Газета Завтра Газета - Газета Завтра 21 (1070 2014)

"Что это за пьеса? - спрашивает Ванда. - Она создана по мотивам песен Лу Рида?". Уже здесь нормальный человек заподозрил бы очевидный подвох, мол, женщина не так проста, как кажется, но герой Матье Альмарика представляет собой вопиющую концентрацию внутренней неуверенности моллюска, прочно засевшего в своей раковине, порой отнимающей у человека способность рассуждать здраво. Он, безусловно, жертва. А она - настоящая богиня Венера, скорее, даже каббалистическая Лилит - явившаяся наказать интеллектуала за пренебрежительное отношение к простым женщинам. Пока злополучный драматург и режиссёр пытается объяснить ей, что стоящий на сцене гигантский кактус не фаллический символ, а оставшийся фрагмент декорации предыдущей постановки - вестерна "Ринго", новоявленная Ванда начинает плести эротическую сеть с воистину нечеловеческой энергией.

Это, безусловно, блестящий бенефис Эммануэль Сенье, жены Романа Полански, преподнёсшего ей эту роль, как голову на блюде. Недаром Матье Альмарик внешне очень похож на самого режиссёра. Певец тёмных сторон человеческой души ныне предпочитает экранизировать камерные пьесы - предыдущий его фильм "Резня" был поставлен по произведению арабской француженки Ясмин Реза. "Венера в мехах" представляет собой адаптацию бродвейской постановки Дэвида Айвза, использовавшего в своей пьесе лишь диалоги оригинала. Интерьерное кино - один из самых сложных жанров в истории кинематографа - не то, чтобы не удаётся Полански. Оно лишает его творчество загадки, тревоги, саспенса. Ирония в переоценённой критиками "Резне" могла бы показаться случайностью. Самоирония в "Венере в мехах" уже выглядит конкретным диагнозом. Впрочем, Полански этому, судя по всему, только рад.

Впервые скандальный роман уроженца Львова, австрийского писателя Леопольда Захера-Мазоха был экранизирован в 1915-м году в России под лихим названием "Хвала безумию". Тогда ещё в мире царили традиционные ценности, и написанная в 1869-м году сомнительных литературных достоинств книжка, ещё не являлась символом современной демократии. К счастью, Полански не идёт по пути мирового абсурда и использует материал для его высмеивания. Любители театра, хорошей актёрской игры и столкновения Женского и Мужского начал реально получат от "Венеры в мехах" интеллектуальное удовольствие. Но, подобно тому, как Ванда использует на сцене вместо меховой накидки шерстяной шарф, так и в фильме слишком явна сознательная подмена понятий. Исключительно театральное инферно больше не завораживает своей реальностью. Дьявол - бутафорский, война полов - смехотворна, феминизм - лют, как и полагается. Всё это слишком очевидно чтобы относиться к происходящему всерьез, даже несмотря на то, что эта картина является комедией по определению. С первых эпизодов становится ясно, что будет происходить дальше, все контексты прочитываются, магия испаряется - это ли является высшей наградой для восьмидесятилетнего режиссёра, классика мирового кино? Возможно, ответ на этот вопрос намного проще. Опальному режиссёру просто не дают денег на большое кино. А утешиться камерными постановками в подобном раскладе дел, безусловно, имеет право каждый.

Андрей Смирнов

22 мая 2014 0

Культура

4 ПОЗИЦИИ БРУНО. "Я заказан"

Обаятельная  экспериментальная  формация из Екатеринбурга  выдала очередной альбом - всего в копилке у  "Бруно" и их разнообразных ответвлений - "Демидовский Што?", "Птицу Емъ", "Ты23" -  за десять лет без малого три десятка релизов.

"Я заказан" продолжает линию "сюжетных" альбомов -  "Многоножек и сердцеедок", "Откровенного ванного", хотя пластинку запросто можно охарактеризовать как неожиданную и по звучанию,  и содержанию. Это неимоверный,  болезненный, оглушительный  "психодел", с "южинским" размахом историй.   

Надо признать, что "странное", "бред", "русские народные галлюцинации" - тема активно проэксплуатированная. Но в зловещих рассказах "Бруно" много взаправдашнего. Урал вообще способствует такого рода проявлениям.  Даже травоядно-оккультная рерихиана  приобрела здесь люто-почвеннический оттенок в виде секты бажовцев - священными текстами  у них  являются сказы П.И. Бажова.

И в музыкальном плане, помимо шлягерных конвейеров, регион,  дал,  к примеру, "Водопад имени Вахтанга Кикабидзе", "Апрельский марш", чуть южнее были прописаны "Братья по разуму". Композицию "Трупный возраст" с нынешнего альбома  при определённом ракурсе можно представить в репертуаре ранней "Агаты Кристи".       

"4 позиции Бруно" - это расширение пространства музыки, когда идеи рождаются действительно "из воздуха". При этом "Бруно" вовсе  не зациклены на техническом производственном аспекте. И полностью равнодушны к гонке за стилями - они восприимчивы к миру и  им есть что сказать, посему и получается нечто интересное и необычное. В самом деле, "из какого сора" - от соседских коллизий до кислотной электроники девяностых -  появляются эти композиции   "Все хотят помоложе выглядеть и попадать в струю. А мы не хотим. Люди меняют свое направление на потребу дня. Куча тех, кто с нулевых перешел от драм-н-баса к дабстепу и сейчас продолжают в джуке. Или играл кто-то IDM, а потом перешел в инди гитарное, а затем обратно. Это все не эксперименты, это струя Крики птиц, если они что-то подчеркивают, это отлично. Если они для чего-то. Если эмбиент хороший, то они не помешают, а если нет - то пусть хоть бегемот кричит", - из  интервью S adwave.com

Здесь хрестоматийное "Он пугает, а не страшно", работает с точностью до наоборот. Иногда лишь смена оптики даёт такой эффект. Приехав недавно на "домашнюю" станцию метро  и  привычно взглянув в окно салона - я растерялся: "не туда попал". Чтобы вышибить меня из  стабильного состояния всего-то понадобилась новая конструкция вагона: вид станции резко изменился.   

"Бруно" уверенно  навязывают известную им реальность, приглашая  к  знакомству с некоей тревожной вселенной. Расчленять композиции на слои, цитаты, стили тут бесполезно. Рассказы -  цельные, стержневые, хотя  зачастую начинаются и уходят внезапно. Словно из некого параллельного мира вырезали и выдали  кусок на несколько минут.

И облегченный вздох, когда история-песня заканчивается. Но не покидает совсем - словно музыканты  забросили крючочки-зацепочки  в сознание.

Во дворе лай собак и цветение лип,

Но всё как-то не так забегаешь в подъезд, вызываешь лифт.

Там прожжённые кнопки, окурки и вонь,

Но в заплёванных стенах стихает боль.

Ты приходишь в себя, отступает страх,

Свет в кабинке погас, ты сидишь в темноте, сидишь на кортах.

По стене стекает бордовая слизь 

И лифт улетает из дома ввысь.

Валерий Коровин

22 мая 2014 2

Политика

От «Евромайдана» — к «Евроруине»

Сам проект национального государства, или государства-нации, который пытались реализовать украинские националисты в течение последних двадцати с лишним лет - есть следствие европейского опыта последних трёх столетий - с момента французской революции, провозглашения французской республики и до нынешних форм национальной государственности. Но сама же сегодняшняя Европа, может быть, к сожалению для нас, преодолела эту модель. Формат Евросоюза стирает границы национальных государств и создаёт гомогенное, но уже не национальное, а наднациональное гражданское атомизированное пространство, своего рода "плавильный котел" Большой Европы. С этого момента европейский глобализационный проект окончательно лишает своих жителей идентичности, оставив им последнюю субъектность - просто принадлежность к биологическому виду. Теперь даже такие понятия, как "немец", "француз", "итальянец", являются в формате ЕС, этого мондиалистского унификационного проекта, пережитком. Сам мондиализм является проектом гражданской глобализации с установлением мирового правительства. Именно поэтому европейцы, понимая, что их лишают последней идентичности, так хватаются за остатки того, что ещё характеризует их как людей, как часть того или иного сообщества, коллективного субъекта - отсюда рост не реакционных, а реактивных националистических настроений в Европе.

Современный мир - это мир больших блоков. Только они сейчас способны обеспечить безопасность. В таком мире модель национального государства как такового просто устарела. Для Европы национальное государство позади, это то, на что она, может быть с грустью, но всё же взирает, глядя назад, пройдя в течение трёх столетий через жертвы, кровь, резню и войны.