Но рыба рыбой, а самое яркое впечатление на этой дороге на нас с Оливером произвели шедшие в сторону Питера православные паломники. Их было не так много, около десятка. Мужчины в монашеских рясах, женщины в простой одежде, на головах – платки. Один паломник нес хоругвь, другой – икону. Увидев нас, они остановились, и тот, кто нес икону, обратил ее ликом на нашу машину, словно она излучала особую духовную радиацию, изгоняющую бесов из иностранных машин, едущих по России. Эдакая духовная дезинфекция. Уже когда наше путешествие благополучно подошло к концу, я вспомнил эту икону и решил, что паломник просто благословил нас на безопасную дорогу. Но тогда эта группа паломников, бредущая среди луж по обочине шоссе, показалась мне недобрым предзнаменованием.
Москва началась внезапно, словно мы перескочили из одной эпохи в другую и на смену одноэтажным невзрачным домикам вдруг пришли многоэтажные спальные районы Москвы. Темный вечер остался позади. Над Москвой «светило» искусственное электрическое солнце, чтобы никто не мог потом сказать, что он не видел нового рассвета новой России. В этот момент возникло у меня в душе сожаление. Сожаление о том, что Москва – не торт, который можно было бы нарезать мелкими ломтиками и разнести по всей России, чтобы другая, деревянная, залуженная от осенних дождей и отсутствия канализации Россия тоже примерила на себя московские энергию, богатство и оптимизм.
Вечером участники автопробега разбрелись по Красной площади и по прилегающим маленьким улочкам. Я решил прогуляться по Варварке, одной из первых улочек Москвы тех времен, когда границы города проходили по границам нынешнего Кремля. Первый английский двор, боярские палаты XV века. А за ними под яркими лучами прожекторов сотни людей, работавших в три смены, занимались сносом бывшей самой большой и самой центральной гостиницы «Россия». Я останавливался в ней однажды в восьмидесятых годах. Мой номер, кажется, располагался на девятом этаже, и я помню, как шел до него минут пятнадцать по бесконечному коридору. Помню, как на следующее утро те же минут пятнадцать не мог найти свой зал для завтраков. Этим вечером девятый этаж бывшей главной гостиницы СССР уже был разобран. Архитектурная революция в Москве набирает темпы. Новые здания «наезжают» на старинные усадьбы. На каждой улице что-то строится или перестраивается.
Рано утром я отправился на Старый Арбат, и бродил по нему около часа, наблюдая, как пробуждается самая популярная улица Москвы. Первыми на ней появились таджики и узбеки. Они подметали, мыли Старый Арбат, вывозили из двориков и переулков торговые прилавки и картонные коробки с матрешками и прочими сувенирами. При этом негромко переговаривались между собой на таджикском или узбекском. Потом мимо меня прошло деловитой походкой несколько американцев и англичан. Русская речь послышалась на Арбате чуть позже. Москвичи спят дольше и живут намного лучше, чем мигранты, заполняющие непривлекательные для русских рабочие вакансии. Москву теперь подметают и обслуживают жители Средней Азии, а среди обеспеченных москвичей появилась мода на прислугу из Филиппин, Индонезии и Малайзии. Предпочтение отдается молодым, не говорящим по-русски женщинам. Получают они в среднем 600 долларов в месяц и из квартир, в которых работают, обычно не выходят из-за незнания русского языка и страха перед огромным городом. Недавно в Москве произошел курьезный случай – одна женщина объявила в розыск свою домработницу-филиппинку, которая после того, как хозяйка ее отчитала за мелкий недосмотр, убежал из дома в одном халатике. После двух часов поисков ее нашли в соседнем парадном. Оказалось, что не говорящая по-русски филиппинка решила, что хозяйка собирается ее убить. Обычный русский разговор «на повышенных тонах» для жителей Филиппин кажется крайней формой выражения ненависти, после которого может следовать только убийство того, кого так «ненавидят».
...
Октябрь 2005
Республика Татарстан может похвастаться и нефтью, и газом, и Казанским кремлем, на территории которого кроме православных церквей стоит недавно отстроенная самая большая мечеть на территории России. Там же находится памятник, где русский стоит рядом с татарином, и, как прочитывается на их лицах, они вот-вот будут строить общее государство. Тут надо знать всего лишь одну деталь – Россия захватила Казанское ханство в XVI веке и с тех пор эти земли были неотъемлемой частью Российской империи, которая сейчас называется Российская Федерация. Центр Казани своей яркостью и пешеходностью поразил даже американца Джо, догнавшего наш экипаж на самолете и от Москвы на восток ехавшего с нами. Казино, клубы, бутики и торговые центры, а в сердце всего этого – роскошный палас-отель «Шаляпин», в котором отдыхали перед продолжением дальней дороги участники автопробега. Пытаясь посмотреть на не-яркую Казань, я отошел на полкилометра в сторону сумрачных обычных улочек. Тут же заметил дежуривших у невзрачной пивной милиционеров, сжимавших в руках резиновые дубинки. Ясное дело, порядок надо охранять. Нескоро ведь «огни большого города» с центральной улицы Баумана переползут на недоосвещеную часть Казани. Так думал я, пока не набрел на доску объявлений, где одно из объявлений разбудило мое воображение. Кто-то очень хотел купить железнодорожную ветку вместе с землей. «Молодец! – одобрил я желание неизвестного покупателя. – Ветки надо покупать, особенно железнодорожные. Расстояния в России не уменьшатся и будут только дорожать!»
Ноги вывели меня на другую ярко освещенную улицу. Я зашел в кафе, взял себе горячего шоколада и, попивая его, слушал, как легко перескакивают молодые официанты с русского на татарский и обратно. Татарские девушки и женщины хиджабов здесь не носят, да и в самую большую в России мечеть меня впустили охотно, провели на балкон «для туристов и прессы». Именно так эта внутренняя терраса называется. Во время мусульманских праздников в эту мечеть приходит до 2500 человек, а для остальных ведется телетрансляция как раз с этого «балкона для туристов и прессы».
Утром следующего дня наш путь лежал на восток. Деревни по обе стороны дороги не особенно отличались от нижегородских, но заметно увеличилось количество кирпичных домов, да и заборы с воротами выглядели презентабельней. Мимо пронеслась заправка с пристроенной маленькой мечетью. Через километров пятьдесят – еще одна мечеть, в этот раз построенная на «обеденном» дворике среди нескольких придорожных кафе. На всем пути от Казани и до границы с Удмуртией удивляло количество татарских гаишников. Они с радостью тормозили «мерседесы», и было трудно понять, чего они хотят больше: пообщаться или выудить у заезжих иностранцев штрафы за быструю езду. «Какой русский не любит быстрой езды!» – писал когда-то великий украинец Гоголь. Так вот, наши швейцарцы, французы и немцы в этом смысле тоже оказались не хуже русских.
Так и не заметив признаков исламского фундаментализма и попрощавшись в мыслях с татарскими гаишниками, мы покинули земли Татарстана и въехали в Удмуртию. Прямо на границе республики нас уже ждали. Глава администрации приграничного района с помощниками и помощницами, стоявшими возле огромного самовара. Рядом на столах – национальные пирожки. А для украшения – самодеятельный ансамбль удмуртской песни и пляски. Настоящее русское гостеприимство оказалось удмуртским. Посреди снега, на бетонной площадке перед бетонным же символом новой республики, оказавшейся на нашем пути, русские удмурты устроили нам концерт и чаепитие. Яркие национальные костюмы на фоне заснеженной земли и дороги согревали настроение, чай согревал тело. Народный ансамбль решил «зажечь» гостей, и даже американец Джо, не очень общительный, и тот пустился в пляс.
Здесь, в Удмуртии, заканчивалась территория русской березы, густо росшей вдоль дороги на всем ее протяжении от самой Москвы. Начинались ели и сосны. Деревни встречались значительно реже, чем прежде. Зато дороги были отличные, хотя, несмотря на их качество, нам то и дело попадались грузовики и длинные трейлеры, слетевшие с шоссе в заснеженные кюветы. Ну и, само собой, кресты и условные могилы на местах аварий, встречавшиеся по обе стороны дороги с заметной регулярностью, то и дело заставляли водителей притормаживать и быть осторожнее. В России не любят правил вообще, а правил дорожного движения особенно. Поэтому просто быть осторожным и аккуратным на дороге – этого мало. Надо еще следить за другими машинами и пропускать вперед тех, кто очень спешит.
За сто с лишним километров до Екатеринбурга слева от дороги на холме стоит огромный пограничный столб из бетона, отмечающий границу между Европой и Азией. Хорошо, что в Брюсселе об этом столбе не знают. Если бы они там знали, где заканчивается Европа, то ночные кошмары им можно было бы гарантировать. Ведь большая часть географической Европы к «брюссельской» цивилизации никакого отношения не имеет.
