляются, генерал Радлов, ничего не подозревающий о страстях в голове юнкера, и сам так же изнывающий от любви к Джейн, едет делать американке предложение и берет с собой Толстого как хорошего знатока английского. А то ведь наш генерал считается невеждой, он и изображен таким по фильму — кроме запоев, всего лишь французский и немецкий в совершенстве знает, а вот с английским не совсем в ладах. Кстати, это единственное место в фильме, похожее на правду. Французскому языку барона, как и всех дворян, с детства учили, а немецкий положено знать даже обрусевшему остзейскому немцу, английского же языка в 1885 году Россия не потребляла, по америкам не ездила…
Вместо помощи своему непосредственному начальнику, командиру юнкерского училища, юнкер Толстой сам объясняется в любви Джейн. Кто кого предал? Кто нарушил и субординацию, и честь офицерскую, и товарищество, и даже гостеприимство? Юнкер Толстой. Он мог отказаться от помощи генералу, мог уйти, даже сбежать в последнюю минуту, но он отринул все правила этикета. Что ж, он поставил свою увлеченность, свою страсть выше всего другого: как гоголевский Андрий ушел за своей полячкой, так и Андрей Толстой пренебрег всеми понятиями дворянина.
Далее разворачивается банальная сентиментальная сценка, юнкер поет в опере Моцарта “Женитьба Фигаро” партию Фигаро в спектакле, который ставят юнкера в своем училище. На спектакль приезжает сам великий князь Алексей Александрович с маленьким царевичем. Генерал Радлов сидит в партере рядом с Джейн. Все, как в дешевой венской оперетке. Андрей ревнует. Пробует убежать из театра, ему плевать, что он подводит всю роту, подводит училище, его личная обида ему дороже всего на свете, но когда его чуть не силой выдворяют на сцену, он хватает смычок у скрипача и на виду у всего зала, на виду у царственных особ бросается со смычком на генерала. Что это, как не еще один вариант избиения перед телекамерами в Доме кино плененного подростка? Какой тут монархизм? В присутствии великого князя и царевича нападать на старшего офицера? Да и чем перед ним виновен генерал? Он оскорбил Джейн? Он готов был уже простить самого юнкера за бестактность, и вдруг — минутный порыв Андрея, вспышка ревности, и Толстой легко предает и товарищей, и саму идею монархии, оскорбляя своим бешеным скандалом всех присутствуюших на спектакле.
Презреть все во имя любви? Ударить старшего командира? И где же, в какой сцене появится гоголевский Тарас Бульба, говорящий, подчинившемуся полячке и личным страстям: “Что, сынку? Помогли тебе твои ляхи?.. Так продать, продать веру? Проклят тот и час, в который ты родился на свет!”
УВЫ, НЕТ В КИНОФИЛЬМЕ Никиты Михалкова такой сцены. Как и мечталось на радио “Свобода” Борису Парамонову, изменился менталитет — если не у всего русского народа, то у части его творческой элиты. Андрей бросил свой личный вызов обществу, и был осужден на каторгу. Его нападение расценили как попытку совершить покушение на великого князя. Что ж, по крайней мере, на честь великого князя и его покой фальшивый монархист юнкер Андрей и режиссер фильма Михалков покушение совершили. Чисто по-советски, а не по-дворянски, подана в фильме сцена суда над Андреем, царское общество жестоко расправилось с гордым индивидуалистом, а остальные юнкера, и даже их капитан Мокин, этакий вариант лермонтовского Максимыча или толстовского капитана Тушина, приветствуют нового политкаторжанина. Вперед, к семнадцатому году, господа юнкера! Как, вам не нравится приговор царского режима? Вы же после такого политического демарша и генералу Радлову должны отомстить! А потом куда? В Красную армию?
