— Минуточку, леди, — выступил вперед Верджил. — Позвольте мне вмешаться, — наверное, он решил, что близнецы сами не в состоянии разъяснить ситуацию.
Но леди его не слышала. Она вопила:
— Эй вы, балбесины, убирайтесь отсюда, живо! — и при этом ожесточенно лягала близнецов.
И тут Фред и Джеб, желая, наверное, рассчитаться за балбесин, болванов и идиотов, обменялись взглядами и дружно расступились. И Имоджин увидела прямо перед собой парня из криминалистической лаборатории, который очерчивал контуры тела бедной Филлис мелом.
У меня сердце едва не разорвалось. Секунду Имоджин не издавала ни звука. Стояла в дверях с остановившимся взглядом, будто её клюшкой по лбу огрели.
— Господи, — тихо сказала она и пошатнулась.
Мы с Верджилом одновременно ринулись к Имоджин, но я успел первым, подхватил и осторожно повел к клену. Шериф угрюмо плелся за нами. Имоджин не сопротивлялась, движения у неё были какие-то деревянные, словно она пребывала в трансе.
Я прислонил её к клену и спросил:
— Ну как вы?
Дурацкий, конечно, вопрос, но ничего другого мне в голову не пришло.
— Бывало и лучше, — ответила она и издала глубокий, жалобный вздох.
И тут я обнаружил, что у нас с Имоджин есть кое-что общее. А именно веснушки. Внезапно по её веснушкам хлынули слезы. Она отирала их тыльной стороной ладони, и, похоже, стыдилась плакать прилюдно.
Орвал тем временем стоял с другой стороны дерева, вытирая платком глаза и периодически вполголоса подвывая. Опыт подсказывал мне, что в таких случаях люди, знавшие усопшего, стараются утешить друг друга. Я помню, как Верджил стыдливо приобнял меня за плечи на папиных похоронах. Но Имоджин, как я заметил, не собиралась обнимать Орвала.
Быть может, она его не заметила. Но надо быть абсолютно глухой, чтобы не услышать его рева. И тем не менее, Имоджин вела себя так, будто Орвала здесь нет, смотрела прямо перед собой, утирала слезы и слушала, скорбный рассказ Верджила.
Шериф не упустил ни одной детальки. Даже упомянул, что вот этот вот парень рядом, — и ткнул меня в бок — первый обнаружил тело её сестры. Взгляд Имоджин метнулся в мою сторону. Однако, он ни разу не метнулся в сторону Орвала, даже когда повествование шерифа прерывались громкими всхлипами вдовца.
Я смотрел на сестру Филлис во все глаза. Может быть, она все ещё в трансе? Может, это последствия шока, или ещё чего. А может, она купилась на громкое, безутешное и сопливое горе Орвала не больше чем я?
— Я… я просто поверить не могу, — сказала Имоджин, ни к кому не обращаясь. Голос у неё был монотонный и блеклый. В первый момент мне показалось, что она имеет в виду театральное представление Орвала, но я ошибся. — Я с Филлис только-только разговаривала, утром. Она позвонила мне на работу, и голос у неё был такой веселый… — Она перестала делать вид, будто не плачет. Слезы беспрепятственно покатились по лицу Имоджин, а она все говорила и говорила странным голосом без интонаций. — Я работаю агентом по продаже недвижимости. В городской конторе. Филлис позвонила утром, как только я зашла в кабинет. Господи, голос-то у неё веселый такой был.
Имоджин повторялась. Верджил поспешил попасть в паузу:
— Филлис оставила записку, — сказал он и протянул пакетик с листком. Это о чем-нибудь вам говорит?
Имоджин долго разглядывала квадратик бумаги.
— Семь? — сказала она. — Филлис нарисовала семерку?
Тут сбоку донесся очередной судорожный всхлип, и Орвал прогундосил:
— Странно, правда?
Имоджин и виду не подала, что слышала. Это о многом говорило.
— И что это означает? — спросила она у Верджила, наверняка понимая, что мы не собираемся отвечать на этот вопрос. — Я не знаю, что Филлис пыталась сказать.
Верджил вздохнул и сунул записку обратно в карман.
— А о чем вы с сестрой разговаривали по телефону? — спросил он.
Имоджин подумала.
— Филлис просила меня заскочить после работы. Сказала, у неё есть для меня сюрприз.
Уверен, что она вовсе не такой сюрприз имела в виду. Верджил кивнул и посмотрел на меня.
— Хаскелл, а когда Филлис к тебе заходила, она упоминала о каком-нибудь «сюрпризе»?
Я открыл было рот, но сказать ничего не успел. Едва шериф назвал мое имя, Орвал выскочил из-за дерева, дико вращая выпученными глазами.
— Хаскелл? Хаскелл Блевинс? — выкрикнул он. — Ты — Хаскелл Блевинс?
Я растерянно кивнул. Это было моей ошибкой.
И тут Орвал набросился на меня.
— Ты! Это ты её убил! Думаю, и Верджила, и близнецов Гантерманов такой поворот событий застал врасплох, как и меня. Надеюсь, только поэтому никто вовремя не остановил Орвала. У него была уйма времени, чтобы заехать мне кулаком в живот. Я согнулся пополам и издал звук, весьма напоминающий тот, что издает Рип, когда кто-то показывается на дороге, ведущей к нашему дому.
ГАФФФ!
После этого я добрых десять минут не мог сказать ничего более вразумительного.
Если бы не подоспели Джеб с Фрэдом, Орвал бы наверняка наградил меня ещё парой тумаков. Признаться, я впервые по достоинству оценил уникальные физические данные верджиловских замов. Особенно понравилось мне, как они ласково сжали Орвала с двух сторон, казалось — ещё чуть-чуть, и он хрустнет, как спичка.
Сохрани я способность к членораздельной речи, непременно попросил бы: продолжайте, ребята, в том же духе. Однако Верджил решил, что не дело так жестко обходиться со скорбящим.
— Достаточно, мальчики.
Разочарованные «мальчики» нехотя отпустили Орвала. Тот попятился и захныкал:
— Так ему и надо, Хаскеллу! Да я бы его, гада, изничтожил! Вчера вечером Филлис призналась, что у неё с ним роман!
У меня челюсть отвисла. Какая беспардонная ложь!
— Это был шок! Просто шок! — ныл Орвал.
Это у него шок? А мне-то в таком случае каково?
— Пока я, значит, вкалывал как ишак, эти двое крутили шуры-муры у меня за спиной! — Орвал уже почти визжал.
Я все ещё не мог издать ни звука, поэтому таращился молча на Орвала, пытаясь понять, кто же из них соврал, муж или жена.
— Вдруг обнаружить, что у тебя жену умыкнули под шумок! Представляете, какое… какой… как это… — Орвал лихорадочно подыскивал верное слово. И нашел: — …какая гнусность!
И это он говорит человек, подвизающийся в аудиопорнухе с посторонней женщиной?! Не злоупотребляет ли он пословицей «что хорошо для повара, плохо для гуся»? Какой же, однако, лицемер, а! Жаль, что я говорить не могу, не то бы сообщил ему о кассете!
— А ещё Филлис вчера сказала, что собирается порвать с Хаскеллом, тут Орвал драматично ткнул в меня перстом. — Вот почему ты убил ее! Раз не досталась мне, так не достанься же никому, вот как ты рассудил, да? А ну признавайся, гад! — тут у Орвала, видимо, помутился рассудок, и он снова ринулся ко мне.
Или я чем-то покорил сердца близнецов Гантерманов, или им приятен сам процесс рукоприкладства, потому что они радостно сграбастали Орвала. Ножки его болтались сантиметрах в пяти над поверхностью земного шара, а ковбойская шляпа съехала на одно ухо.
Я и Филлис — любовная парочка? Нелепость! Абсурд! Женщина с лицом принца Эдварда? Говорить это вслух я, разумеется, не стал. О мертвых хорошо или ничего. Так что я просто покачал головой. Так энергично, что меня замутило.
Правда, у Орвала, сплющенного между братьями, видов, надо признать, был ещё более жалкий. Тем не менее сочувствия в глазах Верджила поубавилось.
— Вы возьмете наконец себя в руки, Орвал? — строго спросил он.
Пленник кивнул, ковбойская шляпа ещё больше съехала набок. Но на меня он бросал ненавидящие взгляды.
— Освободите его! — трагическим тоном приказал Верджил.
Для близнецов это и впрямь была целая трагедия. Я обрел голос как раз в тот момент, когда ноги Орвала коснулись земли.
— Да врет он все! — просипел я. — Ничего между мной и Филлис не было и быть не могло. Я её едва знал, — боль в животе, наверное, слегка затуманила мой рассудок, потому что не успел я прикусить язык, как с него уже слетело: — И кроме того, Орвал, всем известно, что у тебя самого рыльце в пушку. Не так ли, Жеребчик?
Лицо Орвала стало белым.
И Имоджин, кстати, тоже сильно побледнела. Она кинула на меня острый взгляд, мигнула, и так же быстро взглянула на Орвала. Впервые за все время, между прочим.
Я, наверное, и вправду становлюсь ясновидящим. Потому что мне вдруг стало совершенно ясно, что Имоджин не впервые слышит прозвище «Жеребчик». Неужели она тоже прослушала эту пленку? Похоже, что так. Потому что на лице Имоджин было написано крайнее отвращение.
Не потому ли она не спешила утешить Орвала в столь тяжкий для него час?
А Орвал тем временем бил копытом, сгорая от желания ещё разок выбить из меня пыль. Я на всякий случай отошел подальше.
— Ладно, ладно, — прорычал он. — Может, у меня и были связи на стороне, но это вовсе не значит, что я изменял Филлис.
