Есть все причины думать, что созданные человеком экономики, общества и политические образования разделяют многие черты сложных адаптивных систем. Более того, такие экономисты, как, например, Уильям Брайан Артур, более двадцати лет строят свои теории на этом предположении, выходя и за пределы освященной традицией идеи Адама Смита о «невидимой руке», которая правит рынками с помощью взаимодействия отдельных людей, стремящихся к максимизации личной выгоды, и за рамки воззрений Фридриха фон Хайека, критиковавшего экономическое планирование и управление спросом[221]. Артур полагает, что сложной экономике свойственны такие черты, как рассредоточенное взаимодействие разнообразных агентов; слабый контроль со стороны центра; многоуровневая организация; непрерывная адаптация; постоянное создание новых ниш и отсутствие общего равновесия. В этой версии экономики Кремниевая долина – это сложная адаптивная система. Как и сам интернет.
Исследователи из Института Санта-Фе много лет пытались понять, как применить подобные идеи к другим аспектам коллективной человеческой активности[222]. Возможно, эти усилия могут напомнить, как мистер Кейсобон, персонаж романа Джордж Элиот «Мидлмарч», стремился отыскать «ключ ко всем мифологиям»[223], – но попытаться в любом случае стоит. Рассмотрим следующие черты, характерные для сложных систем:
– Незначительное вмешательство может повлечь значительные… изменения – это эффект усилителя[224].
– Причинно-следственные связи зачастую (но не всегда) нелинейны, так что привычные методы обобщения, идущие от наблюдений над объектами к построению теорий об их свойствах (скажем, к анализу тренда и выборке), не слишком помогают. Более того, ряд теоретиков, изучающих сложность, даже заходят столь далеко, что заявляют, будто сложные системы полностью недетерминированы.
– Когда в сложных системах происходит сбой, его масштаб практически невозможно предсказать.
Все это означает, что сравнительно малое потрясение может вызвать непропорциональный – а иногда и фатальный – сбой в работе сложной системы. Как утверждал Талеб, к 2007 году глобальная экономика стала напоминать чрезмерно оптимизированную электросеть[225]. Относительно небольшого «скачка напряжения» – краха американского рынка субстандартного ипотечного кредитования – оказалось достаточно, чтобы погрузить всю мировую экономику в финансовый «блэкаут»[226]. Обвинять в таком кризисе меры финансового дерегулирования, принятые при Рональде Рейгане, столь же продуктивно, как винить адмирала фон Тирпица, строящего планы по созданию военно-морского флота, в том, что началась Первая мировая война.
События, потрясающие мир
История, если понимать ее широко, – это взаимодействие естественной и создаваемой человеком сложности. Было бы замечательно, если бы этот процесс приводил к предсказуемым моделям развития. Но даже сравнительно простое рукотворное строение – мост – может рухнуть «по причине износа настила, из-за коррозии, или усталости конструктивных элементов, или под воздействием внешней нагрузки, скажем, паводковой воды. Ни один из этих видов аварий и повреждений не является независимым от других, если говорить о вероятности или последствиях»[227]. И если инженеру трудно предвидеть тот момент, когда мост рискует «перейти в критическое состояние», то насколько же труднее предвосхитить коллапс большой политической структуры?[228] Мы можем сказать лишь, что в наши дни историки пытаются более систематично соотнести эволюцию политических структур с природными явлениями, скажем, с геологическими или климатическими потрясениями и пандемиями[229]. Впрочем, чем больше проводится такой работы, тем больше мы понимаем, насколько разнообразны и нерегулярны любые катастрофы. И начинаем видеть искусственность разделения на природные и рукотворные бедствия. Человеческие общества и природа находятся в постоянном взаимодействии, так что даже такое эндогенное стихийное бедствие, как масштабное землетрясение, является разрушительным для жизни и здоровья людей лишь соразмерно тому, насколько близки большие агломерации к меняющейся линии разлома.
История катастроф – это история плохо управляемого зоопарка, полного серых носорогов, черных лебедей и драконьих королей, а также великого множества печальных, но несущественных происшествий и кучи несостоявшихся событий. Людям повезло, что за то время, пока мы господствуем на планете, в Землю еще не врезался какой-нибудь крупный внеземной объект. Кратер Вредефорт в ЮАР, в провинции Фри-Стейт, возник более двух миллиардов лет назад; считается, что его диаметр составляет 190 миль (ок. 300 км). Кратеру Садбери в канадской провинции Онтарио 1,8 миллиарда лет; его примерный диаметр – 81 миля (ок. 130 км). Кратер Акраман (в Южной Австралии) появился 580 миллионов лет назад и имеет в поперечнике 12 миль (ок. 19 км). И, наконец, возраст кратера Чикшулуб на полуострове Юкатан – более 66 миллионов лет, а его диаметр – 93 мили (ок. 150 км). Каждый из этих кратеров свидетельствует о разрушительном бедствии, надолго ослабившем пригодность Земли для органической жизни. Поскольку предполагаемая дата столкновения, сформировавшего Чикшулуб, точно совпадает с границей, разделившей меловой период и палеоген, то, по всей вероятности, именно оно привело к вымиранию динозавров. Ни один астероид сравнимого размера не сталкивался с Землей со времен восхождения Homo sapiens – и хорошо, что так. Событие в Цинъяне, произошедшее в 1490 году, представляло собой, скорее всего, необычайно сильный метеорный дождь. Совершенно иной внеземной удар, нанесенный в 1859 году, «событие Кэррингтона» – корональный выброс массы, или солнечная буря, «выстрелившая» по магнитосфере Земли сотней миллионов тонн заряженных частиц, – почти не имело последствий, поскольку электрификация была еще в начале своего развития[230]. С 1976 года, когда Джон Эдди опубликовал свою основополагающую статью, необычайно низкая – наоборот – солнечная активность считается главной причиной того, что уровень температуры был ниже среднего с 1460 по 1550 год («минимум Шпёрера») и с 1645 по 1715 год («минимум Маундера»)[231][232]. До сих пор и космос, и Солнечная система были милосердны к человечеству. Диаметр астероида, оставившего кратер Чикшулуб, составлял от 7 до 50 миль (ок. 11–80 км). Если бы подобный объект столкнулся с Землей хоть раз за последние 300 тысяч лет, это стало бы «событием, повлекшим вымирание видов», – и не только из-за невообразимого эффекта изначальной ударной волны. Океаны бы окислились, удар уничтожил бы экосистемы и на суше, и в море, а небо стало бы черным, и остаткам человечества пришлось бы коротать свои дни посреди долгой космической зимы[233].
Земля успела показать, что и сама способна порождать геологические катастрофы. Вулканическое «суперизвержение» в Йеллоустоне, которое произошло 630 тысяч лет назад, накрыло пеплом половину нынешней территории Соединенных Штатов. А там, где сейчас находится озеро Тоба (Северная Суматра), 75 тысяч лет назад тоже извергался вулкан, после чего температура на суше по всему миру упала на 5–15 °C, а поверхность океана остыла на 2–6 °C – из-за огромного количества пепла и сажи, выброшенных в атмосферу. Возможно, эта катастрофа даже поставила человеческую расу на грань исчезновения, сократив число людей до 4000 особей, среди которых было лишь 500 женщин детородного возраста[234]. В 45 году до нашей эры – а потом снова два года спустя – извергался вулкан Окмок на Аляске. Анализ тефры (вулканического пепла), найденной в шести арктических ледяных кернах, позволил исследователям из Института исследования пустынь (Desert Research Institute; Рино, штат Невада) и Центра исследования изменений климата имени Эшгера (Бернский университет) предположить наличие причинно-следственной связи между извержениями Окмока и снижением температуры, которое в то время наблюдалось в Северном полушарии. 43 год до нашей эры был вторым, а 42-й – восьмым из самых холодных за всю историю наблюдений, а десятилетие с 43 по 34 год до нашей эры оказалось четвертым в соответствующем перечне. На протяжении двух лет после извержения вулкана температура в ряде средиземноморских регионов была на 7 °C ниже нормы и во всей Европе пролилось необычайно много дождей. И именно это, как предполагают исследователи, «вероятно, привело к неурожаям, голоду и болезням, тем самым усилив общественное недовольство и содействовав политическим изменениям в Средиземноморье в этот критический момент для западной цивилизации»[235]. Безусловно, римские источники того времени подтверждают, что погода в Италии, Греции и Египте тогда была необычайно холодной. Насколько неурожаи и нехватка еды объясняют падение Римской республики – это другой вопрос. Юлий Цезарь был назначен пожизненным диктатором в феврале 44 года до нашей эры, задолго до второго, более мощного извержения Окмока.
