Его не просто тихо отвезли на призывной пункт, весь путь от дома до станции он проделал пешком. Всю дорогу длиною в десять километров его преследовали жители села. Оскорбляли, материли. Дети забрасывали его камнями, песком, глиной, закидывали навозом. Каждая женщина плевала ему в след. И так весь путь.
Его мать рыдала, вообще не могла идти. Сцена была преисполнена трагизмом и даже в некотором роде эпичностью. Это была своеобразная гражданская казнь. Расплата за собственный грех.
Что испытал Виталий в тот момент — сложно представить. Но, откровенно говоря, не каждый может выжить после подобного. Для многих после подобных потрясений жизнь заканчивается. А человек вообще отправлялся на войну, где его ждала неизвестность, полная опасности. Глубокая депрессия не лучший компаньон в таких случаях.
Но проходят считанные месяцы, чуть больше полугода, наступает лето сорок пятого года. Война закончилась, оставшиеся в живых мужики возвращаются в родное село. И в один прекрасный день со станции идёт Виталий.
Идёт молча, на нём военная форма, видно, что чин капитана. Полный кавалер орденов Славы и других наград. До звания Героя Советского Союза ему не хватило чуть-чуть. Представить себе, как за несколько месяцев человек, попавший в штрафную роту, стал героем — невозможно. Что же должно было произойти?
Может быть, Виталий искал смерти, но никак не мог с ней встретиться. А может быть, его наполнила энергия покаяния, которая бросала его в самые сложные точки и проводила сквозь них невредимым. Как ещё можно было получить три ордена Славы?
При этом нужно учесть, что все отвоевавшие по пять лет мужики вернулись домой скромными военными. В лучшем случае сержантами. А тут по деревне, сохраняя полное молчание, идёт бывший дезертир. Сам ни с кем не заговаривает, и с ним не решаются начать разговор.
Виталий вернулся в свой дом, откуда не выходил целую неделю, лишь прогуливался с матерью по саду. Мать, надо сказать, тоже была подвержена обструкции, ведь именно она укрывала Виталия все эти годы. С ней никто в селе не разговаривал, укоряли молча.
Прошла неделя, Виталий собрал вещи, взял с собою мать и уехал из села навсегда. Видимо, его мироощущение изменилось слишком сильно, чтобы он мог оставаться в этом месте. И до сих пор жители Малых Куликов вспоминают о нём с неким придыханием, передают его историю из уст в уста.
Эта цепь событий наглядно показывает нам, что возможно всё, даже самые невероятные с точки зрения логики события. Такие, как восхождение Виталия из самой низшей точки его бытия. Конечно, мы не можем знать, что же хуже — быть в конечном итоге раскрытым или годы оцепенелого страха на чердаке, годы осознания собственного безнаказанного предательства. Но, как бы то ни было, в этом восхождение из бездны кроется некий глубинный принцип мироздания, принцип обновления, возрождения, которое иногда достигается только путём прохождения через жесточайшее горнило, сквозь тернистые пути. И нельзя утверждать, что Россия сейчас точно так же не проходит сквозь жернова по пути в завтрашний более светлый и радостный день.
Полная аудиозапись монолога:
Адаптация. "No Pasaran!" ("Выргород") 2011.
Десятый юбилейный альбом казахстанского проекта, история которого началась ещё в 90-е. В будущем году группа отметит своё двадцатилетие. За эти годы лидер "Адаптации" Ермен "Анти" Ержанов заматерел, но не заразился равнодушием. Формула Черчилля про радикальную молодость и консервативную взрослость — явно не про него. Раньше Ермен причислял группу к анархо-коммунистам, играл на всех возможных протестных акциях. Не знаю как сегодня насчёт политической активности, но его песни по-прежнему — поэтический протест против господства фальши, жестокости и несправедливости. В чём совершенно точно нельзя упрекнуть Ермена, так это в отсутствии искренности — здесь всё по-честному.
Альбом готовился в сентябре — декабре прошлого года на петербургской студии "АнТроп", где была записана и предыдущая пластинка "Песни любви и протеста". В работе над пластинкой, помимо музыкантов актуального состава группы (Ермен Анти — вокал, гитара, Игорь Кулагин — гитара, Андрей Ненашев — бас, Ибрагим Джанибеков — ударные), приняли участие бывшие участники группы Вячеслав Голубев и Виталий Ширко.
В каталогах "Адаптацию" упорно именуют панком, встречается ещё определение социальный панк-рок. В пику декоративным панк-командам, бездумно копирующим западные образцы многолетней давности, пожалуй, оправданно. У "Адаптации" главное — это смыслы, чувства, идеи и никакого кривляния.
Но по части наиболее близких ассоциаций скорее назову западный альтернативный рок девяностых и классический русский рок. "No Pasaran!" — это музыка рок-революции, провёрнутая сквозь мясорубку 90-х, с тотальным крушением надежд.
Стилистически пластинка вполне в русле последних записей группы, таких как "Песни любви и протеста" и "Время убийц". По мне, идеальный альбом "Адаптации" — это "Так горит степь". В нём хватало фирменного драйва, но наличествовала удачная попытка выдвинуться за рамки привычного стиля. Сегодня мы имеем жёсткий плотный звук, и группа звучит порой вполне, как "Пилот" или "Люмен". Но "грязный" саунд десятилетней давности был довольно органичен содержанию песен. Если раньше это были своеобразные снаряды, то здесь скорее — картины.
Другое дело, что такой звук может открыть группу тем пластам аудитории, что убеждённо предпочитают "хорошее качество". Но попадёт ли в них боль Ермена — большой вопрос. В интервью "Завтра" семилетней давности Ермен яростно провозглашал: "Обыватель — это злейший наш враг. Обыватель составил фундамент власти и взошёл на её вершину. Когда мы говорили "система" и направляли свое творчество против Назарбаева или Ельцина, в то ещё время, главным объектом был именно обыватель, ярче всего воплощённый в этих персонах. Нужно разбивать эстетические мифы обывателей, потому что грузят сейчас в первую очередь такими вещами. Грузят массированно и продуманно со всех сторон. Рок-культура, конечно, была по призванию культурой нонконформизма, но теперь и рок-культуру впрягли насаждать конформистские идеалы. Продажные шкуры рок-н-ролла участвуют в президентских выборах, ведут телепередачи для домохозяек, нет больше рок-н-ролльного фронта". За прошедшие годы враг точно не изменился, на месте и верность рок-н-ролльному фронту.
"No Pasaran!" привычно полон ярких строчек: "Кажется мир окончательно спятил — мне не угнаться за ним", "наши ангелы под наркозом — эта музыка будет вечной", "по новостям льётся кровь — это такая игра", "сердце ревёт, сердце рвётся наружу — годы жадно берут своё", "частная собственность и одиночество вытянут соки и выжгут дотла".
"No Pasaran!" — это приметы времени, тревожные образы, истории сражения за жизнь. Для Ермена сегодня осаждённой крепостью является человек. Дать отпор всему, что атакует, не потерять себя, продолжать жить и желать. Настроение сродни "весь мир идёт на меня войной".
Проблема в том, что автономная личность, человек, не поддающийся на обманки мира, вполне может исповедовать и "веру в царя", которую попутно задевает Ермен — и вовсе не из глупости и инфантильности: соображения могут быть куда более серьёзными, и противостоящими реальности в большей степени, нежели инертные либертарные тезисы и наивные истории про людей доброй воли и здравого смысла. И посему здесь, наверное, требуются уже иные решения. Если, конечно, не хочется чтобы "No рasaran" вновь получил продолжение — "Hemos pasado".
Во всяком случае, в завершающих номерах пластинки ("Тысячелетие" и "Голоса и огни") потенциал выхода на новые рубежи имеется:
Космодром Байконур — Небесный Иерусалим
Корабли улетают, пронзив небеса…
Евгений Левшин -- Битва за историю
Война Советского Союза против фашистской Германии продолжается на задымленных полях политической пропаганды. Враг напал внезапно, вероломно, подло. Он воспользовался внутренней смутой, эффективно введя в бой нанотехнологии психологической обработки населения. Его поддержала выстрелами из-за угла заранее подготовленная и проспонсированная "пятая колонна". Подобно эсесовцам, не помывши рук от крови мирных жителей, под гром фанфар открывавшим закрытые большевиками церкви, нынешние антисоветчики вырядились в православные одежды, скрывая под ними наворованное бабло и прочие богомерзкие дела. Они выискивают самые трагические, самые больные моменты русской истории советского периода и раздувают их до размеров гротеска, подобно пошлякам, которые надувают презервативы как воздушные шарики. Фашиствующие антисоветчики натравляют поколение на поколение, ссорят отцов с детьми, дедов с отцами, верующих с неверующими, русского с русским, всех русских со всеми нерусскими. Правда отступает перед пропагандой, поскольку не имеет достаточных средств борьбы. Мало патронов, мало противотанковых средств. Но отсупать уже некуда: позади Москва. Мой окоп обороняет важную часть нашей правды — правду о советских военнопленных.
